— Что-то не пойму сути этого вдохновенного опуса, — меж его бровей пролегла прямая бороздка.
Граф и Бобка смутились. Отвернув морды в сторону, они сделали вид, что наблюдают за воробьями.
Вечером, когда Валера — так звали незнакомца — устраивался после долгой дороги в комнате Олежки, а счастливая Маринка ставила ему раскладушку, собаки сидели у порога Дома. В морды по-прежнему дул свежий бриз, а в животе было приятственно тяжело после сытного обеда.
— Жаль, что письмо не из Америки… — нарушил тишину Бобка.
— Знаешь, а я до конца был уверен, что это капитан кровью… — с кислой физиономией вздохнул Граф.
— А может, оно и к лучшему? — встрепенулся вдруг Бобка. — Теперь хоть Маринка злиться не будет. Видал, как расцвела? Сегодня первый раз в жизни меня погладила.
На Приморскую улицу опускалась тёплая южная ночь.
Лгунишка Пиф
С утра Пиф был в приподнятом настроении. Вчера с хозяйкой он переехал в новую квартиру, и сегодня Пифу предстояло познакомиться с хвостатыми соседями. Пока спускался с третьего этажа, он услыхал во дворе зычный лай и тоненько завизжал от волнения. Мячиком скатился вниз и пулей выскочил во двор. Но при виде потенциальных приятелей пыл в Пифе угас.
По дворовой площадке чинно расхаживали три мастодонта — доберман, шарпей и немецкая овчарка. Точно мамонты, паслись они мирно средь зелёной травы, а пастухи их — трое мужчин средних лет — стояли чуть поодаль, курили. Пиф ощутил себя букашкой: все трое были слишком великолепны, слишком мощны и величественны. Ему немедленно захотелось домой.
— He робей, Пифка, — ласково подбодрила хозяйка.
Как водится, собачники сразу приняли новенькую, стали знакомиться. Про псов сказать такое было нельзя: почуяв незнакомца, они впились в него тремя парами мрачных гляделок.
— Здравствуйте, — предательски дрожащим лаем приветствовал собак Пиф, поджав хвостик.
Троица вежливость проигнорировала и, точно змей Горыныч, склонив к земле буйны головы, медленно наступала на новичка. Впереди — доберман; шарпей и овчарка держались чуть сзади, по бокам, образуя «немецкую свинью». Пиф закрыл глаза, решив принять смерть стоически, и, издав прощальный визг, упал лапами кверху. «Только бы не кусались».
— Не бойтесь, они не тронут, пускай знакомятся!
Действительно, шли секунды, но его никто не трогал. С опаской Пиф приоткрыл один глаз и увидел перед собой три мокрых носа.
— Пахнет терьером.
— Не совсем, — позволил себе не согласиться Пиф и тоже засопел носиком.
— Как тебя зовут? — хрипло пробасил шарпей. Он был молод, но уже меланхоличен.
— Пиф! — он встал на задние лапки.
— Во дает! — изумился шарпей. — Ты недавно переехал? — вопросительно поднял он складки на лбу. Пёс оказался не столь мрачным изнутри, каким казался снаружи.
— Вчера. Мы в другом городе жили, мотаемся туда-сюда, — затараторил Пиф осмелев.
— Будем знакомы, — улыбнулся шарпей, оскалив белоснежные клыки. — Я — Баффи, это — Тайсон, — кивнул он на добермана. — А это — Кора.
— Привет! — гавкнула немецкая овчарка, и в ушах Пифа зазвенело. — Добро пожаловать!
— Что-то не пойму, — вмешался в разговор Тайсон, глядя на новенького неласково. — Ты кто такой? На болонку не похож, да и на пуделя тоже.
— Точно не знаю, — переминался Пиф с лапы на лапу, — хозяйка говорила, я дорого стою, ведь я королевских кровей!
— Как, бишь, тебя зовут? Пук? — съехидничал Тайсон.
— Пиф!
— Не важно. Слыхали? — обернулся доберман к приятелям. — Король объявился, а мы и не ждали! Здрасьте, ваше величество, — он сделал что-то наподобие книксена.
— Перестань паясничать, Тайсон, — мягко перебила Кора. — Быть может, Пиф и вправду необыкновенный. Откуда нам знать? Посмотри, какой симпатичный пёсик! Не обижай его.
От добрых слов Пифу стало приятно, он снова поднялся на задние лапки и немного покрутился вокруг своей оси. На сей раз складки Баффи поползли на затылок.
