Китобойная гарпунная пушка.
Кашалот на флаге.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Первый кит на палубе «Алеута». — Китовые паспорта. — Морские следопыты. — Учимся разделывать китов. — У островов Ревилля-Хихедо. — На острове Сокорро. — Удачная рыбная ловля. — Птичьи базары. — Черепашьи гнезда.
Первых наших китов мы тщательно измеряем мерной лентой, разбитой на метры и сантиметры. Толщина сала определяется при помощи прибора в виде острого стержня, с нанесенными на него делениями (стеатометр). Все данные об обоих китах мы заносим в специальные карточки и журналы. Как только мы окончили свою работу, китов окружают и наша команда, и команды китобойцев. Введен ритуал посвящения в китобои: посвящаемый должен торжественно подойти к киту и похлопать его по животику. Инициатива принадлежит профессору Смирнову, что он с пресерьезным видом и проделывает, а нас и приглашать не надо. Каждому интересно потрогать кита. Киты небольшие, но для нас первые, а поэтому мы их тщательно снимаем. Мы — это все те, кто имеет фотоаппарат.Капитаны китобойцев приносят мне «китовые паспорта» (и у китов имеются «паспорта»...); это особая анкета, где указывается, где, когда и при каких обстоятельствах встретили кита (или китов), какой был ветер, волнение, какая была температура у поверхности воды и воздуха, точное местоположение судна (координаты) в момент встречи и в момент убоя кита, сколько потрачено времени на охоту, на швартовку и буксированиекита, что еще сопутствовало появлению китов; не было ли чаек, рыб и других морских животных. Мы собираемся стать морскими следопытами, выслеживать китов в морских просторах, и каждая мелочь должна учитываться. В море ничего зря не делается. Если летит стая птиц, очевидно, у них есть какая-то цель, может быть где-нибудь предвидится обильная добыча, а добыча может быть разного рода, и с нею связаны другие «охотники», быть может и киты. Поэтому-то «морские следопыты», — а китобои вправе так называться, — ничего не пропускают и все замеченное тщательно записывают. Во времена парусного флота редко и скупо китобои публиковали результаты своих наблюдений, и поэтому так мало известно о методах работы китобоев прошлого. Ревниво скрывали и скрывают китобои и «места», так называемые «китовые поля», где киты часто встречаются, или встречаются в определенное время сезона. Даже в вахтенных журналах на всякий случай ставили неверные долготы и широты, совсем как пираты, которые прятали свои сокровища.Команда наша учится разделывать китов и довольно быстро заканчивает разделку на кормовой, а затем и на носовой палубе. Правда, киты очень маленькие и разделывать их особого труда не представляет.Последнее совещание у капитана решило провести опытный промысел у островов Ревилля-Хихедо. Эти острова принадлежат Мексике, и с давних пор известно, что у островов Сокорро и Клариэн бывают киты в октябре и ноябре. Вот у этих островов и решено обучаться новому для нас делу. Идут разговоры об этих островах. Бывавшие у них ранее и находящиеся теперь на «Алеуте» норвежские инструкторы рассказывают, что ничего интересного мы там не найдем. Даже воду с собой на берег брать нужно, так как там ее нет. По справочнику, я знаю, что это небольшие, скалистые острова, бухт и якорных стоянок там нет, воды на островах тоже нет, из растительности в основном кактусы, есть птичьи базары, а вблизи расположены места, где ловится много тунцов.Ночью подошли в район этих островов и легли в дрейф, так как на островах нет жителей, а следовательно, и маяков или прочих опознавательных или оградительных знаков, а рифы попадаются везде. К утру сближаемся с нашими китобойцами, которые перешли сюда немного раньше нас. Несколько левее видна громада острова. Это остров Сокорро. Китобойцы разошлись по океану, а мы пошли к острову. Спускаем вельбот и направляемся к острову. Долго ищем возможности пристать; с этой стороны острова, по лоции, легче приставать, но эта легкость относительная. Все же, поставив вельбот на небольшой якорек (дрек), мы осторожно, отпуская дректов (якорный линь), подходим кормой к большому плоскому камню, примыкающему к крутому берегу и прыгаем на него поочередно. На камне длинные прозрачные пластины соли, похожие на льдины. Хрустя по ним, проходим к расщелине, прыгаем через нее и мы на берегу.