— Итак, кто изложит претензии? — обратился капитан Принц сразу ко всем, кто стоял на палубе.
— Позвольте мне, — неожиданно прозвучал голос Остина Свини, боцмана флагмана.
— А что, у вас тоже есть претензии? Я думал, проблемы у экипажа «Летящего».
— Это наша общая проблема, — возразил Свини и вышел вперед из-за спин моряков. — Если Змей хочет кого-то убить, он будет топить корабли до тех пор, пока не погибнет тот, за кем он охотится.
— И какие ваши предложения? — спросил Принц.
— Отдайте Змею лейтенантика вашего, и спокойствие в эскадре будет восстановлено.
— Но почему именно его? — удивился капитан.
— Это он, мы знаем, что это он! Мы не первый год плаваем, а как только появился вот этот, — Свини совершенно непочтительно ткнул пальцем в сторону изумленного Андреа, — все пошло прахом! Пусть Змей его ищет в пучине!
Одобрительный гул подтвердил, что все — и команда флагмана, и моряки с «Летящего» — полностью согласны с боцманом. Обстановка на палубе накалялась. Люди сомкнули круг, так что теперь капитана Принца и Андреа окружала плотная и разъяренная толпа. Андреа заметил, как один из матросов, стоявший за спиной Свини, достал из-за спины наваху. Капитан Принц тоже заметил это и демонстративно, внешне сохраняя спокойствие, положил ладони на рукоятки посеребренных пистолей. Это вызвало только большую злобу у команды, которая понимала свое преимущество. Солдаты, собравшиеся на юте, наблюдали за происходящим с интересом. И хотя ни кодекс, ни морские традиции на солдат не распространялись, было понятно, что они вмешиваться в происходящее не будут, по крайней мере никто не будет защищать капитана.
— Подождите, — Андреа поднял руку, — у меня есть предложение.
— Нечего болтать! За борт его! — прозвучал глухой ропот в толпе.
— Да ладно, послушаем, что он скажет, — гадко склабясь, сказал боцман.
— Вы что, уже капитан здесь? — резко одернул его капитан Принц. — Не пристало вам в моем присутствии команды отдавать.
— Это еще неизвестно, — прошипел боцман, но глаза отвел.
— Говорите, лейтенант. — Капитан выразительно посмотрел на Андреа, словно подбадривая.
— Я понимаю ваше беспокойство, господа, и, чтобы развеять его, прошу высадить меня в первом же порту. До Гаити я доберусь сам, а вы сможете убедиться, что на мне нет печати рока, — решительно произнес Андреа.
— Да сейчас, как же! Да нас опять к вечеру твой зверь на дно отправит! — снова не соблюдая субординацию, вмешался боцман. — Не бойся, красавчик, тебя не повесят. В шлюпку — и за борт. И пусть твой рок тебя бережет.
— Что вы позволяете себе, боцман? — вскрикнул капитан и осекся. На него были направлены стволы десятков пистолей. Моряки обнажили оружие, показывая, что не отступят.
— Постойте, капитан. — Андреа положил руку на плечо Принца. — Вы же видите, они не ведают, что творят. А я не пропаду. Прощайте, и до встречи на Ямайке.
Андреа решительно шагнул к борту, с которого расторопные моряки уже спешили спустить шлюпку. Легко запрыгнув в утлое суденышко, Андреа картинно помахал шляпой и скрылся за бортом. Шлюпка, глухо ударившись о воду, закачалась в кормовой струе и стала стремительно увеличивать расстояние между негостеприимным кораблем и юношей, который все так и стоял, провожая взглядом флагман. Внезапно Андреа увидел, как на планшир вскочил Топо и, вспорхнув над Атлантикой, прыгнул в воду. Через минуту Андреа вытаскивал друга на борт шлюпки.
— Как был попом, так и остался. — Топо взял в руки кортик, который он сжимал в зубах, пока плыл к шлюпке. — Все люди братья, подставь другую щеку, и да простится им все. А они просто шайка мерзавцев.
— А ты кто тогда? — улыбаясь, спросил Андреа, он был очень рад, что друг не оставил его. — Зачем эти кульбиты?
— Я друзей не бросаю! А ты бросил! Не взял меня с собой! Ладно, хватит болтать, ставим весла.