— Хватит выпендриваться! — с ноткой отвращения остановил его Тайсон. — Даже если он необыкновенный, мне дела нет! Настоящий пёс должен быть не симпатичным, а храбрым, сильным и преданным!
— Верно, — поддакнул Баффи. — Не обижайся, Пиф, он только с виду такой свирепый. Тайсон — герой! Прошлой весной хозяина спас. Тот купаться пошёл, а вода холодная. Заплыл далеко, ноги судорогой свело, тонуть начал. Тайсон его, чуть живого, на берег вытащил!
— Ух, ты! — восхитился Пиф. — А вот у меня был случай…
— Ладно тебе, Баффи, — смутился Тайсон. — Ты тоже молодец! Вспомни, как зимой дочку хозяина от хулиганов спас! Думали, раз медлительный, как улитка, и в складочку, как юбка, так издеваться можно. Стали к девочке приставать, но Баффи показал им, почем фунт лиха!
— Какой вы смелый! — Пиф с уважением смотрел на Баффи. — А вот я однажды…
— Кора тоже молодчина, — заговорил глухо шарпей, обращая на Пифа не больше внимания, чем на зыбь на воде. — Она с хозяином на границе служила, не одного нарушителя выследила. Даже медали есть!
— Да что мы всё о себе, — прервала его панегирик Кора. — Пифу, наверное, тоже есть что рассказать?
— Я как раз один случай вспомнил, — заговорил Пиф, радостный, что ему дали слово.
— Что он может рассказать?! — опять перебил Тайсон. — Гляньте — типичный представитель собаки домашней избалованной!
— Да что ж такое! — рассердилась Кора. — Дайте Пифу высказаться!
— Ладно, валяй, Пук, — неохотно разрешил Тайсон.
— Так вот, — в третий раз начал Пиф, — в прошлом году на хозяйку чудовище напало. Страшное! Огромное, как, как… — он заозирался в поисках подходящего сравнения, — как машина! — он махнул лапой на припаркованный у подъезда джип. — Нет, как три машины! — немного подумав, уточнил он и для большей достоверности выпучил глаза.
— Во даёт! — усмехнулся Баффи.
— Оно на дыбы встало и чуть хозяйку не раздавило! А у меня даже страха в тот момент не было. Бросился на чудовище, залаял громко-громко, оно испугалось и ушло!
— И где же такие чудовища водятся? — издевательски поинтересовался Тайсон.
— У хозяйки на работе. Она меня всё время с собой берёт, чтобы защищал, — Пиф безмятежно почесал за ухом.
— Часто защищать приходится? — осведомился Баффи.
— Постоянно! Раз в неделю, как минимум.
— Потрясающе! Какой же ты милый, сладкоречивый пёсик! Прямо герой исторического романа! — восхитился Тайсон и деланно закатил глаза. — Может, и летать умеешь?
— Нет, чего не умею — того не умею.
— Жаль…
— Ты и вправду герой! — поразился Баффи. — К тому же скромник и местная достопримечательность, — он подмигнул Коре.
Та молчала, внимательно разглядывая Пифа.
— Можно у вас автограф попросить? — продолжая измываться, Тайсон отвесил учтивый поклон.
— Что вы! — Пифу сделалось неловко. — Я вовсе не герой, хотя мною многие восхищаются. В прошлую пятницу я хозяйку из огня вытащил.
— Из огня?! — поразился Тайсон. — Вы только подумайте!
— Смотрю: горит — и руки, и ноги, и голова! — с увлечением стал рассказывать Пиф. — А я сам боюсь, думаю: что делать? Стал лаять, прыгать — пытался огонь сбить. На лай люди сбежались и пожар потушили. Потом ещё долго радовались, в ладоши хлопали.
— А что хозяйка? — с тревогой осведомился Баффи.
— Ничего! — без заминки ответил Пиф. — Я вовремя подоспел.
— А может, Пиф — это не настоящее ваше имя, а боевой псевдоним? — еле сдерживаясь от смеха, поинтересовался Баффи. — Может, вас на самом деле зовут Наполеон или, на худой конец, Бонапарт?
— Нет, в паспорте я записан как Белый Пиф Серое Ухо, но друзья зовут меня просто Пиф, — фатовски ответил тот и расправил усы.
— Хватит! — рявкнул вдруг Тайсон. — Не знаю, как вы, а меня от его вранья уже тошнит!
— Да-а, — протянул Баффи, — здорово ты по ушам ездить умеешь! Только военного оркестра и фейерверка не хватает.
