Мешки под глазами и лиловатый окрас носа выдавали в нем солдата армии Бахуса. Но сейчас он казался абсолютно трезвым. И все же руки, держащие винтовку, слегка подрагивали. Одежда его представляла довольно поношенный цивильный пиджак в крупную клетку. Голову украшала старая фетровая шляпа, из?под которой по одутловатому, полному лицу стекали тонкие струйки пота, оставаясь на бороде белым солевым налетом. Под клетчатым пиджаком и коричневой, давно не стираной рубашкой, просматривалось упитанное тело любителя не только крепко выпить, но и хорошо закусить. Чуть позади расположились еще двое. Один из них имел небольшую клиновидную бородку, тщательно подстриженную и ухоженную. Верхнюю губу прикрывали тоже подстриженные усики неопределенного серо?желтого цвета. Во рту он держал короткую трубку, которую уже успел прикурить. На голове у него красовалась элегантная шляпа, связанная из тонкой соломы с широкими загнутыми полями, из?под которой виднелись оттопыренные уши. Облачен он был в охотничий замшевый костюм. Ноги защищали добротные высокие сапоги на шнуровке. На безымянном пальце левой руки сверкало золотое кольцо с бриллиантом, а из нагрудного кармана виднелась цепочка от часов. Последний из бойцов вид имел совсем не воинственный, хотя, как и положено, нес через плечо патронташ и держал в руках винтовку. Черная строгая одежда, застегнутая на все пуговицы. Благообразная, правильной формы борода светло?каштанового цвета и глубокосидящие темно?синие глаза: все в нем выдавало служителя церкви – пастора, сменившего свой приход на тяготы военной партизанской жизни. Лицо пастора выглядело непроницаемым, и только губы неслышно и почти незаметно шевелились, словно повторяли какую?то молитву или псалом.
– Так, – сказал фельдкорнет недоверчивым тоном, – это вы и есть знаменитый капитан Сорви?голова?
– А что вас смущает? – спросил Жан, немного вызывающе взглянув на бура.
– Возраст, юноша, возраст. Вам лет девятнадцать?двадцать? – Почти, – не стал уточнять Жан. – А разве для войны – молодость помеха?
– Но, судя по слухам, вы нанесли англичанам столько урона, что я представлял вас этаким головорезом тридцати с лишним лет с квадратной челюстью и огромными кулаками. А вы и в самом деле еще мальчишка, молокосос. Так, кажется, называли ваш отряд?
– И мы давали по сто очков вперед некоторым взрослым, – вмешался в разговор Фанфан, который тоже хорошо знал африкаанс – язык буров – голландский с небольшой помесью французского и немецкого.
– Ну, что же, если это так, то примите мои поздравления. Вы снова попали к друзьям, – улыбнулся фельдкорнет, пожимая руку Жану Грандье. – Меня зовут Пиитер Логаан, – представился он. – Я до войны работал журналистом в Йоханесбургской газете "Бюргер". Вел там отдел новостей. Но вот пришлось отложить перо и взяться за винтовку. Поначалу передавал репортажи из театра военных действий, но как наш город пал, я теперь только воюю. – А это мой друг и соратник Эйгер Строкер, – Логаан указал ладонью на чернобородого бура. – Он – бывший художник. У него в городе была мастерская, да не захотел отсиживаться, когда Родине грозит опасность потерять независимость.
– Что поделаешь, – грустно улыбнулся Строкер, – как говорится: музы молчат, когда говорят пушки, – у него, несмотря на внешний грозный вид, оказалась застенчивая детская улыбка. Он сразу понравился Жану. Человек в клетчатом пиджаке представился сам: – Ольгер фан Шейтоф, – приподнял он фетровую шляпу и картинно раскланялся. – Музыкант. И не в прошлом, а в настоящем. Играл в оркестре на трубе. Сейчас трубач в армии нашего командующего генерала Девета. Даю сигналы к атакам и отходам. По совместительству стреляю из маузеровского карабина.
– И, между прочим, совсем неплохо, – дополнил его Логаан, – несмотря на некоторую трясучесть рук, – и снисходительно улыбнулся, похлопав по плечу Шейтофа. Вперед неохотно выступил господин в охотничьем костюме. Он вытащил изо рта трубку и приложился ее концом к полям своей шляпы. Под ярким солнцем сверкнул бриллиант на окольцованном пальце.