Берег унылый, опаленный солнцем, кое-где растут большие кактусы. Несколько дальше открывается долина, но она также уныла и однообразна. На береговых скалах много чаек, глупышей, бакланов и буревестников. Они образуют настоящие птичьи базары, но сезон гнездования уже окончен, а поэтому они здесь либо отдыхают, либо прилетают на ночь. В расщелинах много гуано — птичьего помета. На склонах скал и пригорков высохшая трава. Все же в сезон дождей, который скоро должен наступить, здесь должна быть какая-то зелень, а не только кактусы. И вдруг, представьте наше удивление, на одном из откосов мы заметили несколько пасущихся баранов! У охотников руки задрожали от азарта: как же, дикие бараны, но мы быстро погасили их пыл, сказав, что это домашние бараны. Подошли ближе, овцы и бараны спокойно смотрели на нас, были и ягнята. Хорошо, мы уже успели прочитать в лоции, что на этих островах высажены стада баранов для размножения. Правда, наши норвежцы утверждают, что хозяева разрешают их убивать, если будет оставлена шкура животных. Дело в том, что и сами хозяева не гоняются за мясом: им нужна шерсть и шкуры, а мясо они не вывозят, нет холодильников, а вяленая или соленая баранина большим спросом не пользуется.С трудом поднявшись по крутому откосу, мы проникли в выжженную солнцем лощину со следами бывающего здесь во время сезона дождей озера, превратившегося сейчас в высохшее болото с растрескавшимся дном. Унылый вид. Не лучше и дальше. Но все же проходим через это болото, подымая пыль и проваливаясь в трещины. Здесь Робинзону пришлось бы плохо, главное — воды нет. Попытка отыскать ее в кактусах (а мы знаем, что существуют такие, накапливающие воду в середине полого ствола) окончилась неудачей. Не те кактусы. Да и не из тех, которые дают съедобные фрукты. Впрочем, быть может, сейчас не сезон? А пока они изрядно нам мешают своими колючками, только при помощи длинных ножей (мачете) прорубаем себе путь.Мы бродили по острову, пока не захотели сильно пить (а вода в вельботе в анкерке). За это время два горячих рыболова, доктор и Марк, вернулись раньше нас на шлюпку и с самым равнодушным видом показывают действительно великолепный улов; десятка два (крупнейших рыбин, выуженных за какой-нибудь час-полтора времени, а также парочку небольших акул. Марк Редкин — астраханец, вырос на сазанах, как он говорит, и обещает вечером угостить нас астраханским ужином. Мы все охотно соглашаемся быть его гостями, отказываемся лишь от акульего мяса, на наш вкус жестковатого. Но, оказывается, Марк акул ловил с целью содрать с них шкуру и полировать ею всякие деревянные и костяные изделия. Действительно, шкура молодой акулы для этого хорошо подходит. Ее плакоид-ная чешуя — мельчайшая терка, лучше всякой шкурки.Вечером стало известно решение провести в этом районе не более двух недель, а затем итти не к Берингову морю, не навстречу отходящим на юг китам, как это ранее планировалось, а прямо домой. О маршруте нашем потом решим.Рано утром снова съездили на берег, но на этот раз подошли к небольшой бухточке, которую вчера высмотрели. Там есть и отмель, и небольшой проход в бухточку, но вельбот должен пройти. Высадка прошла значительно легче, чем вчера, вельбот уткнулся прямо в белый коралловый песок. Все же на всякий случай бросили дрек подальше на берег и вдруг увидели большую черепаху у самого уреза воды. Пока мы подбежали к ней, она успела нырнуть с приглубого в этом месте берега. Но что она здесь делала? Вообще мне известно, что на этих островах черепахи откладывают яйца. Начинаем искать и через некоторое время обнаруживаем несколько бугорков, в которых лежит по нескольку десятков яиц. А дальше мы увидели и несколько недавно вылупившихся крошечных черепах. Кладки яиц мы снова тщательно закопали в песок, ну а несколько черепашек взяли с собой. Пригодятся для коллекции.Заметив подходившие к «Алеуту» китобойцы, мы быстро возвращаемся на корабль. Планы мои резко меняются. Было решено, что я перейду на один из китобойцев и отправлюсь с ними на охоту. Очень заманчиво посмотреть, как охотятся за китами, — да для этого я и пошел в это путешествие.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На китобойце. — Встреча с кашалотами. — Самое странное животное в мире. — Как охотятся за кашалотами в тропиках. — Гарпунная пушка в действии. — Как швартуют кашалота. — Летучие рыбки. — Акулы. — Уженье акул. — На китобойце «Трудфронт». — Появление сейвалов. — Охота за финвалами в тропиках. — Капитан Зарва. — На китобойце «Авангард» — Два кита на одном гарпуне. — Суеверия гарпунера Экведта. — Конец охоте.
