Мы послушно закивали головами и с виноватыми лицами покинули отдел. Злой Илюха ничего не сказал на прощание и уехал на своем светлом пежо.
Дом встретил нерадостными новостями. Увидев привычную грусть в маминых глазах, я молча поужинал и вызвался сопровождать.
Знакомая с раннего детства дорога – несколько остановок на автобусе, большой двор, серые девятиэтажки.
Няня Нина была старшей и единственной маминой сестрой. Умная, начитанная, со своеобразным юмором и харизмой, она стала моей первой учительницей и добрым взрослым другом детства. Одинокая женщина часто забирала нас с сестрой на выходные, позволяя родителям сходить в кино, устроить большую уборку в квартире или просто насладиться тишиной, что при двух детях-погодках случалось редко. Не знаю, почему няня Нина не создала свою семью – она была обаятельна, а в молодости более чем симпатична, любила детей, и характер у нее был легкий, солнечный, хотя профессия педагога иногда ощущалась в назидательных монологах. Мы с сестрой воспринимали ее как данность, как еще один дом, куда прибегали без предупредительного звонка - перекусить чем-нибудь вкусным, пожаловаться на придирки родителей, сделать уроки, нещадно пользуясь стремлением учительницы исправить ошибки. Она помогала всегда. Я сообщил ей первой о поступлении в лингвистический университет и радовался ее счастливым слезам, а сестра долго пропадала именно у нее дома перед тем, как сообщить нам сначала о желании выйти замуж, а потом – о долгожданной беременности. Вернувшись из Москвы, я в первый же день побежал по знакомому маршруту, в объятия дорогого с детства человека и на протяжении этих месяцев хотя бы раз в неделю навещал родственницу, рассказывая о заграничных командировках, столице, работе, новых фильмах и сумасшествии родителей, которые словно обрели вторую молодость, дорвавшись до компьютерных гаджетов и иностранных курортов.
Увы, судьба распоряжается жизнями по-своему. Болезнь не сразу проявила себя. Мама сначала не слишком переживала за свою старшую сестру, да и сама няня Нина отмахивалась, ссылаясь то на плохую погоду, то на несовместимые продукты, то на возрастную бессонницу. Тревогу забили мы с сестрой, когда после очередного визита я вдруг понял, что крупная веселая женщина, лицом и манерами похожая на голливудскую актрису Мерил Стрип, невероятно похудела, осунулась и как-то потухла. Мама долго возила няню Нину по диагностическим центрам и вскоре узнала неутешительный диагноз, который скрыла от всех.
Этой весной я часто прибегал к дорогой родственнице, отвлекаясь от непростой ситуации с Ильей. Слабая и бледная, няня Нина гладила меня по руке и качала головой.
- Ты полюбил, я вижу… И не знаешь, что делать с этой любовью. Не отступай, добейся ответа, иначе будешь жалеть всю свою жизнь.
В тот вечер я не рассказал ей о том, кого так мучительно любил, она и не спрашивала, но своим теплом и сочувствием так помогла мне. А вернувшись домой, я застал прикатившую с маленькой дочкой в гости сестру в слезах. Мама не выдержала напряжения и поделилась страшным диагнозом. Врачи определили у няни Нины рак в последней стадии и предсказали ей лишь два месяца жизни. Болезнь развивалась стремительно и неумолимо.
Мы с мамой сидели в светлой комнате. Мама уговаривала няню Нину съесть хотя бы пару ложек детского пюре. С недавних пор та ничего не ела, обессиленно лежала в постели и молчала, как будто уже не интересуясь жизнью вокруг. Лишь когда смотрела на меня, ее взгляд теплел. Я моментально подсаживался к кровати и гладил невесомую руку - так же, как делала она совсем недавно.
В городе удушающе пахло сиренью. Сладкий, обещающий пьянящие страсти аромат наполнял легкие, мешал дышать. И торжественно-красный гроб был завален пышными гроздьями белых и лиловых веток. Я непонимающе пялился на цветочное буйство и некстати думал, что во времена моего школьничества было принято приносить учителям сирень при сдаче летних экзаменов или в последний день учебы.
