В ту же секунду Норна сбила с него шлем, она узнала его – красавец, сын вождя, что насмехался над проповедью ее отца в тот полный событий вечер в Гренландии. Она еще подумала тогда, что перед ней незаурядный язычник и хотела поговорить с ним. Но и теперь, глядя ему в глаза, Норна понимала, что и викинг он не обычный. Да, грабитель и язычник, но она чувствовала, что у него доброе сердце. Если придет крайняя нужда, то, возможно, ей удастся пристыдить его и освободиться.
Печальная необходимость наступила быстрее, чем она предполагала. Борьба казалась тщетной, и, казалось, ничто уже не могло спасти ее.
– Значит, таким образом мужчины Гренландии доказывают свое мужество, насилуя христианских девушек? – спокойно, но с презрением спросила она.
Задетый ее насмешливым тоном, Лейв покраснел. Так, ведьма решила заговорить ему зубы.
– Нет, таким образом они, как известно, мстят, – буркнул он. – Тот, кто обманывает женщин Гренландии, не сумеет избежать мести.
Кровь отхлынула от щек Норны. Он намерен наказать ее за то, что она уговорила Торхильд принять крещение. Как же ей теперь спастись? Девушка открыла рот, чтобы закричать, но Лейв закрыл его поцелуем и навалился на нее всем телом. С широко раскрытыми от ужаса глазами, решив бороться до конца, она била ногами и царапалась, словно рысь, искусала ему губы до крови, но викинг не обращал внимания. Он мстил врагу.
Внезапно Норна вспомнила, что той ночью в Братталиде мать Лейва рассказала ей, чем еще ее сын заслужил добрую репутацию и что бог, которому он поклоняется, по имени Тюр – бог чести и благородства. Пожалуй, можно воззвать к представлению Лейва о чести.
Сделав невероятное усилие, Норна вырвалась из его объятий.
– Поклонник Тюра… покрывает славой себя и бога… нападая на беззащитных женщин?
Оказалось, Лейву нечего было ей возразить. От слов христианки у него похолодело внутри, а горящий взгляд пронзал словно раскаленное копье. Ему никогда не приходило в голову, что сыну Тюра недостойно насиловать дочь врага. Он опустил глаза к полу, там, на щите, в свете факела мерцал лик бога чести, обрамленный гирляндой. Золотые листья гирлянды казались безжизненными и потускневшими. Может, это знак, что великий Тюр недоволен его поступком?
Познав вкус поцелуя этой девушки, Лейв страстно хотел утащить ее на корабль, но если такой поступок покрывает позором Тюра и порочит его доброе имя, он должен отступиться. Никогда не свернет сын Эрика с дороги чести. Но тогда как же ему отомстить за мать? Держать того, кто не сопротивляется, нет нужды, и Лейв, не зная, как себя вести, выпрямился и посмотрел на лежавшую девушку.
Почувствовав себя в безопасности, Норна села, гордо выпрямившись, и стала осыпать сына Эрика упреками за то, что он предал забвению законы Тюра. Потом она воззвала к его чувству гордости.
Хотя тирада девушки поначалу просто забавляла викинга, незаметно для себя он оказался в ее власти. В словах Норны не было ничего завораживающего. На самом деле Лейв едва слышал их. И не красота дочери ярла так ошеломила его. Викинга заворожил надменный дух, неистовый, разящий наповал, который заставил его забыть, кто он и где находится: прежде, чем Лейв заметил, что произошло, он превратился в раба Норны. Вот таких девушек, подумал он, мужчины выбирают себе в жены… такой, вероятно, была Торхильд, когда ее встретил отец… настоящая жена для викинга!
Теперь Лейв понял, как Норне удалось убедить мать и сбить ее с пути. Он улыбнулся, подумав, что матери незачем было умолять его не ожесточать сердце против прекрасной христианки! Будь у него даже ледяное сердце, девушка все равно растопила бы его своим огнем.
Медленно, словно во сне, Лейв поднялся на ноги, повесил щит на левое плечо, вложил меч в ножны и надел шлем.
Мужественное самоотречение Лейва в свою очередь породило странное волнение в груди дочери ярла. Теперь, снова став свободной, она уже не видела в нем грубого варвара. Ей казалось, что красота и благородство Лейва не уступают силе его рук. Манеры выдают в нем высокорожденного, а глаза – сердце, опьяненное любовью. Воодушевленная благодарностью и гордостью за свою победу, Норна быстро встала на ноги.