Я попал на «Энтузиаст». Здесь я сразу почувствовал разницу между плавными движениями «Алеута» и стремительными бросками китобойца. Море почти спокойно, но тем не менее каждую «морщинку» китобоец принимает всерьез. Борта у китобойца низкие и при резких поворотах их заливает. В тропиках это даже приятно, но каково-то будет на севере? Идем уже не один час, но никаких признаков китов не видно. Сменили курс и пошли зигзагами, по направлению к далекому Калифорнийскому заливу. Капитан Добржальский в трусах и туфлях на босу ногу, но в форменной фуражке, стоит на мостике. Гарпунер Крауль, в полном наряде, — даже галстук надел. Я в комбинезоне, надетом прямо на тело, и в туфлях на босу ногу. Жарко, тут не до галстуков. А море бирюзово-синее и такое пустынное! Редко где чайку заметно.Часов шесть шли безрезультатно, как вдруг на горизонте, показались какие-то буруны и как будто бы что-то вроде фонтана. Только фонтан странный какой-то, не вверх направлен, а вперед. Начинаю соображать: не кашалоты ли? Места для них подходящие — тропики, здесь издавна за ними охотились. Впрочем, сейчас узнаем. Китобоец уже круто повернул и быстро идет наперерез этим «бурунам». Через полчаса Крауль буркнул «спермуэл» (кашалот) и пошел к пушке. Его помощник, боцман, уже давно в бочке и оттуда переговаривается с гарпунером. Я с фотоаппаратом на груди примащиваюсь на перекидном мостике, соединяющем капитанский мостик с полубаком, где стоит пушка. Все свободные от вахты повисли на вантах, стали по бортам. Ведь это первая охота на кашалотов, и каждому хочется посмотреть все от начала и до конца. Я насчитываю до 14 фонтанов. Хорошо зная, что в тропиках обычно такими группами ходят самки с детенышами в сопровождении своего султана и повелителя, старого большого кашалота, я стараюсь отыскать его. Ко мне с расспросами обращаются наши моряки, и я им наспех рассказываю, что кашалоты — полигамы, это значит, что на каждого самца приходится несколько самок, от десяти-двенадцати и даже до сорока, что между соперничающими самцами бывают жестокие битвы; победитель становится во главе косяка (стада) самок и молодняка и деятельно оберегает их от всякой опасности, главным образом от своих соперников. Собственно опасность кашалоту грозит только от человека, так как вряд ли какое-либо животное, даже ужас морей косатка, или кит-убийца, как зовут ее китобои, сможет обидеть его. Ничего не сможет с ним сделать и акула, как бы велика и свирепа она ни была.Кашалот — самое странное животное в мире. Одна голова чего стоит: огромная, но идеально обтекаемая, несмотря на кажущуюся ее неуклюжесть, она равняется одной трети всей его длины и содержит массу жидкого жира, так называемого спермацета. Поэтому-то его и называют спермацетовым китом. Нижняя челюсть кашалота, наоборот, очень узкая и вооружена крепкими и у молодых кашалотов и самок очень острыми зубами; у самцов их более 50 штук. В верхней челюсти зубы встречаются редко и то какие-то рудименты, а не полноценные зубы. Зубы у самок мелкие и острые, к старости сохраняют свой вид, а у старых самцов, наоборот, зубы крупные и большей частью тупые. И еще одна особенность: самцы кашалотов гораздо крупнее самок. Так, если максимальная длина самки немногим больше 12 метров, причем строение тела узкое и прогонистое, то кашалоты самцы достигают длины свыше 20 метров; втрое, если не больше, они толще самок и массивнее.Пока я это рассказывал, кашалоты нырнули и капитан остановил машину, выполняя молчаливую команду гарпунера Крауля. С момента появления кита судном командует гарпунер, и капитан или вахтенный штурман лишь точный выполнитель его воли. «Энтузиаст» продолжает бесшумно двигаться по инерции. Я оглядываю китобоец. Крауль осматривается, поворачиваясь во все стороны, но не отнимая руки от рукояти пушки; капитан у машинного рупора внимательно следит за гарпунером; у лебедки, через турачки которой перекинут китовый линь, стоит старший механик Голубев; боцман вертится в «вороньем гнезде», изредка переговариваясь с гарпунером. Остальные застыли: кто на вантах, кто у борта. А солнце щедро льет свои лучи. Теплынь и такая тишина. Томительно проходят минуты, и все мы вздрогнули от ожидаемого, но все же внезапного крика боцмана: «сперм по левому борту!» Гарпунер рывком поворачивает пушку, и мы видим, как немного впереди, с левого борта медленно показывается притупленная голова кашалота и фонтан, направленный влево и вперед, под углом приблизительно в 45°, осыпает брызгами море. Звук фонтана ясно слышится, напоминая шипение выпускаемого отработанного пара, но очень короткий. Вслед за первой тушей появляются еще несколько. Крауль вертится, всматривается, целится то в одного, то в другого, видимо, покрупнее выбирает. Похоже, что он ищет большого самца, предводителя стада.