Эмиас взволновался. Значит, это и был корабль, который они пропустили!
— Дурак! Быть так близко к врагу и проспать такой удобный случай!
Но раскаиваться было слишком поздно, и сверх того сообщение индейца могло быть ложным.
— Ступай, — сказал Эмиас, и индеец прыгнул за борт в каноэ, заставив весь экипаж удивляться его смелости.
Так они плыли вперед на запад под сенью огромной северной стены — высочайшей скалы на земле, камня в семь тысяч футов, отделенного от моря лишь узкой полосой яркой зелени. Там и сям клочок сахарного тростника или пучок какаовых деревьев, растущих у самой воды, напоминали им, что они в тропиках. Но наверху все было дико, сурово и голо, как в каком-нибудь альпийском ущелье.
— Среди этих гор, три тысячи футов над нашими головами, — сказал штурман Дрью, — лежит Сант-Яго де-Леон[125], большой город, который основан испанцами пятнадцать лет тому назад.
— Это богатое место? — спросил Карри.
— Говорят, очень.
— Это доступное место? — спросил Эмиас.
— Там нет никаких укреплений. Испанцы говорят, что сама природа создала вокруг него такие хорошие стены, что людям незачем больше стараться.
— Не знаю, — промолвил Эмиас. — Как вы думаете, молодцы, осилите вы эти горы?
— Они немного выше, чем пик Харти[126], сэр, но это главным образом зависит от того, что за ними.
Последний поворот, и вот перед ними то место, ради которого они плыли тысячи миль. Открылась гавань, защищенная батареями, а за нею небольшой город — Ла-Гвайра.
Но где же охрана? Здесь ее нет… Открытый рейд, на якорях качаются пять кораблей. Две маленькие каравеллы, а позади них — два длинных, низких безобразных судна, при виде которых Иео громко вскричал:
— Если это не галеры, то я святой. А что это за большая штука рядом с ними, Роберт Дрью? Я думаю, она содержит не одни только люки.
— Мы увидим, обогнув галеры, — сказал Эмиас.
— Взгляни-ка, Карри, твои глаза лучше моих.
— Шесть пушек на верхней палубе, — заявил Билль.
— И я могу разглядеть желтую медь, которая блестит на корме, — добавил Эмиас. — Билль, мы попали в скверное положение.
— В неважное, капитан.
Прощайте, прощайте, родные, друзья,
Боюсь, не увидеть мне вас никогда…
— И все же идем туда и переломаем кости испанцу, моему старому другу из Смервика. Эх! Трое против одного — не так уж плохо!
— Прошу прощения, но не полезете же вы прямо под пушки, — вмешался Иео.
— Совершенно верно, — сказал Эмиас, — можно быть хорошими боевыми петухами, но следует слушаться голоса рассудка.
— Они, кажется, собираются послать нам вестника, — крикнул Карри. — Смотрите, берегите головы!
В то время как он говорил, облачко белого дыма взвилось над восточным фортом, и тяжелое ядро шлепнулось в воду рядом с кораблем.
— Мне это не нравится, — заявил Эмиас. — Почему они стреляют в нас без предупреждения? И что делают здесь эти военные корабли? Дрью, вы говорили мне, что военные суда никогда не стоят здесь.
— Прежде никогда не стояли, сэр. Как видите, здесь очень трудно бросить якорь. Я до смерти боюсь, что тот бездельник сказал нам правду и что испанцев известили о нашем прибытии.
— Во всяком случае, подними белый флаг. Если они ждут нас, значит, они давно уже знают о нашем приближении, иначе как бы они успели привести сюда свои суда?
— Правильно, сэр. Эти суда пришли не ближе, чем из Санта-Мария[127], может быть, из Картахены. А это по меньшей мере месяц пути туда и обратно.
— Во всяком случае, нужно устроить военный совет.
Это был грустный совет, где все чуть не упрекали друг друга. Три искателя приключений и с ними Браймблекомб, Иео и Дрью отошли в сторону на корму. Некоторое время все смотрели друг на друга. Что делать? Планы и надежды долгих месяцев были разбиты в один час.