- Кто столько сирени притащил? – отрешенно спросил маму. Мама внимательно посмотрела в мои глаза.
- Ты, сынок. Сказал, что няня Нина была твоим лучшим учителем, а ты не успел одарить ее сиренью… Ребята услышали и последовали примеру, – она кивнула на стайку притихших подростков – последних учеников няни Нины.
Горечь скопилась в горле. Казалось, еще секунда – и она прорвется кислотным потоком. Но мужчины не плачут.
Руки коснулась теплая ладонь. Я равнодушно повернул голову и вздрогнул. Илья. Сосредоточенный и серьезный, он молча взял меня за руку.
Оказывается, у людей такие соленые слезы.
Дни проходили в каком-то странном ритме. Я помнил события урывками, словно выныривая из собственного, сосредоточенного на размышлениях, замкнутого пространства. Няня Нина была мне близким человеком, и ее смерть стала первой серьезной утратой. Сестра казалась опечаленной, но заботы о муже и маленьком ребенке не оставляли времени на скорбь. Мама уже перенесла сильный стресс во время болезни няни Нины, ее ухода и дальнейших траурных мероприятий, и была совершенно опустошена морально и физически. Отец оберегал и поддерживал ее, пресекал все лишние разговоры. Я остался наедине со своими мыслями и чувствами. Неожиданно меня пробило на философию мира, в которую я полностью погрузился, автоматически переживая рабочую нагрузку, необходимое общение, еду и сон…
Зеленый откос. Носящийся по самому краю и прыгающий от радости Цезарь. Наблюдая за преданным доберманом, я вдруг подумал, что являюсь для своего пса бессмертным всемогущим божеством, ведь когда этот щенок впервые открыл глаза, то увидел меня, случайно оказавшегося у одноклассника. Я заботился о нем и требовал выполнения правил, наказывал и награждал по своему усмотрению. И когда придет время, он умрет на моих руках…
- Интересная мысль. Я не думал так глобально, но что-то в этом определенно есть, - услышал я знакомый голос.
Илья неторопливо шел рядом. Цезарь подбежал поближе и подставил голову под его ладонь. Я удивленно осмотрелся. И вдруг очнулся. Посмотрел в карие бездонные глаза. Илья улыбнулся.
- А ты подстригся, - заметил я отсутствие буйных кудрей.
Илья закусил губу и отвернулся.
Только подходя к дому, я поинтересовался, как Илья оказался на откосе. Парень усмехнулся, зашел в подъезд и как будто собирался подняться в квартиру.
Дома меня ждал сюрприз. Родители встретили нас улыбками, Илюху пригласили к вечернему чаю, словно старого друга, отец сразу завел серьезный разговор про скайп, а мама отвлекала вопросами по уходу за африканскими сенполиями. У нее, оказывается, они не цвели. Кто такие сенполии? Что за звери? Илюха снисходительно пояснил, что сенполии – это те мелкие растеньица с пушистыми круглыми листочками, что оккупировали подоконники нашей квартиры. В идеале они должны цвести разноцветными букетиками, но у мамы почему-то это делать отказывались. Илюха дал несколько советов по уходу и на этой почве прочно пустил корни в мамином сердце. К тому же парень отлично разбирался в компьютерных прибамбасах и снискал симпатию отца-инженера, который был в восторге от современного развития электроники. Я в легком шоке наблюдал за идиллией.
Поздно вечером, прощаясь в коридоре, Илья прислушался к звукам из кухни, где разговаривали родители, и скользнул по моим губам быстрым поцелуем, задержавшись кончиком языка на одном из колечек пирсинга.
Хлопнула дверь. Я остался во внезапно свалившейся реальности.
- Я так рада, что у тебя появился хороший друг, - раздался мамин голос.
Оставшиеся на кухне родители в четыре руки, по давно заведенному ритуалу, мыли и протирали посуду. Я уселся у окна, пялясь на яркую зелень с высоты девятого этажа. И когда успело наступить лето?
- Илья уже месяц рядом с тобой. Иногда подвозит с работы. Вечерами вы гуляете с Цезарем. А на прошлой неделе мы все вместе ездили в твою квартиру… - отец внимательно смотрел на меня и улыбался.