– Эдвард Фардейцен, – представился он немного сквозь зубы, – коммивояжер и совладелец фирмы "Фардейцен и Конн", сокращенно "Фако. Поставка оружия и боеприпасов. Обстоятельства боевых действий вынудили принять в них активное участие, – и, пожав руки обоим французам, отошел в сторону, запыхтев своей дорогой трубкой.
– Меня зовут Александр Вейзен, – с достоинством, сняв с головы черную шляпу, поклонился священник. – До войны я был настоятелем церкви Спасителя под Крюгерсдорпом. Войдя в город, англичане церковь разрушили, и теперь мой приход – бойцы генерала Девета. Буду рад, если вы присоединитесь к нам, дети мои. И он благословил их жестом правой руки. Пока шло представление и знакомство, Барнетт на несколько минут остался предоставлен самому себе. Он стал, пятясь, медленно отступать за куст, поближе к лошадям, отвязал поводья ближайшей, но не вскочил на нее, как можно было бы предположить, а наоборот, приблизился к стоящему в пол?оборота к нему, Жану Грандье, державшему в левой руке саквояж. В этот момент в стороне поезда раздался громкий пушечный выстрел. Все, стоящие возле куста, инстинктивно обернулись на звук. И тут Барнетт с необыкновенной быстротой, выхватив из голенища своего сапога небольшой кинжал, подскочил к Жану и со всей силой ударил им в его грудь. Схватив выпавший из руки саквояж, бандит кинулся к отвязанной им лошади, вскочил в седло и помчался по степи. Жан осел на руки Фанфана. Первым сориентировавшийся в ситуации Логаан, вскинул к плечу винтовку и три раза подряд выстрелил вслед всаднику. И, наверное, один выстрел достиг цели. Было видно, как Барнетт дернулся в седле. Рука, державшая саквояж разжалась, и тот упал в густую траву. Но англичанин не последовал за своим саквояжем и, видно, раненый продолжал скакать все дальше по степи.
Фанфан склонился над своим командиром. У того в левой стороне груди торчала рукоятка стилета и часть узкого лезвия. Бандит знал куда бить. Лицо Жана Грандье исказила гримаса боли. Но он был, без сомнения, жив. Буры с участием окружили раненого. Строкер, наклонившись, поднес к его губам флягу с водой. Вода привела Жана в чувство, он открыл глаза.
– Выньте кинжал, – проговорил он с трудом. – Все в порядке… Ему не удалось… Логаан осторожно взялся за рукоятку и резким движением выдернул лезвие из груди Жана. Лицо молодого француза снова болезненно передернулось. Фанфан расстегнул на нем английский мундир, затем сорочку и вдруг увидел под ней еще влажную пачку бумаги, пробитую в верхней стороне стилетом. Это была рукопись Жана Грандье, которую он хранил на груди. Она и спасла ему жизнь. Короткое лезвие стилета, пройдя сквозь листы, вонзилось в грудную мышцу. Капитан Сорви?голова был ранен, но достаточно легко. Кровь пропитала мокрую бумагу и в некоторых местах смешалась с расплывшимися чернилами.
– Теперь моя рукопись написана еще и кровью, – проговорил, горько улыбнувшись, Жан, пока пастор Вейзен обрабатывал ему рану, а заодно и обеззаразил царапину Фанфана. Затем Жан обратился к фельдкорнету Логаану: – Скажите, этот англичанин ускакал вместе с саквояжем?
– Ускакал он с саквояжем, но после обронил его. Вон там недалеко, в траве.
– А нельзя ли его принести? – попросил Жан. Шейтоф отправился разыскивать потерю и через несколько минут вернулся с саквояжем.
– Что там, если не секрет? – поинтересовался Логаан.
– Об этом я и сам пока не знаю, – признался Жан Грандье. – Ключи, наверное, остались у него.
– Но ведь можно отстрелить замок, – предложил Шейтоф.
Предложение было вполне разумным. Но осуществить его не удалось. Зоркий глаз Логаана уловил две далёкие фигуры всадников, приближающихся к ним с юга. Фельдкорнет взглянул туда в бинокль. Несколько минут внимательно рассматривал всадников.
– Это не англичане, – сообщил он, опустив бинокль, – больше похожи на охотников. И к тому же иностранцев. Кто же сейчас парами скачет так открыто по вельду? Только какие?нибудь заплутавшие охотники?иностранцы. Да и звери все отсюда ушли, когда началась охота на людей.