– Я должна поблагодарить тебя, сын Эрика, – сказала она. – Воистину, ты достоин называться сыном Тюра!
У Лейва зашлось сердце от счастья. Значит девушка не держит на него зла, она даже улыбнулась ему! Сын Эрика почувствовал, что сейчас самое важное – завоевать эту богиню и сделать своей женой.
Честный по характеру, он не стал медлить.
– Ах, прекраснейшая, боги поступили правильно, что привели меня к тебе в этот день. Годы жизни с тобой в нашей гриднице превратятся в вечное лето! Скажи мне, могу ли просить у отца твоего отдать мне тебя в жены?
Трепетом ответило тело Норны на его приятное предложение, но она отказала:
– Нет, ярл убьет тебя сразу, как только ты окажешься в пределах досягаемости копья. Уже позабыл, что ты его враг… и язычник?
Ободренный таким неубедительным отказом, Лейв готов был с новым пылом продолжать сватовство, но шум и лязг мечей за дверью заставил его броситься к выходу. Норна пошла за ним, но не успели они пересечь зал, как дверь широко распахнулась и юный Корнак, теснимый Эриком Рыжим, споткнулся на пороге и упал к ногам сестры, обливаясь кровью. Норна замерла от ужаса.
К тому времени из всех домов уже выгребли запасы еды и питья и увели домашний скот. Оба корабля были нагружены добычей. Эрику не удалось убить «разлучника ярла», однако он считал, что отучил наглого христианина совать свой нос в Гренландию. Ему не терпелось поскорее отправиться в Исландию, но выяснилось, что сын еще не вернулся на корабль. Узнав от Ульва, что Лейв остался в замке и, похоже, задержится там, он поспешил за ним. У дверей его остановил Корнак, который только что пришел в себя и рискуя жизнью, попытался преградить дорогу старому викингу.
Радостный, что сын жив и здоров, Эрик ворвался в зал в тот момент, когда Норна опустилась рядом с умирающим братом. Она бережно приподняла его голову и услышала слова, слетевшие с его губ с последним вздохом:
– Эрик Рыжий… мое проклятье!
Потрясенный гибелью мальчика, родного брата Норны, которого он пытался уберечь, Лейв преклонил колени рядом с телом Корнака и стал утешать девушку, но, обезумевшая от горя, она, казалось, не слышала его.
Вождь осмотрел разоренный зал, подошел к сыну и тряхнул за плечо.
– Пошли, Лейв, нам пора отправляться в Исландию! Мы поделимся нашей добычей с Торбьерном… а потом ты сможешь отправиться в свое великое путешествие.
Кивнув отцу, Лейв склонился к Норне и шепнул ей на ухо:
– Ты потеряла любовь юноши, но обрела любовь мужчины. Сейчас я должен уйти, но я вернусь за тобой, когда закончится мое путешествие на запад.
– Что?! – пронзительно вскрикнула девушка, – Неужели ты думаешь, я смогу стать женой сына убийцы моего брата?! – Тут она засмеялась как безумная. – Да, да! Поторопись вернуться! Чем раньше ты встретишься с моим отцом, тем быстрее он сможет отомстить за смерть сына и убить тебя! – Она отвернулась и снова предалась скорби, раскачиваясь взад и вперед.
Сердце Лейва разрывалось от сочувствия, он вскочил на ноги и обрушился на отца с упреками, но вождь только улыбнулся и потащил его из зала. Эрик ликовал, что во время набега не потерял ни одного из своих людей и склонен был к шуткам. На причале, где они с Лейвом должны были разойтись по своим кораблям, он неожиданно выхватил пухлого младенца из рук матери, которую ссадили на берег с «Кусающего ветер». Держа ребенка за одну ногу вниз головой, на глазах онемевшей от ужаса матери он взмахнул мечом, делая вид, что разрубает его пополам. Но вместо этого с гоготом швырнул невредимого младенца на грудь матери.
Лейв, весь во власти чар своей любимой, схватил отца за руку.
– Клянусь молотом Тора, с женщинами воюют только трусы! Давай покончим с этим раз и навсегда!