— Вы видите, — сказал наконец Эмиас, — невозможно высадиться и напасть на город, пока эти корабли здесь. Если матросы будут на берегу, корабль останется без защиты.
— Это так же невозможно, как вызвать на дуэль дона Гузмана, пока его здесь нет, — подтвердил Карри.
— Я удивляюсь, почему корабли еще не открыли огня, — сказал Дрью.
— Может быть, из уважения к нашему белому флагу, — заметил Карри. — Почему бы нам не послать лодку начать с ними переговоры и не расспросить их?
— Что касается уважения к белому флагу, джентльмены, — заявил Иео, — послушайтесь совета старого человека: не доверяйте им. Я вижу только одну причину, почему они не нападают на нас: на кораблях нет матросов.
— Значит, они там скоро будут, — ответил Эмиас. — Я вижу солдат, бегущих к берегу.
И в самом деле лодки, полные вооруженных людей, начали двигаться по направлению к кораблям.
— Мы можем благодарить судьбу, — сказал Дрью, — что не пришли сюда двумя часами раньше. Солнце сядет прежде, чем они будут готовы выйти в море, и у молодцов не хватит духа идти искать нас ночью.
— Тем хуже для нас. Если бы они это сделали, мы могли бы ускользнуть от них, вернуться к городу и попытать счастья. Я не могу примириться с тем, что мы покинем это место без единой попытки прорваться.
Иео покачал головой.
— На этом берегу сколько угодно городов, заслуживающих большего внимания.
Во время их разговора солнце погрузилось в море, и сразу стало темно.
Наконец было решено бросить якорь и ждать до полуночи. Если военные корабли выйдут в море, «Рози» постарается пройти мимо них и, чего бы ни стоила эта попытка, осуществить свой первоначальный план: высадиться к западу от города, разграбить правительственные склады, находящиеся очень близко от предполагаемого места высадки, а затем пробиться обратно к своим лодкам и сняться с рейда. Двух часов было достаточно для всей операции, если только испанские суда сдвинутся с мест.
Эмиас вышел вперед, созвал людей и сообщил им план. Он был принят не очень весело, но ничего другого не оставалось делать.
Они прошли мили полторы к западу и бросили якорь. Время шло. Среди вражеских судов не было заметно ни малейшего движения. Раздраженные матросы беспрестанно курили. Под самым носом лежала богатая добыча (так как, разумеется, город был вымощен золотом!), и она была недосягаема!
Но, хотя попасть в город было невозможно, оставалась другая возможность, которой Франк не хотел упустить. Огонь, ярко сиявший теперь в одном из окон дома правителя, был путеводной звездой. Сидя в каюте с Эмиасом, Карри и Джеком, он жалобно спросил:
— Значит, мы уйдем, не сделав ничего для нее?
Некоторое время все молчали. Наконец Джек Браймблекомб заговорил:
— Покажи мне путь, Франк, и я пойду по этому пути.
— Мой дорогой, — сказал Эмиас, — чего же ты хочешь?
— Всякая попытка увидеть ее, даже если она здесь, сегодня ночью и… прощайте! — сказал Франк. — Пусть так, пусть так, Эмиас, но выслушай меня. Я давно перестал бояться смерти! Дайте мне увидеть ее сегодня ночью и… прощайте!
— Если ты пойдешь, я пойду с тобой! — воскликнули все трое в один голос.
— Нет, Эмиас, на тебе лежит забота о матери и корабле.
— Кто-нибудь должен пойти с тобой, Франк, — сказал Эмиас, — хотя бы для того, чтобы привести обратно команду, в случае если… — и он запнулся.
— Если я погибну, — промолвил с улыбкой Франк, — я окончил за тебя твою мысль, старина; я не боюсь смерти, хоть ты можешь бояться за меня. Да, к сожалению, кто-нибудь должен пойти.
— Я скажу вам, что мы сделаем, джентльмены. Мы трое бросим жребий, кому выпадет честь идти с ним, — заявил Джек.