– Можно мне на них взглянуть? – Жан Грандье взял бинокль и навел окуляры в сторону движущихся всадников. Оба были одеты в легкие охотничьи куртки и широкополые шляпы. За спинами виднелись ружейные стволы. Но когда Жан взглянул на лица всадников, у него даже задрожали руки, державшие бинокль. Поль Редон и Леон Фортен скакали по южноафриканской степи на породистых английских лошадях. И, очевидно, целью их был обложенный и атакованный бурами спецпоезд. И они искали здесь своего друга, Жана Грандье. Вне всякого сомнения. Но как они сумели сюда так быстро добраться? Всего за полутора суток. Невероятно, но факт. Его старые друзья довольно резвым аллюром приближались к тому месту, где находился объект их поисков.
– Это мои друзья из Франции, – сообщил Жан окружившим его бурам. Он стал размахивать белым английским шарфом и даже сделал несколько выстрелов в воздух из револьвера, отданного Логааном. Буры последовали его примеру. Гром выстрелов привлек внимание Леона и Поля. Они увидели кучку людей, стреляющих в воздух и белый шарф в центре. Французы повернули своих коней на выстрелы. Но эту кучку, наверняка, увидел и кое?кто из защитников поезда. Несколько пуль просвистело над головами.
– Ложись! – запоздало крикнул Логаан. Буры поплюхались в траву. Только Сорви?голова и Фанфан остались стоять. Невдалеке, возле кустов выпустил длинную очередь в сторону поезда откуда?то взявшийся пулемет. Наверное, Логаан оставил там пулеметный расчет. Шагах в ста Леон и Поль спешились и остановились в нерешительности. Жан устремился к ним навстречу, размахивая белым шарфом. И они его узнали. И побежали, отпустив лошадиные поводья. Жан кинулся к ним в объятия, и все трое замерли, обнявшись, едва сдерживая слезы радости.
– Мы уже и не чаяли тебя найти, – широко и добродушно улыбнулся Леон Фортен, похлопав своими сильными руками по плечам Жана. – Я был просто обескуражен, когда увидел тебя на вокзале в Кейптауне в этой форме. Я едва узнал тебя. Так ты вырос и возмужал.
– Ты опередил наш план и перевернул его, – на тонком загорелом лице Поля Редона тоже вспыхнула лучезарная улыбка.
– Мы подкупили всех, включая начальника Кейптаунской полиции, чтобы вызволить тебя из неволи. Но вы со своим другом "вовремя" сбежали сами.
– Как вы оказались здесь, в Южной Африке? – спросил Жан, уже заранее предвидя ответ.
– Марта получила твое письмо, – сказал Леон. – На совете наших двух семей было решено забрать тебя домой, и мы с Полем отправились в Кейптаун.
– Деньги открывают любые двери, – добавил Поль, – за неделю после прибытия мы разузнали о твоем местопребывании, а остальное было делом финансовой техники. Единственное, что нас огорчило, так это потеря саквояжа Леона. Он неосторожно оставил его в приемной главного полицмейстера, когда мы пришли к нему на аудиенцию. Когда вернулись, саквояжа на месте не оказалось. Адъютант уверял нас, что выходил всего лишь на минуту. Но в коридоре видели выходящих из приемных каких?то двух офицеров. Они, очевидно, и прихватили саквояж Леона.
– Я догадываюсь, кто были эти офицеры, – сказал Жан. – У нас тут еще один подходящий саквояж, – добавил он, – можно сверить приметы. Идемте, я познакомлю вас с моими новыми друзьями?бурами, да и с Фанфаном, насколько мне известно, Поль тоже не знаком. Они подошли к поднявшимся из травы бурам, и Сорви?голова представил им Поля и Леона. Узнав, что Пиитер Логаан тоже журналист, Поль Редон проникся к нему профессиональной симпатией. Леон Фортен увидел саквояж. Он удивился и обрадовался. Но еще более удивились молодые французы, когда Жан рассказал им, как и у кого, он добыл этот саквояж.
– Значит, Барнетт жив, – огорченно произнес Поль. – Но для чего они с Вильсоном приехали сюда? Цель, конечно, самая нечистая. Это несомненно. Но хотелось бы знать, что ими было задумано?
– А что лежит в твоем саквояже, Леон? – спросил Жан.
Леон вытащил из кармашка охотничьего костюма небольшой ключик, открыл замки саквояжа, порылся там и вытащил знакомый Жану по Клондайку прибор. – Буссоль! – воскликнул Сорви?голова. – Она самая! – подтвердил Леон Фортен. – Вы привезли ее в Африку?