— По ушам не умею, — не понял иронии Пиф. — А вот на велосипеде могу!
Кора издала нечто, настолько напоминающее презрительное фырканье, насколько допускается хорошим тоном:
— Я такого лгунишки в жизни не встречала!
— Вы мне не верите? — сделав бровки домиком, искренне поразился Пиф.
— Мои мрачные предположения получили блестящее подтверждение, — с серьёзным видом заявил Баффи. — Произошла ошибка, он — лгунишка, но не герой. Для героя у него слишком слезливая мордочка, не находите? — не выдержав, он прыснул.
— Ты за дураков нас держишь! Мы — уважаемые, заслуженные собаки — к нему со всей душой, а он?! — разгорячился Тайсон. — Я тебя на мелкие кусочки сейчас разорву!!
— Я не обманываю! Правду говорю, всё, как было! Думал, вам интересно будет, — оправдывался Пиф, виновато прижав к голове ушки.
— Убирайся подобру-поздорову! — перестав смеяться, тихо зарычал Баффи.
Пиф застыл, словно маленький гранитный утёсик. Он с надеждой посмотрел на Кору — глаза овчарки обдали холодом.
— Лгунишка! Обманщик! Думает: умнее всех! — не мог успокоиться Тайсон, порываясь броситься на перепуганного Пифа. Кора и Баффи еле его сдерживали.
— Тайсон, фу! Ко мне!
— Твоё счастье… Ничего, в другой раз тебе устрою! — рявкнул ущемлённый в достоинстве Тайсон и потрусил к хозяину.
— Мы пойдём, пожалуй, — беспокойно засобиралась домой хозяйка Пифа.
— Вы простите, что так вышло. Первый раз такое, он вообще-то пёс смирный, — оправдывался хозяин Тайсона.
— Ничего, — улыбнулась девушка. — Обязательно приходите в пятницу, буду ждать, — попрощалась она с собачниками и направилась к подъезду. — Пойдём, Пифушка.
Пиф грустно глянул на несостоявшихся друзей. Те стояли каждый рядом со своим хозяином и смотрели с презрением — гордые, они не терпели лжи. Пиф вздохнул и, понурив голову, поплёлся прочь.
— Молодец девчонка! — заговорил пожилой хозяин овчарки, когда новые знакомые скрылись в подъезде. — В двадцать пять лет — заслуженная артистка.
Собаки недоумённо переглянулись.
— Теперь ясно, с кого этот Пиф берёт пример. Хозяйка такая же вруша! — фыркнул Тайсон.
— Думаю, где же я её раньше видел? — продолжал Корин хозяин. — Потом, когда она про цирк заговорила, вспомнил: на афише! Она там среди слонов горящими булавами жонглирует.
— И пёс у неё умница! — согласился с товарищем хозяин шарпея. — Вместе со слонами выступает и даже на велосипеде ездит! Любопытно посмотреть…
— В пятницу всей семьёй в цирк пойдём, — заявил хозяин добермана. — Понял, Тайсон, кто у тебя теперь соседи? — строго обратился он к виновато прячущему морду псу. — Настоящие артисты! А артистов обижать нельзя.
Принц и Тощий
Тощий был не такой, как все. Имелась в нем некая элегантность, утончённость, что ли. Сородичи-дворняги и те перешёптывались: «Необычный какой-то, благородных кровей, видать».
И вправду, у стройного Тощего были слишком длинные, изящные лапы, слишком чёрная и шелковистая шерсть, блестевшая даже при отсутствии регулярных водных процедур, а ещё чересчур одухотворённая морда.
— Тебе не по помойкам шастать, — сурово советовали товарищи, — а на выставках выступать.
Но Тощий не зазнавался, хотя догадывался о своей необычности. Как все, участвовал в дворовых стычках, спал на канализационном люке, охотился на голубей и зализывал ушибы после рандеву с дворником. Но, в отличие от остальных дворняг, Тощий был мечтателем. По ночам грезилось псу, что лежит он в доме, на мягкой перине, в окружении деликатесов, а красивая добрая хозяйка чешет его за ухом и на ужин предлагает утиное рагу.