— Правильно, Джек! — ответил Франк. Все согласились, не видя другого исхода, и Джек опустил три клочка бумаги в руку Франка. Жребий пал на Эмиаса Лэя. Франк вздрогнул и всплеснул руками.
— Ладно, — сказал Карри, — мне не повезло сегодня, но по крайней мере Франк пойдет в хорошей компании.
— Эмиас, — сказал Франк, — нам нужна лодка и команда. Уже почти полночь.
Эмиас вышел на палубу и вызвал шесть добровольцев. Каждому, кто пойдет с ним, Эмиас обещал удвоить из собственного кошелька ту сумму, которая достанется при разделе на долю этого человека. Симон Эванс из Кловелли, один из команды «Пеликана», сразу поднялся.
— Почему только шесть, капитан? Скажите слово — и любой из нас пойдет с вами, взломает дверь и принесет сокровища, прежде чем пройдет два часа.
— Нет, нет, мои славные молодцы. Если там и были сокровища, то они, наверное, спрятаны в крепости или в горах, а что касается леди, то боже сохрани, чтобы мы заставили ее ступить хоть шаг против ее воли.
— Ладно, капитан, — ответил он, — как вам угодно; никто не сможет сказать, что, когда вам понадобились в опасную минуту охотники, я не отозвался первый из всей команды.
После такого примера выступили вперед еще три или четыре человека. Иео очень хотел идти, но Эмиас запретил ему.
— Я пошел бы без вознаграждения, — заявил Симон Эванс, — если бы это было дело военное или государственное, но раз тут только личная ссора капитана, а у меня остались дома жена и Дети, я не стыжусь взять плату за свою жизнь.
Команда была составлена, но, прежде чем сойти, Эмиас отозвал Карри в сторону:
— Если я погибну, Билль…
— Не говори о таких вещах, дорогой.
— Я должен говорить. Ты будешь капитаном. Не делай ничего без Иео и Дрью. Но если они одобрят, иди прямо на север от Сан-Доминго и Кубы[128] и нападай на порты. Там не могут ничего знать о нас, а добычи там несметное количество. Расскажешь моей матери, как я умер, и помни, дорогой, будь сдержан с матросами, если они будут ворчать… Помни об этом, и все будет в порядке.
Карри пожал руку Эмиаса и проводил обоих братьев.
Лодка подошла к каменистому берегу. Найти тропинку к дому оказалось не трудно — так ярко светила луна. Оставив матросов в лодке (они были хорошо вооружены), братья вышли на берег с одними мечами. Франк уверял Эмиаса, что они найдут дорожку, ведущую от берега к самому дому, и он не ошибся. Они легко нашли ее, так как она была усыпана белыми ракушками. По дороге они попали в «туннель» или пояс высоких колючих кактусов. За этим туннелем тропинка шла зигзагами по крутому каменистому откосу и кончалась у калитки. Братья толкнули калитку, и она оказалась открытой.
— Она ждет нас, — прошептал Франк.
— Невозможно.
— Почему нет? Она должна была видеть наш корабль. И если в городе знают, кто мы, то она, конечно, тоже должна знать это. Да, не сомневайся, она стремится получить вести со своей родины! Смотри: в одном окне все еще горит огонь!
— Ну а если нет? — сказал Эмиас, который не разделял надежд брата. — Каков твой план?
— У меня нет никакого. Я придумал двадцать различных планов за последний час, но все одинаково неверны и невыполнимы. Я перестал стараться; я иду, куда меня влечет.
Эмиас окончательно стал в тупик. Судя о брате по самому себе, он был уверен, что у Франка есть какой-то хорошо обдуманный проект, как проникнуть к Рози; и так как любовные приключения были совершенно вне его области, он с полным доверием следовал за таким мастером по этой части, каким считал франка. Но теперь он почти сомневался в здравом рассудке брата, хотя движения Франка были безукоризненно спокойны, а голос совершенно тверд.
Эмиас едва осмеливался заговорить из страха показать слишком многое, но не мог удержаться, чтобы не заметить:
— Ты идешь на верную смерть, Франк.