Эрик презрительно сплюнул.
– Та-ак, значит и тебя, мой сын, разнюнили христианской кротостью.
– Нет, просто ничего хорошего не получается, когда сильные воины нападают на беззащитных женщин. – Жестом Лейв показал на корабли и берег. – Я прикажу своей дружине прекратить это; и если ты дорожишь моим уважением, то поддержишь меня.
Вид у Эрика был недоумевающий. Но тут в памяти всплыла коленопреклонная девушка возле умирающего юноши, и хмурое выражение на его лице сменилось всепонимающей улыбкой. Так, Лейва поразила Фрейя, богиня любви! С добродушным смехом он отвернулся и пошел на свой корабль.
Лейв свирепо посмотрел ему вслед, затем вспрыгнул на борт «Оседлавшего Бурю» и огласил приказ, от которого взвыла вся команда.
– Остальную добычу можете оставить, а женщин немедленно высадить на берег!
В замке тем временем произошло событие, ради предотвращения которого Лейв охотно расстался бы с рукой. Мать Норны и старики, которых никто не тронул в верхних комнатах, только начали спускаться вниз, чтобы утешить ее, как проходящий мимо открытой двери обезьяноподобный Кольскегг Черный, охотник на моржей, из дружины Эрика, увидел Норну, которая молилась в углу с закрытыми глазами и поднятым вверх лицом. Руки викинга были заняты бочонком меда, но стройная фигура дочери ярла так быстро воспламенила в нем похоть, что он бросил свою добычу, вбежал в зал и схватил девушку. Доносившиеся снизу крики подсказали Кольскеггу, что Эрик готов отплыть, и сломя голову он ринулся вниз к причалу. Норна царапалась и брыкалась так ожесточенно, что викингу понадобились все силы, чтобы вовремя добраться с ней до берега и не опоздать на корабль.
При виде сопротивлявшейся девушки Эрик вспомнил о приказе Лейва и нахмурился – еще одно «нападение на женщин» – но не признал в Норне девушку, которая околдовала его сына.
Лейв занимался освобождением женщин; захваченных его дружинниками, и был так увлечен этим делом, что не заметил, как Кольскегг притащил Норну на борт «Кусающего ветер». Гребцы Эрика уже навалились на весла, когда Лейв встал у руля и приказал отчаливать.
Доход, который сулили добытые во время набега товары, могли бы порадовать Лейва. Но едва он развернул свой корабль вслед за «Кусающим ветер», как горечь утраты любимой с новой силой захлестнула его. Судьба отняла ее раньше, чем боги успели довести до конца свой замысел. Словно в тоске по умершему, смотрел он на удалявшийся темный берег с мерцающими кое-где остатками пожарищ. Понимая, что Лейв чем-то расстроен, Ульв подошел и встал рядом, надеясь узнать причину его мрачного настроения, но Лейв хранил молчание. Вдруг лицо его просветлело: он твердо решил вернуться за дочерью ярла, несмотря на враждебность ее отца… даже наперекор судьбе.
Заливая награбленным вином горечь утраты пленниц, дружина Лейва старалась не прислушиваться к непристойному пению, пьяному смеху и женскому визгу, доносящихся с идущего впереди корабля Эрика. В неведении, что Норна в этот момент прикована цепью к мачте «Кусающего ветер», Лейв возносил благодарственную молитву за то, что его любимая избежала участи пленницы.
8. ВУЛЬФРИК ЧЕРЕПОДРОБИТЕЛЬ
Стагбранд Ярл и Череподробитель, поражающий всех своим ростом и физической силой, бросили якорь недалеко от огромных деревянных палат первого христианского короля Норвегии в Нидаросе. Их ожидало разочарование, поскольку неутомимый в делах веры Олав Трюгвассон отплыл к северному побережью в сопровождении множества военных кораблей, чтобы силой заставить жителей округа Халогаланд принять крещение. Поскольку в тех местах все еще поклонялись Одину и Тору, возвращения конунга Олава ждали не скоро, и шетлендцам пришлось примириться с неизбежностью второго перехода для того, чтобы сообщить королю о вызывающем поведении Эрика Рыжего.
Попав в замок, они, однако, приободрились, ведь их пригласила на обед королева Олава, очаровательная Тюра Датская. Королева приходилась Вульфрику кузиной, поэтому стол был накрыт в ее палатах при свечах.