— Поставить-то поставим, а что, ты на веслах до Ямайки решил идти? Мы ведь только примерно знаем, где находимся!
— Ну, прямо, учился, учился, а никак не выучился! — Топо запустил руку за пазуху и извлек оттуда мокрый свиток. — Вот пусть теперь они новую карту ищут.
— Где ты?.. — изумился Андреа.
— А как ты думаешь? Я что, не понял, чем все кончится? Знаем, плавали. Пока ты там из себя благородного корчил, я успел из каюты адмирала карту позаимствовать. Там и наш маршрут проложен.
Топо откупорил анкерок[39] и, убедившись, что воды там достаточно, сделал несколько глотков.
Карта на дорогой провощеной бумаге совершенно не пострадала от воды, и Андреа с радостью обнаружил, что в данный момент они были всего в двух десятках миль к югу от Бермуд. По крайней мере об этом говорила последняя отметка на карте. Недолго думая друзья взялись за весла. Над гладью Атлантики заскрипели уключины, и казалось, что есть в мире только этот звук, мерные шлепки весел о воду и натруженное дыхание гребцов. А потом, сверкнув багровым закатом, зашло солнце, и небо расцветилось океаном звезд. Кое-как улегшись на банках, друзья смотрели на вселенную, а она смотрела на них. Еле слышный плеск воды о борт шлюпки убаюкивал, и, несмотря на неудобства, Андреа и Топо заснули очень быстро. Течение и легкий ветерок благоприятствовали и почти незаметно подталкивали лодку в сторону архипелага.
Когда ночь была совсем непроглядна, а лодка тихонько покачиваясь на волнах, дрейфовала на север, внезапно, тревожно и волшебно ночной воздух стал неподвижен и липок от ночного зноя. Сморщенная рябь океана, которая только что размывала отражение звезд, стала похожа на разлитое море ртути. Гладкое, незыблемое, но хранящее подвижность, неестественную для такой тяжелой субстанции, оно словно приблизило звездное небо. Казалось, что мириады небесных светил упали с неба на океанскую гладь, и вселенная превратилось в одно целое, где нет ни моря, ни земли, ни мироздания.
А посреди этого звездного ничего стояла лодка с мирно спящими уставшими молодыми людьми. Весь мир застыл в тревожном ожидании. И тут плоская поверхность океана лопнула, словно рассеченная ножом, и обнажила сначала гигантскую спину, а потом и голову морского чудовища, которое опять вышло из бесконечной океанской Абиссинии. Шумно выдохнув, Змей поднялся высоко над бортом лодки и с завороженным вниманием стал смотреть на людей. Ночная тьма практически скрывала детали инфернального создания, только черный невидимый силуэт просматривался среди звезд. Удовлетворившись, зверь беззвучно ушел в глубины океана, блеснув напоследок кольцами чудовищного тела.
Через мгновение уже ничто не напоминало ни об океанской тверди, ни о Морском Змее, ни о ночном чуде.
Андреа проснулся от яркого света и негромкого мерного стука. Сначала молодой человек даже не понял, где находится, но события предыдущего дня быстро восстановились в памяти, и он ловко вскочил на ноги.
Утреннее солнце жгло нещадно, заливая все вокруг раскаленным желтым светом. Шлюпка стояла возле большого брига и, качаясь на волнах, билась о его борт, постукивая деревом о дерево. С планшира свешивался штормтрап, приглашая подняться на корабль. Андреа успел заметить, что нос шлюпки был надежно привязан к спущенному сверху концу. И только тут молодой лейтенант сообразил, что его друга Рикардо в шлюпке нет. С тревогой в душе Андреа поднялся на борт брига. Там, на палубе, он и увидел Топо, мирно беседующего с человеком благородного вида.
— О! Рады вас видеть на борту «Прегьеры»,[40] господин лейтенант! — поприветствовал он Андреа по-итальянски. — Баш товарищ спал не так крепко, как вы, он сразу проснулся, и мы с ним решили вас не будить. Судя по рассказам, у вас был вчера непростой день. Ах, простите, я капитан Ренато Мардзокини, флот Священного Ватикана. Мне приятно спасти соотечественников. Несмотря на то что родина христианина — весь мир.
