– Ты что здесь делаешь, мошенник? Почему улёгся в моём купе? Кто ты такой? Отвечай!
Фанфан не на шутку испугался внезапного появления англичанина. Вырвавшись на свободу, он потерял всякую бдительность, чего нельзя было сказать о капитане Сорви?голова. Шум в купе оторвал его от размышлений и созерцания окрестных красот. Жан сразу понял, что с его другом случилась беда. Он предполагал, что Смит поедет в купе не один, и не думал сразу садиться на "горячее место". Но юркий Фанфан опередил его, воспользовавшись замешательством Жана, увидевшего Леона Фортена. Сейчас крики всполошат остальных пассажиров и охрану. И тогда конец так удачно начавшегося бегства. Нужно было действовать быстро и решительно. Жан одним рывком открыл дверь купе и, не долго думая, резко ударил ребром ладони сзади по сонной артерии на шее английского офицера, стоящего спиной к двери. Англичанин вскрикнул и обмяк, тяжело свалившись на пол купе между полками. Жан поспешно закрыл дверь, заперев её на задвижку. Вдвоём с Фанфаном они перетащили тяжёлого майора на полку и уложили лицом вверх. Жан посмотрел на неподвижное лицо, и что?то неуловимо знакомое мелькнуло в его чертах. Офицер был гладко выбрит, но хороший физиономист Жан Грандье мысленно уже прилаживал к подбородку густую бороду. Да, за два года этот человек сильно изменил свою внешность. Но не настолько, чтобы сбить с толку его старого знакомого и лютого врага Жана Грандье. Через несколько минут он уже не сомневался, что перед ним на полке неподвижно лежит бандит и убийца, главарь шайки "Красная звезда" – Френсис Барнетт – собственной персоной… Но ведь Жан тогда в палатке собственноручно перерезал всех пятерых членов банды, а сыщик Тоби облил трупы керосином и подпалил их с непонятной, правда, целью. Но Барнетт каким?то образом оказался жив, и жив до сих пор, если только Жан не убил его ударом ладони по шее. Пощупав пульс, он убедился в живучести бандита, переодетого английским офицером. Вместе с Фанфаном они вывернули карманы Барнетта. Отыскали его удостоверение и пропуск в оккупационную зону. В удостоверении после имени Френсис значилась фамилия Нортон ? офицер по особым поручениям и так далее и тому подобное: всё, как и в бумагах Роберта Смита. Смит и Нортон. Знакомые фамилии. Так себя называли двойники из банды "Красная звезда". Тогда, по логике, Роберт Смит – это Боб Вильсон. И он тоже остался в живых. До вчерашней ночи, когда был убит Жаном на улице Кейптауна возле пивной. Всё вставало на свои места, кроме непонятного воскрешения двух главарей шайки и появления их в Южной Африке в качестве эмиссаров бывшего премьера Капской колонии Сесиля Родса. А впрочем, ничего удивительного в последнем перевоплощении нет. Как говорит пословица: рыбак рыбака видит издалека. Два мелких бандита и бандит крупный легко сошлись в целях. Сесиль Родс купил головорезов из "Красной звезды" и они должны были выполнить какое?то его поручение. Жан крепко связал Нортону?Барнетту руки и ноги полотенцами, найденными в ящике под зеркалом. Рот, для верности, заткнул кляпом и, подложив под голову подушку, укрыл лежащего вагонным одеялом цвета хаки. При Барнетте оказался объёмистый саквояж, закрытый на замок. Ключа от замка в карманах не оказалось. Любопытство, распиравшее Жана, пока пришлось утихомирить. Он оставил Барнетта на попечение Фанфана и с некоторой опаской снова вышел в коридор вагона. Там было всё спокойно. Мимо прошёл, отдав Жану честь, проводник в чине капрала. Два офицера стояли в дальнем конце, курили сигары и о чём?то оживлённо говорили. Поезд проезжал сейчас по живописной долине, опоясанной с обеих сторон невысокими, покрытыми растительностью, горами, называемыми в этих местах Малое Кару. Станции и полустанки военный состав проскакивал без остановок. Встречных поездов почти не было. И только возле станции Лансбург, крохотного селения на берегу безымянной речушки, пришлось притормозить возле моста, пропуская идущий навстречу состав. Когда вагоны замелькали перед глазами, и Жан увидел на них красные кресты в белом круге, не было сомнения, что волей судьбы он снова встретился со знакомым санитарным поездом доктора Дугласа. И поезд этот, судя