Оба снова кивнули и направились к группке неподалеку, с интересом следящей за разносом.
В первых рядах стояли Джек и Геллхорн, обсуждая их печальную участь.
— Что случилось? — бросился к Райли обеспокоенный галисиец.
— Отвали, Джек, — устало отозвался Райли.
Геллхорн рассмеялась, и Хемингуэй посмотрел на нее страдальческим взглядом.
— Как ты могла, Марта? Как ты могла спутаться с этим мужланом? — воскликнул он, презрительным жестом указывая на Райли.
— О чем ты говоришь, Эрнест? — невозмутимо ответила журналистка. — Я имею право быть с тем, кто мне нравится. Кто ты такой, чтобы требовать у меня отчета?
— Как ты можешь так говорить? — воскликнул оскорбленный писатель. — После того, что между нами было?..
Марта Геллхорн демонстративно скрестила на груди руки.
— Между нами? — холодно улыбнулась она. — Помнится, ты не очень-то об этом беспокоился, когда спал с официанткой из отеля «Флорида».
— Это совершенно другое!
— Ну конечно. Тогда я нахлебалась дерьма, а теперь твоя очередь. И что ты чувствуешь, когда тебя унижают?
Возле них между тем собиралось всё больше любопытных; вскоре вокруг столпилась половина лагеря. Драка между двумя знаменитостями — это вам не шутка, такое зрелище увидишь не каждый день!
— Что происходит, Алекс? — шепотом спросил Джек, столь же ошеломленный, как и все остальные.
— Понятия не имею, — тихо ответил тот. — Но такое впечатление, что мисс Геллхорн попросту использовала меня, чтобы отомстить.
Галисиец сочувственно кивнул и ободряюще похлопал его по спине.
— Мне очень жаль, дружище. Не повезло тебе...
Райли повернулся к нему.
— Жаль? — улыбнулся он от уха до уха. — Да о чем ты говоришь? Нет ничего приятнее, чем секс назло кому-то.
К счастью, остаток дня прошел без происшествий — если не считать того, что из Барселоны привезли новые орудия: десяток огромных гаубиц советского производства, калибра сто пятьдесят два миллиметра. Батальону Линкольна предстояло перетащить их на другую сторону холма и обложить мешками с песком. Не было сомнений, что когда эти железные звери начнут плеваться снарядами в сторону позиций националистов, от Бельчите останется лишь тлеющая груда щебня.
Раздевшись до пояса, Райли и Джек помогали солдатам укладывать последние мешки в стенку около метра высотой. Даже капитан Лоу подставил плечо, зная, что ничто так не сплачивает людей, как смертельный бой и тяжелая работа.
— Тебе сказали, когда начнётся артобстрел? — спросил Райли, передавая ему двадцатикилограммовый мешок с землёй.
— Мерриман говорит... — ответил тот, кряхтя от напряжения, — как только прибудет авиация из Валенсии. Может быть, даже сегодня.
Джек и Райли обеспокоенно переглянулись.
— Хотя сегодня, пожалуй, уже поздно, — добавил он, указывая на солнце, которое уже начало клониться к закату. — Вряд ли они вылетят раньше рассвета, а значит, сюда прибудут едва ли к полудню.
— А наступление? — спросил Джек, принимая мешок из рук капитана. — Когда оно ожидается?
— Думаю, дня через два или три, не раньше, — ответил Лоу, поворачиваясь к Алексу, чтобы передать ему очередной мешок.
— В таком случае, — фыркнул Райли, — сегодня никто не двинется с места, ведь так?
Чернокожий капитан внезапно насторожился. Он даже не заметил очередного мешка, который передавал ему Райли, так что цепочка грозила прерваться. Пристально посмотрев на сержанта и лейтенанта, он подозрительно нахмурился.
— Чует мое сердце, что-то вы затеваете.
Джек сделал самое невинное лицо, притворившись, что совершенно не понимает, о чем речь.
— Да вы что?.. Нет, конечно. С чего вы взяли?
— Вот с того и взял, что знаю вас, как облупленных. Уж не собираетесь ли вы ослушаться генеральского приказа?
— Но генерал не отдавал нам никаких приказов, — отчеканил Райли.
Майкл Лоу еще больше помрачнел, поняв, что тот имеет в виду.
— Пойдемте со мной, — приказал он, покидая цепочку. — Оба.