Во время возлияний, которые последовали за обильной трапезой, Череподробитель поведал королеве о прекрасной дочери Стагбранда, Норне Светлой, и похвастал, что ярл обещал обвенчать их, как только она достигнет положенного возраста ближайшей весной.
Его похвальба заставила Стагбранда поморщиться: богач датчанин вырвал такое обещание только потому, что ярл много задолжал ему; у Норны еще не спросили согласия, и о помолвке не объявляли.
Королеву Тюру эта новость обрадовала.
– Венчание состоится здесь, в королевской усадьбе на пасхальной неделе! – объявила она и, обратившись к Стагбранду, сказала: – А когда вы вернетесь для доклада королю, вам придется привезти с собой дочь.
Польщенный Вульфрик поймал руку королевы и поцеловал.
Ярл поклонился. Венчание в Нидаросе будет серьезным доводом, когда придется уговаривать Норну. Спустя некоторое время, обменяв свой груз шерсти и птичьего пера на товары, в которых нуждались его домочадцы и хюсманы, ярл отплыл домой.
Глубокое уныние царило на Шетлендских островах. Когда в пасмурный полдень четвертого дня отсутствия «Морской Волк» подошел к гавани, Стагбранд тщетно высматривал встречающих. Ни дыма над крышами, ни овец, пасущихся на склонах, нигде никаких признаков жизни. Шквал испуганных вздохов и стонов пронесся по кораблю, когда они разглядели, что у большинства домов нет крыш. А когда гребцы увидели длинный ряд свежих могильных холмов на кладбище, всем стало очевидно, что остров подвергся набегу.
Лицо Стагбранда почернело от гнева. Когда же рыдающая жена подошла к нему на причале и поведала, что сын его убит, а дочь увезена гренландцами, ярл стал белым как соль. Горе отца было так велико, что он потерял дар речи и невидящим взглядом уставился в пустоту, его била дрожь. Но вскоре, забыв, что учение Белого Христа запрещает месть, Стагбранд выхватил меч и произнес страшную клятву:
– Клянусь распятием Христа! Не вкладывать в ножны меч, пока не освобожу дочь мою из рук язычников… пока не отрежу рыжую бороду убийце Корнака.
Когда Вульфрик Датчанин услышал, что Норну захватили в рабство, черная ярость охватила его. Он размахивал щитом, ревел, как бык, и рубил мечом по причальным сваям, словно перед ним были живые враги. И забыв о заповедях новой своей веры, выкрикнул клятву о мести:
– Пусть моя правая рука отсохнет, если не отыщу я сына Эрика Рыжего, не вырежу кровавого орла на его спине и не повешу его на собственных кишках!
Такими же страшными клятвами поклялись дружинники, чьи жены и дочери были изнасилованы викингами.
– Может, вы сумеете перехватить язычников прежде, чем они покинут Исландию, – крикнула женщина, ребенка которой пощадил Эрик. – Я слышала, один из них говорил, что они прямиком идут к причалу Торбьерна Вилфилссона, южнее Йокула Снежной Горы.
В глазах Стагбранда сверкнула решимость.
– Клянусь всеми святыми, мы нападем на них!
– Но у них два корабля, а у нас один, – колебался Вульфрик. – Нам следует прежде раздобыть второй корабль… и воинов побольше.
– Ты прав, – согласился ярл. – Мы бросим клич на Фарерских островах и соберем всех христиан, кто способен взяться за оружие, чтобы вместе с нами отправиться в Исландию.
На рассвете, повторив клятвы над могилой Корнака, замкнувшийся в себе ярл и громила Череподробитель, с суровостью во взоре и с печалью в сердце, отправились в погоню за гренландцами.
9. РЫНОК РАБОВ
Резкий насмешливый голос охотника за моржами разносился по рынку:
– Три марки за дочь христианского ярла… прекраснее любого цветка… и честная девушка. Ха! Вы, должно быть, слепые или дураки!
– Три марки уже слишком высокая цена за раба, – крикнул Снорри, торговец моржовыми бивнями. – Я не добавлю и унции.
– Я дам четыре марки, – выкрикнул волосатый Гримсдаг, не отрывая похотливых глаз от высокой груди девушки.