по всему, не шёл порожняком. Война продолжалась, принося свою страшную жатву. Война продолжалась. Но уже не с той интенсивностью, как в первые месяцы. Почти вся территория бурских республик оказалась под оккупацией. Только у горных озёр Крисси, в районе истока Вааля сохранился крупный очаг сопротивления – армия генерала Луиса Бота. Остальные соединения раздробились на маленькие отряды и докучали англичанам быстрыми и ожесточёнными нападениями. Время шло. Офицерский поезд мчался, как одержимый, по цветущей долине Малого Кару, постепенно переходящей в Большое Кару. Жан возвратился в купе. Фанфан встретил его настороженно?вопросительным взглядом, а затем махнул головой в сторону лежащего лицом к стенке Барнетта:
– Кажется, наш англичашка очнулся, – шёпотом сообщил парижанин своему командиру по?французски. – Что с ним будем делать, хозяин? – спросил он, поглядывая на соседнюю полку. – Выдаст он нас с потрохами. Может, придушим и в окошко с откоса? Словно его здесь и не было. А?
Да, самое разумное, так и было бы поступить. Тем более, перед Жаном Грандье лежал поверженным его злейший враг, доведший его отца до самоубийства, безжалостно преследовавший со своей шайкой его друзей в стране ледяного ада – Клондайке. Он стал инициатором и участником жестокого избиения самого Жана, и каким?то образом вместе с Бобом Вильсоном остался в живых, после того, как Жан зарезал в палатке всех пятерых членов шайки. Но, видно, не всех. Проще всего, как советовал Фанфан, сейчас восполнить эту погрешность двухлетней давности и отправить разбойника на тот свет. Ведь хоть и связанный, он представлял для двух юных французов большую угрозу. Но что?то удерживало Жана от этого очевидного решения и поступка. Он быстро понял, что. Не мог он быть хладнокровным убийцей даже отпетого негодяя. Если бы в борьбе, в бою, тогда бы рука не дрогнула. Но так: связанного по рукам и ногам. Нет – он солдат, а не палач. Сейчас, в глубине души ему было стыдно за тот поступок в палатке. Правда, тогда он действовал сомнамбулически, почти не осознавая, что делает. Повторить то же самое в полном сознании он теперь не сможет. Пусть оставление в живых Барнетта грозит вполне реальной опасностью, но он не убьёт безоружного. – Он нам ещё пригодится, – всё, что смог ответить Жан Гран?дье Фанфану. Тот убеждать его не стал, выложив из корзины провиант, принялся за еду. Поезд мчался без остановок уже часов шесть. За окнами мелькали поросшие зеленью холмы и горные хребты Нювефельдберге. Зрелище было впечатляющим, особенно появившаяся слева по ходу двухкилометровая гора, покрытая на вершине белоснежной шапкой. Они въехали в ущелье Нелспурт, пересекаемое извилистой бурной речушкой Солт. Вагоны загрохотали по мосту. И этот грохот окончательно привёл в себя лежащего на полке Френсиса Барнетта. Он заворочался, с трудом перевернулся на спину и уставился мутными злыми глазами на сидящих напротив него двух молодых людей. Жан Грандье взгляда не отвел, но глядел на бандита без ненависти. Только презрение и отвращение увидел Барнетт в этих голубых, очень знакомых глазах юноши в офицерской форме, явно принадлежавшей его подельнику Бобу Вильсону. Некоторое время Барнетт мучительно припоминал лицо сидящего напротив и, наконец, узнал. Тот самый мальчишка. Сын банкира Грандье. Тот, кто вырезал всю его банду, когда они вместе с Бобом на несколько минут отошли за скалу. И он оказался здесь, в Южной Африке, да ещё в его купе, обрядившись в форму, наверняка, убитого им Боба. Барнетту стало страшно. Сейчас и его должны убить. Французский язык он знал неплохо, но эти молодчики переговаривались почти шёпотом, и он не расслышал, о чём. Уж, наверняка, не пожалеют. Ножом по горлу и за окно. И поминай как звали. Барнетт конвульсивно дёрнулся, словно ему в горло уже воткнули нож. Это движение не ускользнуло от внимательных глаз капитана Сорви?голова. Но он понял его, как попытку освободиться от пут. Тут на него нахлынула холодная ярость и Жан, приподнявшись, нанёс Барнетту удар в челюсть, от которого тот снова потерял сознание. И почти тут же из?под него потекла лужа, пришлось Фанфану подтирать её полотенцем, чем он был крайне недоволен.