Алекс и Джек послушно последовали за капитаном, пока не отошли достаточно далеко, чтобы их никто не смог услышать. Капитан сверлил их горящим взглядом.
— Могу я узнать, что случилось с вами обоими? — спросил он. — Вы что, хотите, чтобы вас расстреляли?
— Никак нет, товарищ капитан, — ответил Райли.
— Кончай валять дурака, Алекс! — сердито оборвал он. — Так в чем дело? На этой войне уже погибли сотни тысяч невинных людей, и многие из них — от нашей руки. Так почему же вы собираетесь рисковать жизнью, чтобы спасти семью каких-то незнакомцев? Клянусь, я не могу этого понять.
— Они вовсе не незнакомцы, товарищ капитан, — возразил Джек. — Вчера мы дали слово, что поможем им спастись.
— Дали слово? — повторил Лоу, не веря своим ушам. — Вы что же, считаете их благородными кабальеро, которые оценят ваше умение держать слово? На войне нет места подобным сантиментам. Здесь мы все прежде всего солдаты и обязаны выполнять приказы.
— Но это же мирные люди.
— Мирные? — переспросил он. — Да в этом чертовом городе тысячи мирных людей!
— Тех мы не можем спасти, — произнес Райли, глядя в том же направлении. — Но эту семью — можем.
— Но в Бельчите тысячи невинных гражданских, — возразил Лоу, указывая в сторону колокольни, возвышающейся над скопищем черепичных крыш. — Какая разница, одной семьёй больше или меньше?
Райли уставился на него в упор.
— Для них есть разница, и весьма существенная, — ответил он.
Капитан первой роты глубоко вздохнул, приготовившись вразумлять лейтенанта, однако так и не произнес ни слова. Вместо этого он вновь тяжело вздохнул, с жалостью глядя на обоих, как на полных идиотов, а то и психов.
— Вот клянусь, не могу вас понять... — проворчал он. — Каждый день гибнут сотни мирных людей и с той, и с другой стороны. Люди, которым вы хотите помочь, ничем не отличаются от тех, кого вы сами убивали едва ли не каждый день с тех пор, как прибыли в Испанию. А если вас схватят националисты или если это дойдёт до ушей генерала, вас обоих расстреляют.
— Мы постараемся, чтобы этого не случилось, — заверил галисиец.
— Кончай свои шуточки, Джек, — оборвал его Лоу. — Я не в настроении.
— Я и не думал шутить, товарищ капитан.
Лоу прищурился, вглядываясь в лицо сержанта и пытаясь заметить хоть тень улыбки на его губах.
— Я не намерен разбираться, какая вожжа попала вам под хвост, — произнес он минуту спустя, усмехаясь себе под нос. — Вы понимаете, что находитесь непосредственно под моей ответственностью, и случись что, я пойду под трибунал?
— Мы это знаем, — кивнул Райли.
— Однако это вас не останавливает.
Оба лишь покачали головами.
— Вы же понимаете, если вас поймают, мне придется присягнуть перед генералом, что вы ослушались моего приказа, и тогда вам уже ничто не поможет?
— Разумеется.
Усталым жестом Лоу отер пот со лба.
— Козлы вы оба, — бросил он. — После этого он долго молчал, а потом все же добавил: — Ровно в десять я на пять минут задержу смену караула, так что будьте готовы. Это все, что я могу для вас сделать, — смягчился он. — А вы уж постарайтесь вернуться живыми. Хорошо?
— Большое спасибо, Майкл.
— Не благодари раньше времени, Алекс, — мрачно ответил Лоу. — Еще неизвестно, чем дело кончится. Да, кстати, — добавил он серьезно, — имейте в виду: я вам ничего не говорил.
— Чего вы не говорили, капитан? — удивленно поднял брови Джек.
— Отправляйтесь на эту ферму и возвращайтесь скорее, — закончил разговор капитан. — Мне бы не хотелось искать другого лейтенанта и нового сержанта перед самым наступлением.
— Никто даже не заметит нашего отсутствия, капитан. Мы вернемся еще до рассвета.
Лоу недоверчиво кивнул и, сложив руки за спиной, направился прочь, по-прежнему качая головой.
Алекс и Джек молча переглянулись, а капитан присоединился к остальным, чтобы помочь им таскать последние мешки.