Это самое утиное рагу не давало Тощему покоя — являлось, проклятое, в каждом сне. Но самое удивительное — Тощий его отродясь не пробовал: так, слышал однажды, как о сём кулинарном изыске отзывалась одна болонка. С тех пор болонка эта стала для него проводником в мир наслаждений. С упоением делилась она подробностями непростой, но завидной жизни питомца, и рассказы эти кружили Тощему голову. Найдя в нём благодарного слушателя, болонка вещала о новинках собачьей моды, секретах красоты и шелковистости шерсти, рецептах приготовления вкусного, некалорийного обеда из трёх блюд и прочее, прочее, прочее… Однажды она пригласила Тощего в гости, но что-то сорвалось, и пёс, переступив лишь порог, был отправлен в нокаут грубияном-охранником. С тех пор болонку Тощий не видел, но мечта прописаться по адресу уже никогда не покидала его.
В то обычное свежее утро ничто не предвещало беды. Тощий прогуливался в парке, предусмотрительно огибая обманчиво радужные лужи. Неспешной трусцой он обходил свои владения, и тонкий нюх не оставлял без внимания ни одну урну.
Вдруг идиллическую тишину летнего утра резанул чей-то заливистый, нахально-радостный лай. Голос неизвестного Тощий слышал впервые. Он оторвался от мусорки и вгляделся в быстро увеличивающуюся точку на горизонте. На всякий случай приподнял на загривке шерсть и обнажил жёлтые клыки. Вообще-то Тощий был нрава незлобного, но в случае приближения НБО (неопознанного бегущего объекта) по собачьему кодексу полагалось поступать именно так. Он жил на улице и неукоснительное исполнение её законов считал делом чести.
Тем временем точка росла, превратившись сначала в чёрное пятно, а потом…
Нет! Быть того не может! Зрение играло с ним злые шутки. Отдуваясь от быстрого аллюра и блестя глазами, перед Тощим стояло его зеркальное отражение…
Тощий, конечно же, знал, как выглядит: нередко он любовался своей поджарой фигурой в луже или засматривался на благородный профиль в витрине.
— Друг, где здесь можно спрятаться? — переведя дух, молвило отражение приятным баритоном.
Тощий сел. Выходит, это не галлюцинация и даже не результат голодного воображения. Это самый настоящий пёс, как две капли похожий на него, Тощего. Невероятно!
Выражение его морды было столь ошарашенным, что незнакомец участливо поинтересовался:
— Тебе плохо, приятель?
— Нормально всё! — взял себя в лапы Тощий. — Только вот не находишь странным: я и ты несколько схожи фигурами, да и длина носа у нас одинаковая?
Незнакомец присмотрелся к Тощему.
— Действительно, некоторое сходство есть. Пожалуй, тёмный цвет шерсти и изогнутый хвост нас в чём-то роднят, но не более. Братец, скажи-ка мне лучше, где тут можно укрыться? Понимаешь, я из дома сбежал. Меня уже наверняка ищут, — незнакомец затравленно озирался.
— Погоди-ка, — опешил Тощий. — Говоришь, из дома сбежал? Но зачем?! — он что-то не улавливал.
— Надоело в четырёх стенах сидеть! — пояснил незнакомец. — Вольной жизни захотелось: чтоб гулять, сколько влезет, чтоб друзей — ватага, чтоб воробьев гонять, по лужам бегать! — словно в подтверждение своих слов, незнакомец с воодушевлением принялся скакать по лужам. Тощий лишь диву давался.
— Свобода! — орал не на шутку разошедшийся пёс. — Ты, брат, сам не знаешь, какой счастливец! Куда захотел — туда пошёл. А я… Мне хозяева твердят: «Куда с лапами на кровать, мерзавец!» А как я без лап-то залезу? Эх, да ну их к лешему! Вот скажи мне, нравится тебе жизнь вольная?
Тощий открыл рот, чтобы объяснить блаженному, почём на улице фунт лиха, да вдруг передумал и вместо этого сказал:
— Чего ж не нравится?! Кто хошь такой жизни позавидует! Ем до отвала, иной раз такую вкуснятину в мусорке найдёшь, сплю сколько влезет, гуляю где вздумается, а друзей целая орава!
Разинув рот, слушал незнакомец Тощего, живо представляя себе все прелести открывшейся перспективы.
— Везунчик! — с завистью подытожил он, прослушав рекламный ролик «Жизни Вольной Великолепной». — Но теперь я тоже свободный житель планеты Земля. Никто меня не остановит! Только хозяйка переживать будет… Она хоть и вредная, но меня любит, — незнакомец сник.
Тощий того и ждал:
— А давай махнёмся местами!
— Как это?
— Ты и я похожи, как две подушечки «Чаппи», и мордой, и фигурой, и даже голосами.
— Находишь? — незнакомец вновь окинул Тощего недоверчивым взглядом.