- В мою квартиру? - ухватился я за последнюю фразу, пытаясь, наконец, включить мозги.
Я слушал оживленную речь родителей и едва контролировал выражение лица. Вскоре начал припоминать, что няня Нина говорила о желании завещать мне свою жилплощадь, как только я вернулся из Москвы в родной город. Кажется, мы вызывали нотариуса и подписывали какие-то бумаги, когда она уже была больна. Правда, тогда меня волновали совсем другие вопросы. Теперь я вступал в права наследования, ведь няня Нина была одинока и других претендентов на ее квартиру не оказалось.
- Там нужно сделать легкий косметический ремонт и можно жить, - услышал я заявление мамы и не удержался от усмешки.
- Вы от меня избавиться спешите?
- Ну что ты, сынок, - мама отложила полотенце и села напротив. – Просто ты уже взрослый. Сложно вести личную жизнь, когда под боком родители. Если ты хочешь жить с нами – мы очень рады. Но мы готовы отпустить тебя, знай это.
Вечер закончился семейным просмотром любимой родительской комедии «ДМБ».
И хотя ночью я видел странные пугающие сны и несколько раз просыпался в холодном поту от видений засасывающего в черную бездну космоса, утром я уже проснулся совершенно адекватным.
В офисе царила рабочая суета. Через неделю в городе намечались гуляния, и администрация заказала нашей фирме организацию нескольких площадок.
А в нашем отделе сидел загорелый, улыбчивый, одетый в безукоризненный костюм Хольгер. С ним светски беседовали Женька и Илья, любезные и изысканные, словно наследные принцы. Полинка выбивала на клавиатуре текст в ритме квик стэпа, держала спину необыкновенно прямо и косила больше обычного. Боб и Дик, опутанные проводами, заткнутые наушниками и виртуальными очками, казались подвижными приложениями к компьютеру. Тамара Ивановна по-ахматовски куталась в свою самую красивую шаль. Для завершения образа ей чертовски не хватало папироски в длинном мундштуке. Живая картина «Встреча посла».
Меня вдруг пробило на смех. Я изобразил общий поклон, поздоровался на трех известных мне языках и, не в силах сдержаться, выпал из отдела. Спасительный кабинет Аньки находился этажом выше. Как я только не лопнул по пути. К счастью, Анна скучала наедине с утренней чашкой крепкого кофе и удивленно уставилась на меня, пока я складывался пополам, ржал и утирал слезы. Потом выгнула бровь.
- Кофе желаешь?
Меня скрутил новый приступ смеха.
- Я не истерю, - наконец сообщил в ответ на протянутую чашку капучино. – В нашем отделе сидит пиздец по имени Хольгер.
- Позавчера приехал, - глядя в окно, заметила Анна. – А ты, значит, включился.
- Ага, - я отпил глоток кофе. – Они там все такие пафосные… Я что-то не в курсе дел, грядет слияние с его фирмой?
- Отнюдь, - Аньку иногда пробивало на высокий слог. – Просто народ пытается сбить его с толку и от тебя отвлечь, пока ты в заморозке. Даже лучший недруг Илья проникся процессом и старается на пару с Женькой.
- На английском общаются? – профессионально заинтересовался я.
Анна пожала плечами.
- Зачем? Хольгер бельгиец. На французском.
Я вспомнил, как звучала французская речь в исполнении Илюхи и помрачнел.
- Не думаю, что Хольгер реагирует на его южные прелести, - снисходительно заверила подруга. – Это твой типаж ему прямо ножом по сердцу. Ты вовремя пришел в себя, оборона уже трещит по швам.
Я допил кофе и решил вернуться в отдел. Анька отвернулась от окна.
- Знаешь, Русик, я раньше думала, что твой Илья – пустышка, и ты безответно и глупо влюблен, как девочки в кумиров, ну вроде как в далекую мечту, - она посмотрела мне прямо в глаза. – Я ошиблась. Ты ему дорог.
- Это так заметно? – афишировать только что начавшиеся отношения не хотелось.
Анна покачала головой.
- Нет, только я обратила внимание. Но я хорошо чувствую людей.