– Напрасно ты, хозяин, с ним цацкаешься, – брезгливо выбрасывая полотенце в угол, проговорил юный парижанин. – Прибили бы его насмерть, не было бы этой возни. А если он чего?нибудь ещё захочет, я подтирать не стану. Сорви?голова был тоже озадачен. Он мысленно представил дальнейший, ещё неблизкий путь до Блюмфонтейна в обществе бандита и убийцы, хотя и связанного, но тем не менее опасного для двух молодых беглецов. Их разоблачение может произойти в любую минуту, и Барнетт, пока он жив, постарается приложить к этому все возможные усилия. Да, ничего другого, кроме как убить Барнетта и выбросить тело в окно, у них не оставалось. Но всё существо Жана протестовало против такого, вполне логичного, поступка. И он положился на волю случая. И опять на свою счастливую звезду.
Между тем, жаркое африканское солнце давно перевалило через половину своего пути по небосводу. Поезд, гудя на полустанках, мчался ему навстречу с крейсерской скоростью, устремляясь на северо?восток. Двое пассажиров закрытого на замок купе отобедали запасами из корзины. Жан сходил за водой в тамбур, наполнив пустые фляги Вильсона и Барнетта. Вагон жил обыкновенной будничной жизнью идущего поезда. На молодого капитана никто не обращал внимания. Жан вернулся. На условный стук Фанфан открыл дверь и сам выскочил в коридор. Отсутствовал он минут десять и возвратился полный каких?то новостей. Об этом говорили его возбуждённые движения и блеск в карих глазах.
– Ну, что нового? – спросил его Жан, опередив вопросом рвущиеся изо рта излияния.
– Да, есть новости, хозяин, закачаешься. Выхожу это я, значит, из того места, куда королева английская пешком ходит и узнаю, что она уже никуда не ходит.
– В каком смысле? – не понял Жан образную речь Фанфана.
– А в том, что бабушка Виктория приказала всем долго жить, то есть преставилась, – закончил он своё сенсационное сообщение. Да, это новость так новость. Шестьдесят с лишним лет корона британской империи покоилась на голове строгой английской леди. С её образом связывались во всём мире колониальные захваты империализма. Цивилизованные варвары прошлись огнём и мечом по Азии и Африке, насаждая местным народам свои порядки. Именно в правление королевы Виктории[2] территория Великобритании расширилась до немыслимых пределов. Канада, Австралия, Новая Зеландия, Индия, Бирма, почти вся восточная и южная Африка подчинились диктату Лондона. Хищнические аппетиты торгово?промышленных кругов толкали британское правительство на новые экспансии. И над всей этой вакханалией разбоя возвышался образ чопорной дамы с аскетическими манерами поведения и образа жизни, словно символ нерушимого могущества старой доброй Англии. И вот этот незыблемый символ побед рухнул, превратившись в прах и тлен, как и всё в земном подлунном мире.