Но вот он на секунду застыл. Слышен треск выстрела, свист гарпуна и линя, и затем — глухой взрыв уже в туше кашалота. Это взорвалась граната. Судорожный рывок, и запели блоки амортизаторов и шкивы, пропуская десятки метров толстого, 12-сантиметрового китового линя. Кашалот ранен, но у него как будто бы еще достаточно силы, чтобы попытаться уйти. Остальные кашалоты подплывают к кровавому пятну и не пытаются спастись бегством. На опыте убеждаюсь, что стадный инстинкт у кашалотов не выдумка досужих китобоев, а действительный факт.Спешно готовят пушку к следующему выстрелу. Наши пушки заряжаются по старинке, с дула. Заряжает пушку боцман, это его обязанность и привилегия. Он берет полотняный мешочек с 225 граммами бездымного пороха, заколачивает его в дуло пушки, накладывает резиновый пыж и тоже туго его заколачивает (пыж и резиновые диски на концах его должны предотвращать изгиб тела гарпуна при выстреле) и после этого, с помощью двух матросов, вкладывает в дуло пушки гарпун, плотно пригоняя его к пыжу.Стержень гарпуна выкован из двух сходящихся в головке и пятке стальных полукруглых пластин стали, причем особой вязкой стали. Между этими полукруглыми стержнями остается щель, в которую продевают стальной строп, сплетенный восьмеркой, который скользит по стержню гарпуна. К этому-то стропу и прикрепляется передний линь, — так называемый форлепер, в свою очередь сплесненный с основным китовым линем. Гарпун весит 65 килограммов. На переднем конце его, на вращающейся головке, находятся четыре расходящиеся «лапы» и нарезная головка, на которую навинчивается граната. Предварительно в головку вставляют капсюль-детонатор, а нарезы смазываются салом. В это время сам гарпунер насыпает в гранату черный порох и, затем, наклонив пушку дулом вниз, навинчивает гранату на головку гарпуна. Пушка готова, но еще нужно ввинтить запальный капсюль в отверстие ее казенной части. Это делается в последний момент и тогда пушка готова к выстрелу. Как ни торопились, а это заняло 10 минут: я точно засекаю время каждой операции.По команде гарпунера старший механик пускает в ход 35-тонную лебедку и начинает медленно выбирать канат, как выбирают леску катушкой спиннинга. Китобоец малым ходом подходит к пускающему кровавые фонтаны, видимо смертельно раненому, кашалоту. Около агонизирующего кашалота теснятся его сородичи, но при приближении китобойца они отходят в сторону. Подтащили кашалота почти вплотную к судну и вторым выстрелом покончили с его мучениями. Туша кашалота лежит на боку и не тонет. В это время на горизонте показывается «Авангард», которому наш капитан сообщил по радио, что мы нашли группу кашалотов, и вдали виднеются еще группы китов. У нас начинают торопливо подтаскивать тушу кашалота к борту китобойца. Дали малый ход, и туша благополучно легла по борту парохода, но теперь нужно пришвартовать ее так, чтобы она не мешала, или по крайней мере меньше мешала маневрам китобойца. Для этого три человека берут линь с тремя грузилами и забрасывают его с таким расчетом, чтобы обхватить хвост кита; к одному концу этого линя привязан гибкий стальной трос. Затем линь протаскивают через специальный клюз на борт, и хвост охвачен теперь стальным тросом. Но трос быстро перерезал бы хвостовой стебель кита, поэтому, во избежание такого случая, он соединяется с толстой цепью, и при помощи носовой лебедки эта цепь туго обхватывает хвост кита и закрепляется; гарпунные лини обрезаются, и кит пришвартован. У каждого китобойца по три парных клюза с каждого борта и поэтому он может буксировать одновременно до 6 китов. Но мы добыли пока одного. Подхожу к трюму, который расположен впереди лебедки. В трюме идет укладка китового линя. Китовый линь изготовлен из высокосортной маниллы1, толщина его 12 сантиметров, а разрывная крепость 16 тонн. Этот линь соединен с более тонким передовым линем — форлепером, примерно такой же разрывной крепости. Но кит весит гораздо больше, а когда он, раненый, стремится вырваться, силы его увеличиваются, особенно, если он ранен не смертельно. Тут на помощь линю приходят блоки-амортизаторы, прикрепленные на фокмачте, как раз под бочкой наблюдателя. Через эти блоки проходит линь, а блоки в свою очередь соединены стальным тросом повышенной крепости с мощными пружинами, прикрепленными к килю судна. Вот эти-то пружины и амортизируют рывки кита и не позволяют ему оборвать линь. Бывают, правда, случаи, когда и пружины не помогают.