— И все-таки мы это сделаем, ведь правда? — спросил Джек скорее у себя самого, чем у Райли.
— Тебе не следует идти, — сказал лейтенант.
— Конечно. Но и ты ведь не должен говорить глупости, однако это не мешает тебе их говорить.
— Я серьёзно. Пойми, вовсе не обязательно идти нам обоим.
— Ты каждый день собираешься спорить об одном и том же? Я иду с тобой — и точка!
Райли повернулся к другу.
— Ты знаешь, что будет, если кто-нибудь распустит язык?
— Никто не распустит, все будут молчать, — ответил Джек. — Ты же сам знаешь это не хуже меня.
— А если нас схватят? Вдруг генерал был прав, и этот фермер — действительно вражеский агент? Что, если сейчас у него в доме засел целый отряд легионеров, который только и ждет, когда мы туда сунемся?
Хоакин Алькантара нахмурился и скрестил на груди руки.
— Скорее уж мы обнаружим там саму Пресвятую деву, — раздраженно бросил он. — Опасность подстерегает нас ежедневно и ежеминутно, но это не мешает нам поступать по совести. Итак, мы пойдем вместе. Ты и я. Договорились?
Райли, конечно, с самого начала понимал, что разговор закончится именно этим, как всегда и бывало, но что поделаешь, если это был для него несколько эгоистичный способ очистить свою совесть? Если бы во время вылазки — или после нее — с галисийцем что-то случилось, он, по крайней мере, мог бы утешаться тем, что постарался его отговорить.
Джек, со своей стороны, тоже понимал, что эти недолгие споры всегда заканчиваются одним и тем же, и несколько подыгрывал другу. Он сам был свидетелем того, что произошло во время сражения при Хараме полгода назад, и прекрасно знал, как терзает его друга неспокойная совесть. И если эти пререкания могли хоть как-то облегчить душу Райли и хоть немного прочистить ему мозги, то Джек был этому только рад.
Галисиец чувствовал, что настойчивость Алекса в его стремлении спасти эту семью во многом объясняется желанием хоть как-то искупить вину. Собственно говоря, именно поэтому, едва оправившись после тяжелого ранения, он вернулся в батальон. Трагедия под Пингарроном и долгие месяцы пребывания в госпитале сильно изменили его характер — дерзкий и заносчивый офицер остался в прошлом, уступив место совсем другому человеку, более рассудительному и осторожному.
Райли положил руку на плечо сержанта и благодарно ему улыбнулся.
— Договорились.
9
Часы показывали без пяти минут десять. Алекс и Джек засели в кустах под покровом темноты, дожидаясь, пока Лоу отвлечёт часового и предоставит им обещанные пять минут, чтобы покинуть лагерь.
Формально, конечно, никто не знал, что они задумали, но в такой большой компании скучающих солдат без слухов никак не обходится, а потому многие провожали их одобрительными молчаливыми кивками.
Алекс вновь взглянул на часы, подставив их под тусклый звездный свет, отражавшийся от металлического браслета.
Джек повернулся к нему.
— Сколько еще ждать? — спросил он.
— Уже вот-вот.
Не успел он произнести эти слова, как справа послышалось шуршание сухой травы под чьими-то шагами, и прямо перед ними из темноты возникла приземистая фигура.
— Эй, Фрэнсис! — окликнул человек. — Ты тут?
В десяти метрах от них из зарослей вынырнула чья-то рука и приветственно помахала.
— Тут я, — послышался шёпот. — Что-то случилось?
— Капитан хочет тебя видеть.
— Прямо сейчас? Я же на посту.
— Я знаю, но мне приказано тебя найти. Я всего лишь посыльный.
Солдат на минуту задумался, перебирая в уме, зачем он мог так срочно понадобиться.
— Хорошо, — ответил он, поднимаясь. — Но если что, ты свидетель, я ушел с поста по приказу. Не хочу, чтобы мне устроили выволочку из-за того, что покинул пост.
— Как скажешь, Фрэнсис. Только пойдем скорее, а то мы тут стоим у всех на виду.
Силуэты обоих солдат быстро растворились в темноте.
— Теперь все зависит от нас, — прошептал Райли.
Они начали медленно двигаться в сторону, противоположную той, где скрылись часовые.
Но в эту минуту за спиной у них раздался чей-то властный голос:
— Встать, именем Геспублики!