- Не называй меня Русиком, - в очередной раз напомнил я и осторожно прикрыл дверь.
Рабочий день прошел в ярких впечатлениях. Ребята казались обезоруживающе веселыми, начальница блистала остроумием, иностранная речь звучала, как родная, и даже обед в недалеком «Макдаке» оказался неожиданно съедобным. Комплименты Хольгера не воспринимались двусмысленно, а сам бельгиец – вопиюще развязным. Впрочем, общался я немного, с ним и так находились два переводчика, а на внерабочее время к иностранному гостю прикрепили Женьку, поскольку меня заранее зарезервировала проницательная Анька.
Жизнь казалась безоблачной до тех пор, пока ближе к вечеру я не был приперт к стенке в туалете неизвестно откуда появившимся Илюхой.
- Ты как-то подозрительно реагируешь на этого чертова фрица, - Илья тяжело дышал, прижимал меня собой к холодному кафелю и натурально держал за горло. – Вчера тебе было все равно, а сегодня ты улыбаешься на его сраные подъебы и как будто необыкновенно счастлив от его присутствия.
Я чувствовал, что Илья реально зол.
- Отпусти! Не хватало еще устраивать сцены в сортире! – прохрипел я.
Илюха зыркнул глазами по сторонам и ослабил хватку.
- Я же не знал, как выгляжу со стороны, - мирно сообщил я. – Мог бы и нормально сказать.
- А я нормально и говорю, - заверил Илья. – Уменьши градус неожиданной радости, а то Хольгер все неправильно поймет.
Он провел ладонью по моей щеке и выскочил из туалета. Я обалдело посмотрелся в зеркало. Илюха впервые так активно заявлял свои права. Я коснулся порозовевших отпечатков на шее, поправил воротник рубашки и поспешил убрать идиотскую улыбку с лица.
На следующий день мы распрощались с печально смотрящим на меня Хольгером и облегченно выдохнули. Начальница аккуратно сложила шаль, Полинка развернула на рабочем столе посторонние окна, а Илюха заявился в офис в джинсах и футболке. В связи с пятницей и теплой погодой, к нему никто не придрался. Я сидел рядом с Илюхиным рабочим местом на подоконнике и курил в открытое окно, пока строгая Тамара Ивановна совершала обеденный променад по набережной. Полинка ожесточенно чатилась с подружками, сисадмины зависали в виртуале. Я качал ногой и наблюдал за сосредоточенным идеальным лицом. Теплое блаженство разливалось по телу. Илья хмурил брови, пытаясь сосредоточиться, но потом отвел взгляд от монитора. Слегка улыбнулся. За время моей странной депрессии он сумел перевести разыгранную ранее войну в перемирие с перспективой дружбы. Теперь мы могли мирно общаться.
- Я хотел вечером поехать в свою квартиру, родителям не терпится сплавить взрослого сына. Поедешь со мной? Мне странно оказаться там одному, - неловко предложил я. Илья кивнул.
- У тебя классные родители, - заметил он. - Они просто хотят помочь с ремонтом. У твоего отца, кажется, страсть к строительным работам.
Я засмеялся. Илюха попал в точку. Ремонты в нашей квартире и на маленькой даче проходили с периодичностью в два года. Отцу доставляло искреннее удовольствие ободрать все старое и заново штукатурить, ровнять, красить, клеить, менять стили и цвета. Мама-архитектор только поддерживала, быстро включаясь в процесс, и поэтому я всегда настораживался, когда папа вдруг начинал активно изучать интерьерные новинки и смотреть передачи про ремонт.
Вечером я обозревал пустое и неизвестное пространство казалось бы знакомой квартиры. Год назад родители сделали няне Нине полный ремонт, с заменой старых окон и дверей, реставрацией паркета, выкладыванием плитки в санузле и оборудованием хорошей кухни. Я не заметил этого, когда гостил у родственницы, ведь мебель оставалась старой – той, которую я помнил с детства. Теперь я стоял в доставшейся по наследству квартире и не ощущал присутствия дорогого мне человека. Я очень боялся, что не смогу находиться в доме, наполненном воспоминаниями, но квартира была пуста, словно обезличена, и это повергло меня в полную растерянность.