Но британскую нацию смерть королевы Виктории шокировала почти так же, как если бы вдруг рухнула башня с часами "Биг Бен". Со смертью этой престарелой леди окончилось время побед и захватов чужих территорий, время исторического великодержавного шовинизма, время правления Британии морями и землями. Смерть королевы Виктории в данном случае оказалась символичной еще и потому, что Англия, объявившая об аннексии бурских республик, на самом деле их еще не победила, и у Жана Грандье, как истового француза, немного мистика, промелькнула мысль о возможном повороте событий в англо?бурской войне, после кончины королевы, в пользу буров.
– Выходит, у англичан национальный траур, – вслух подытожил Жан свои размышления. – Они, наверняка, ослабят бдительность. Нужно этим воспользоваться.
Они с Фанфаном еще некоторое время обсуждали ситуацию, сложившуюся после смерти королевы и пришли к выводу, что теперь на войне дела у буров пойдут гораздо лучше. Их дух укрепится, а у англичан, наоборот, ослабеет. На полке снова заворочался Барнетт. Он что?то мычал сквозь кляп, вращал вытаращенными белками покрасневших глаз.
– Нужно дать ему напиться, – сказал Жан. – Мы же не изверги. Пусть помянет свою королеву. Фанфан поднес ко рту Барнетта флягу с водой. Разбойник стал жадно хватать воду непослушными губами и вдруг, захлебнувшись, закашлялся. Фанфан перевернул его лицом в подушку и несколько раз ударил по спине рукой. А когда дыхание Барнетта восстановилось, без церемоний, снова заткнул ему рот кляпом.
– Пускай поваляется физиономией вниз, – рассудил Фанфан, – а то смотреть ему в глаза противно.
– Да, он разбойник и злодей аховый, – резюмировал Жан, – много невинной крови у него на руках.
– Я чую, хозяин, что ты с ним знаком! – воскликнул Фанфан.
– Да и при очень трагических обстоятельствах. – Жан уселся поудобнее на своем месте и рассказал Фанфану про все события "Ледяного ада", не упустив ни одной детали, связанной с Барнеттом.
– Вот гад! – опять воскликнул Фанфан. – И ты его еще жалеешь! Давно бы ножом по горлу и в окошко. Я бы не стал разводить сантименты.
– Я и не знал, Фанфан, что ты стал таким кровожадным, – огорченно покачал головой Жан. – Не могу я безоружного, связанного человека зарезать, как свинью, будь он трижды бандит и убийца.
– Он бы с нами не церемонился, будь уверен, – обиженно проговорил Фанфан и улёгся головой к Жану. Через несколько минут раздалось его чуть свистящее похрапывание. Жан Грандье и не заметил, что за окном потемнело. В тропиках практически нет сумерек, и день почти сразу переходит в ночь. Паровоз стал замедлять ход. Они были в пути часов пятнадцать, преодолев уже более половины пути, то есть пятьсот с лишним километров. За это время поезд останавливался всего раза три?четыре, чтобы заправиться водой. Угля ему, видно, должно было хватить до конца путешествия. Сейчас же он почти на час застрял на каком?то полустанке, спрятанном в темной листве мимоз и акаций. Осмотрщик долго и методично бил своим молотком по колесам, и Жан под этот монотонный стук незаметно для себя задремал, а потом и крепко уснул, утомленный тяжелым днем. Глаза его открылись как?то внезапно, сами собой. Как сквозь дымку, он видел темное купе, слабо освещенное тусклым огоньком ночника. Он видел спящего головой к дверям Фанфана и лежащую напротив темную фигуру. Кто это был, Жан почему?то забыл и вспомнить не мог, как ни старался. Внезапно фигура зашевелилась и бесшумно поднялась с полки. В мертвенном свете ночника Жан увидел бледное лицо, окаймленное густой черной бородой, с выпученными, горящими злобой глазами. В руке у бородача тускло блеснуло лезвие ножа. Одно быстрое движение, и Фанфан захрипел, захлебнувшись собственной кровью. Жан хотел вскочить, но какая?то непонятная сила сковала его движения. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Убийца склонился над ним. Прикрытый бородой и усами рот искривила злорадная усмешка. Жгучие глаза сверкали ненавистью. Окровавленный нож приблизился к горлу…