Оба интербригадовца застыли — не столько даже потому, что их обнаружили, сколько потому, что никак не ожидали услышать здесь этот голос, звучавший подобно плохо смазанной телеге.
— Кгугом! — снова проскрежетал голос, и в них ударил свет фонаря.
Алекс и Джек безмолвно и безропотно повернулись, подняв руки.
— Так-так-так!.. — произнес чрезвычайно довольный Андре Марти. — И что же мы здесь делаем? Генегал Вальтег сказал, будто не вегит, что вы ослушаетесь пгиказа, но я заметил в ваших глазах огонек неповиновения, лейтенант Гайли. И понял, что вам ничего не стоит пгедать своих товагищей и помочь бежать этим фашистам. Я знал, что вы на это способны.
Политкомиссар держал руку на рукояти пистолета, торчавшего у него из-за пояса, хотя в этом не было никакой необходимости: четверо солдат из генеральской охраны держали их под прицелом девятимиллиметровых пистолет-пулеметов Шмайсера.
— Вы оба агестованы, — самодовольно добавил Марти. — И увегяю, ваша кага послужит для всех угоком.
Их провели через весь лагерь батальона Линкольна, приставив к спине оружие, словно двух мародеров. Комиссар Марти прямо-таки упивался своей властью над американцами, которых всегда считал слишком самонадеянными и мятежными, и теперь этот случай должен был послужить уроком для всех: каждый, кто посмеет посягнуть на его авторитет, понесет заслуженное наказание.
Солдаты повскакивали с мест, чтобы посмотреть, как двух товарищей по оружию ведут под дулом пистолета в сторону палатки Мерримана. Он тут же выскочил наружу, услышав незнакомые голоса, которые становились все громче по мере приближения печальной процессии, возглавляемой Андре Марти.
— Что здесь происходит? — сердито спросил майор у Марти. — По какому праву вы арестовали двоих моих людей?
— Не стоит утгуждаться, товагищ майог, — с убийственной вежливостью ответил француз. — Вы и сами пгекгасно знаете, что пгоисходит.
— Я требую объяснений, — в бешенстве заявил майор, а Райли не мог понять, на кого он больше злится: на комиссара или на него самого. — Вы не имеете права их арестовывать.
Комиссар вызывающе скрестил руки на груди.
— Полагаю, вы пгедпочитаете сделать это сами, товагищ майог? — осведомился он и, подойдя вплотную к бывшему калифорнийскому профессору, угрожающе прошептал ему на ухо: — Или вы хотите, чтобы я пгедставил основания для их агеста, дискгедитиговав вас пегед вашими людьми? — он махнул рукой, указывая на собравшихся вокруг. — Вы, конечно, можете запгетить мне агестовать этих двоих пгедателей, но в таком случае обязаны будете агестовать их лично. Вы меня понимаете?
— Прекрасно понимаю, — тем же тоном ответил Мерриман. — Но если вы думаете, что имеете право врываться в мой лагерь и угрожать мне...
— Я вовсе не уггожаю, — перебил Марти, растягивая губы в злобной усмешке. — Мне это не тгебуется. Мои полномочия выше ваших, и если вы встанете у меня на пути, то нагушите субогдинацию, а товагищ генегал весьма сугово кагает подобные пгоступки. В конце концов, — повернулся он к Алексу и Джеку, — эти двое в любом случае должны быть наказаны.
Мерриман с трудом сдерживал ярость, с презрением глядя на политкомиссара. Заметив, как тот вытягивает вперёд шею, он подумал, с какой легкостью мог бы свернуть эту самую шею одной рукой. При этом он знал — самое большее, что он может сделать, это подать жалобу генералу Вальтеру, и конечно, она ничем не поможет.
Взглянув на Алекса и Джека, он понял по их глазам, что все кончено.
Мерриман по-настоящему удивился, прочитав, как губы Райли беззвучно прошептали: «Мне жаль».
Марти приказал идти дальше, и четверо солдат повели двоих друзей к засохшей оливе в нескольких метрах за чертой лагеря. Там им связали руки и велели сесть на землю, спиной к стволу.
— Ну что ж, надеюсь, вам удобно? — осведомился комиссар, устраиваясь рядом и обнажая в улыбке зубы, блеснувшие в темноте. — Сейчас вам не кажется хогошей идеей бунтовать пготив вышестоящих?