– А разве ты не знаешь, что здесь полно золота?
– Вы захотели еще больше разбогатеть? – иронично спросил Жан. – Увы, золота никогда не бывает много, – пожал плечами Леон Фортен. – Захотелось испытать прибор в других условиях, – добавил он более серьезно.
– Интересно, случайно ли украли у вас этот саквояж с буссолью? – задал вопрос Жан.
– Возможно, следили от самого Парижа?! – предположил Поль Редон.
– Да еще, любопытно знать, – продолжил Сорви?голова, – как вы так скоро догнали наш поезд? На лошадях почти тысячу километров за это время не преодолеешь.
– Все просто, – объяснил Поль, – когда Леон примчался ко мне в порт и сообщил, что видел тебя отъезжающим на поезде с вокзала, мы тут же возвратились туда и, хотя с трудом, заказали себе литерный поезд. Паровоз и один вагон. Но он отправился следом только через четыре часа. И все равно, почти нагнал ваш состав. Но тут буры взорвали с двух сторон рельсы, и мы вынуждены были остановиться. Затем, на ближайшей ферме раздобыли двух лошадей и двинулись параллельно железной дороге, чтобы по мере сил помочь тебе выбраться из этой переделки. Да, кстати, – Поль обратился к Логаану, – сообщаю стратегическую информацию: в милях трех к югу нами было замечено движение большого кавалерийского соединения, которое скорым маршем скачет в нашем направлении.
– Да вот и они, легки на помине! – воскликнул Поль Редон, указывая пальцем к линии горизонта. Все взглянули в ту сторону. Степь была усеяна рядами всадников, мчавшихся явно на помощь своим.
– Нужно доложить комманданту! – воскликнул Логаан. – Все по коням! – закричал он во весь голос. Из?за кустов вылезли еще двое, ранее незамеченных буров. Один из них, с небольшими, подкрученными вверх усами, тащил пулемет "Максим", другой – совершенно огненно?рыжий – волок следом коробки с пулеметными лентами. Лошадей было как раз девять. Предусмотрительные буры захватили три лишних для пулемета и другой амуниции. На одной из лошадей ускакал Барнетт. Пришлось пулеметчику Арнольду Хаессену водружать тяжелое оружие на крупе своего коня. Рыжеволосый Серж Отогер повесил по бокам лошади коробки с патронами. Все вскочили в седла и скорой рысью двинулись в обход головы поезда, держась на недосягаемости выстрелов. Английская подмога была еще достаточно далеко, и фельдкорнет Логаан надеялся, что сумеет вовремя предупредить своих о ее приближении, чтобы его коммандо перестроилось для отражения атаки англичан. Буры торопились и мчались вперед, прижавшись к холкам своих коней. Замыкали шествие тяжелые кони пулеметчиков и четверо французов. Особенно неважно себя чувствовал Жан Грандье. Рана в груди при скачке стала болеть, но капитан Сорви?голова старался не показывать виду.
Глава V
Всадники обогнули полотно железной дороги и встретились с еще одним бурским заслоном, бойцы которого охраняли взорванный участок, чтобы не допустить восстановления англичанами пути. Те, впрочем, подобных попыток и не предпринимали. Положение у них было незавидное. Орудие буров двумя точными выстрелами разворотило паровоз и задний вагон, где находилась охрана поезда. Большинство солдат охраны погибло. Многие были ранены. И ничего другого, как выбросить белый флаг, у англичан не оставалось. Так они и поступили. И когда фельдкорнет Логаан со своими людьми прискакал к месту событий, английские солдаты и офицеры, выстроившись в затылок и задрав руки вверх, медленно двигались между потными, суровыми бородачами?бурами. Оружие они выбрасывали перед выходом из вагонов. Личные вещи складывали рядом в общую кучу. Их тщательно досматривали. Обыскивали также и самих англичан. Раненым делали перевязки, убитых вытаскивали из вагонов и укладывали отдельно неподвижными окровавленными куклами. Генерала Уотса и его свиту отыскали в литерном вагоне. Арестом руководил сам коммандант Поуперс – дородный, коренастый фермер лет пятидесяти пяти с густой седой бородой. Он по?военному отдал честь выходящему из вагона генералу – худому и высокомерному. Тот не удосужился ответить и молча отдал Поуперсу свою шпагу в позолоченных ножнах. Адъютант Уотса нес в руках большой крокодиловой кожи портфель. Он передал портфель генералу, который протянул его комманданту Поуперсу.