Поезд толкнуло. Жан открыл глаза. Рядом никого не было, хотя вид купе оказался почти таким же, как несколько секунд назад, когда над ним склонился убийца с ножом в руке. Фанфан, похрапывая, лежал головой к двери и был, несомненно, жив. Темная фигура Барнетта, прикрытая одеялом, тоже казалась неподвижной. Значит, все это ему приснилось. Жан облегченно вздохнул. Такого реального сна он не видел никогда в своей жизни. Вот жуть?то. Поезд неспешно катил в ночной тьме, перестукиваясь колесами короткой скороговоркой с рельсовыми стыками. В открытое окно вместе с легким ветерком, насыщенным пряными запахами трав и цветов, заглушая колесный перестук бесконечной, широкой гулкой полосой, врывался шелестящий треск мириадов ночных насекомых: кузнечиков, жуков, цикад, кобылок. А чуть выше, на фоне холмов и деревьев, бежал рядом с поездом неподвижный небесный свод, искрящийся сотнями созвездий.
Какие?то непонятные даже ему самому ощущения переполнили Жана Грандье. Что?то происходило в душе капитана Сорви?голова – командира разведчиков, героя и безжалостного мстителя. За три месяца сидения в Кейптаунском маяке внутри бесстрашного и решительного юноши произошли существенные изменения. Он стал чутче присматриваться и прислушиваться к окружающему миру, и теперь, кроме мыслей о войне и его места в ней, голову Жана Грандье посещали и другие, более возвышенные: о быстротечности человеческой жизни и смысле земного бытия. Вот и сейчас, глядя на яркие южные созвездия за окном купе, он постепенно преодолел притяжение Земли и мысленно устремился в эту нескончаемую глубину. Представил пылающие жаром громадные огненные шары, летящие в холодном эфирном пространстве по неведомым никому законам. Кто раскрутил эту гигантскую карусель? Кто когда?нибудь ее остановит? И среди этого скопища солнц, туманностей, планет – маленькая пылинка по имени Земля. На ней зародились разумные племена млекопитающих, которые не хотят вести себя разумно, а постоянно дерутся между собой, убивая себе подобных, ради каких?то придуманных идей и интересов. Как все мелко, как ничтожно по сравнению с этим бесконечным пространством и временем. Но с другой стороны, разве идеи свободы и борьбы за нее так уж мелки и ничтожны, если смотреть на них с точки зрения этого маленького, но все?таки разумного человечества? За эти идеи люди идут на смерть добровольно, с гордо поднятой головой. И этот подвиг велик и возвышен, несмотря ни на что. Ради этого стоит жить и умереть без раскаяния. Поезд снова, завизжав тормозами, остановился. Жан выглянул в окно. Они стояли на большой узловой станции с несколькими путями, забитыми составами. Слабый свет электрических и газовых фонарей дал Жану рассмотреть табличку на каменном здании вокзала: "Де?Ар". Знакомые места. Всего сотня километров до границы с Оранжевой республикой. Поезд теперь пойдет в сторону Ноупурта, а уж затем отправится в Блюмфонтейн. Большая часть пути преодолена. Но сложности его только начинаются. Состав вплотную приблизился к театру военных действий, и хотя основные силы буров уже разбиты, сопротивление их не ослабело, а просто перешло в другую стадию. И еще неизвестно, чья тактика возьмет. Особенно после смерти королевы Виктории. По вагонному коридору раздались шаги. Несколько человек шли от купе к купе, несмотря на довольно поздний или ранний час. Они стучались в двери. Были слышны приглушенные голоса. Люди, нарушавшие ночной покой офицерского спецпоезда, медленно приближались к центру. Проверка документов. Ну, капитан Роберт Смит, держись! Пусть тебя опять выручит счастливая звезда капитана Сорви?голова.