— Я Андреа Амалфийский, лейтенант Королевского флота Британии, — откланялся Андреа. — Я очень благодарен и обязан вам за помощь.
— Мы все должны благодарить Бога. Вы — за спасение, я — за радость встречи с вами, — улыбнулся капитан. — В любом случае ваши злоключения окончены. Ваш товарищ уже сообщил мне, что вы следовали на Ямайку, это вполне совпадет с нашей миссией.
— Вашей миссией? — Андреа почему-то встревожился.
— Да, — спокойно ответил Мардзокини. — Папская забота о пастве во всех концах света не имеет предела. Я не понял, почему вы вдруг встревожились?
— Нет, нет, это не тревога, просто я вырос в монастыре, и…
— И деяния церкви вам небезразличны? Это похвально, — удовлетворенно произнес капитан. — Но сейчас вам лучше позаботиться о своем теле, дабы укрепить дух. Я приглашаю вас в свою каюту, легкий завтрак вам не помешает.
Каюта капитана скорее напоминала строгий кабинет ученого-теолога, чем логово морского волка. Шагреневые обложки инкунабул,[41] потемневшие от времени свитки, древнее распятие на стене. Впрочем, без навигационных инструментов и карт не обошлось, однако даже они выглядели здесь древними, впитавшими в себя дух времен.
Андреа выразительно глянул на Топо, проявившего излишний интерес к яшмовым четкам, лежавшим на углу стола.
— Располагайтесь, молодые люди, сейчас подадут скромную трапезу. — Капитан указал на кожаный диван, полуовалом расположенный под кормовыми окнами брига.
Через мгновение в каюту проскользнул служка с подносом. Скромная трапеза состояла из рябчиков под трюфельным соусом, нежнейшей темной ветчины с грушами, блюдом вяленых калабрийских помидоров в прованском масле. Кувшин с охлажденной фалангиной[42] был кстати, несмотря на утреннее время.
Капитан Мардзокини вел за завтраком задушевную беседу ни о чем, словно его собеседники были не только что спасенные моряки, а старые друзья, зашедшие в гости. После завтрака капитан предложил молодым людям отдохнуть на палубе, сославшись на срочные дела. А тем временем для них подготовят гостевые каюты, в которых они смогут провести время до прибытия на Ямайку.
Сразу бросилось в глаза, что моряки брига «Прегьера» вели себя совершенно не так, как команда эскадры адмирала Мозли. Одетые как один в скромную льняную униформу, они ловко делали свою работу, выполняя краткие приказы боцмана. Они были похожи на служек в церкви. А паруса, ловя несильный ветер, несли бриг на запад, к Карибам.
Путешествие на «Прегьере» уже на второй день стало невыносимым для друзей. Полностью отстраненные от какой-либо деятельности, они тяготились бездельем. Молчаливая команда тоже угнетала своим аскетизмом. Все общение ограничивалось приемом пищи в обществе капитана, впрочем, он был интересным собеседником.
Однажды Андреа решил попросить у Ренато воспользоваться его богатой библиотекой, чтобы хоть как-то убить время. Он отправился к капитанской каюте, и здесь его ожидал неприятный сюрприз. У входа стоял вооруженный охранник в форме ватиканского швейцарского гвардейца. Отработанным движением алебарды он преградил путь. Понимая, что разговаривать со швейцарцем бессмысленно, Андреа поднялся на палубу и спросил у боцмана, почему вход в каюту капитана запрещен. Боцман явно смутился, но объяснил, что на корабле находится пассажир, встреча которого с Андреа и его другом нежелательна, так как тот хочет сохранять инкогнито.
Андреа, неприятно удивленный таким таинственным поведением капитана и пассажира, отправился в свою каюту. Однако через несколько минут в дверь постучали, и вошел Ренато Мардзокини. Он извинился за недоразумение и практически повторил слова боцмана о пассажире, хранящем инкогнито. Кроме того, капитан добавил, что в некоторых миссиях папского престола необходимо соблюдать повышенную скромность. Хотя бы до поры до времени. Словно догадываясь о цели визита к нему Андреа, капитан предложил ему почитать один из увлекательнейших манускриптов. Ренато выразил уверенность, что такое познавательное чтение скрасит пребывание на судне. Кроме того, Мардзокини сообщил, что для друга Андреа, Рикардо, тоже найдется увлекательная книга — пересказ библии с неповторимыми иллюстрациями Дюрера из коллекции самого папы. Причем капитан зачем-то сделал ударение на слове «иллюстрации». Впрочем, он был совершенно прав. Через несколько минут служка принес книги. Топо вручили роскошнейший том с гравюрами, а Андреа — древнейшую книгу на латыни. Сердце у лейтенанта дрогнуло, когда он прочел название: «Морской Змей — промысел Божий или кара Небесная».
А через два для «Прегьера» стала на рейд Порт-Ройаля. Первый морской поход Андреа был окончен.
Глава 7
Друзья Бога и враги мира — так называли себя средневековые балтийские пираты — витальеры, — основываясь на латинском выражении «Pirata hostis humani generis» («Пират — враг человеческого рода»).
Капитанская шлюпка неспешно входила в бухту Порт-Ройаля. Мардзокини объяснил нежелание швартоваться именно спецификой своей миссии. На корме шлюпки устроились Андреа с Топо. Так как их одежда после стольких приключений выглядела затрапезно, капитан велел выдать им, как он сказал, «безделицы» из собственного гардероба. Друзья сейчас выглядели наряженными по последней итальянской моде, в приталенных камзолах и шелковых рубашках из тончайшего крепдешина. Однако в одежде присутствовала некоторая странность. Хоть и были пошиты камзолы прекрасно, с изящным кроем, но предназначались они для служащих Ватикана и отличались аскетической скромностью. Кроме того, капитан подарил Андреа шпагу венецианской работы, решив, что офицеру без оружия сходить на берег не пристало. Шпага немедленно стала предметом зависти Топо.
На берегу шлюпку ждали офицеры из службы Моргана. Некоторые из них знали Андреа еще до похода и тепло его приветствовали. Здесь же друзья узнали о том, что эскадра так и не вернулась в порт и, по слухам, полностью уничтожена в бою превосходящими силами испанцев. Впрочем, встречающие в основном были заняты капитаном Мардзокини и успели переброситься с Андреа только парой слов. Во дворце вице-губернатора молодому лейтенанту предложили отдохнуть в гостиной в силу крайней приватности встречи Моргана с Ренато Мардзокини. Андреа и Топо давно поняли, что миссия Ватикана очень специфична, и не возражали. Вслед за капитаном в кабинет Моргана четверо моряков с «Прегьеры» внесли большой сундук, который прибыл вместе с капитаном на шлюпке. Аудиенция у вице-губернатора оказалась достаточно краткой, друзья даже не успели заскучать в приемной.
Покинув кабинет вице-губернатора, Мардзокини по-дружески распрощался с Андреа и Топо и сообщил, что он немедля отправляется на борт своего корабля. Он пожал руку Андреа, очень внимательно заглянув ему в глаза, словно ища ответа на какой-то вопрос, известный ему одному.
Как только Роберто покинул резиденцию, распахнулись двери кабинета Моргана, и тот, широко улыбаясь, вышел навстречу молодым людям. Сэр Генри по-отечески обнял Андреа, даже обменялся кратким рукопожатием с Топо, которого в предыдущих встречах не замечал, и пригласил обоих в свой кабинет. Там он немедленно велел подать в честь возвращения из похода шампанского, безумно дорогого на Ямайке. Андреа скромно и справедливо заметил, что поход никак нельзя назвать удачным, скорее трагическим. На это Морган сообщил, что остатки эскадры все-таки дошли до Эспаньолы[43] и что божье провидение спасло именно тот галеон, на котором были сосредоточены трофеи с Ла-Коруньи.
— Мне достоверно известно о вашем достойном поведении и как офицера во время боя за Ла-Корунью, и как джентльмена при конфликте с командой. Я думаю, что у нас еще найдется время послушать вашу историю. Я также весьма удовлетворен и верностью вашего денщика. — Морган бросил взгляд на Топо. — Но я бы не хотел досаждать вам своими расспросами. Вам предстоит много работы в ближайшие дни. Сейчас же я предлагаю вам занять вашу резиденцию.