— Разве я не просил, — очень спокойно ответил тот, — отпустить меня одного?
Эмиас наполовину решил силой принудить его вернуться, но он боялся упорства Франка и, кроме того, стыдился вернуться на корабль, ничего не сделав. Они открыли калитку и по мягкой, устланной дерном дорожке вступили в чудесный сад. При свете луны и бесчисленных светлячков, которые метались во все стороны, как огненные демоны, братья могли рассмотреть, что кусты на другой стороне и деревья над их головами покрыты цветами необычайной красоты. Всюду вокруг стояли апельсинные и лимонные деревья, плоды которых при фантастическом свете светляков казались сверкающими золотыми и изумрудными шарами.
Молча они подошли к дому.
Это было длинное низкое здание, верхний этаж которого был окружен балконом, а нижняя часть была совсем открыта. Свет все еще горел в окне.
— Куда теперь? — спросил Эмиас тоном безнадежной покорности.
— Туда! Куда ж еще? — Франк указал на огонь и бросился вперед.
— Тише! Посмотри на негров!
И в самом деле, пора было остановиться: на белой оштукатуренной террасе, идущей вдоль фасада, спали двадцать черных фигур.
— Что нам делать теперь? Мы не сможем войти, не наступив на них.
— Подожди здесь, а я тихонько подойду к окну. Она может увидеть меня. Она непременно увидит меня, если я стану в полосе лунного света. Наконец я знаю одну арию, по которой она сразу узнает меня; если я промурлычу хоть один такт.
— Как? Ты ведь даже не знаешь, ее ли это окно? Назад, если жизнь тебе дорога!
И Эмиас левой рукой потащил брата назад в кусты, так как один из негров, внезапно проснувшись, с криком сел, начал креститься и бормотать псалмы и молитвы. Свет наверху тотчас погас.
— Видел ты ее? — тихо спросил Франк.
— Нет.
— Я видел тень лица и шеи. Мог ли я ошибиться?
— Пойдем обратно. Мы не можем попасть к ней так, чтобы нас не обнаружили. Уйдем, пока еще не все пропало. Если ты видел ее, как ты говоришь, ты по крайней мере знаешь, что она жива и невредима в его доме.
— Как его любовница или как его жена? Этого я все-таки не знаю, Эмиас. Как же мне уйти, пока я не узнаю этого?
Несколько минут оба молчали. Потом Эмиас сделал последнюю попытку убедить Франка в нелепости всей затеи, решив, если возможно, рассмешить его, раз никакие доводы не помогают.
— Мой дорогой, я очень голоден и очень хочу спать, а кусты такие колючие, и мои сапоги полны муравьев.
— Мои тоже… Смотри!.. — Франк схватил руку Эмиаса и крепко сжал ее.
Из-за угла дома осторожно вышла темная, закутанная в плащ фигура, несколько раз оглянулась на спящих негров и повернула по направлению к ним.
— Разве я не сказал тебе, что она выйдет? — торжествующе прошептал Франк.
Эмиас был потрясен. Это появление казалось ему непонятным. Как ни старался Эмиас не верить в это чудо, но, когда фигура приблизилась, уже нельзя было отрицать, что это была ее походка. Но что это позади нее? Ее тень на белой стене дома? Нет. Другая фигура, тоже в плаще, но гораздо более высокая, шла следом за ней. Это была фигура мужчины. Они могли видеть, что на нем широкое сомбреро. Это не мог быть дон Гузман, так как он находился в море. Тогда кто же? Здесь таится какая-то тайна, быть может, трагедия. И оба брата затаили дыхание, а Эмиас попробовал, легко ли вынимается его меч из ножен.
Рози (разумеется, если это была она) находилась на расстоянии десяти шагов от них, когда заметила, что кто-то идет за ней. Тот прыгнул вперед, вежливо снял шляпу и с низким поклоном подошел к ней. Луна осветила его лицо.
— Это Евстафий! Как он попал сюда, во имя всех чертей?
— Евстафий! Значит, это все-таки она! — воскликнул Франк, забывая обо всем кроме нее.
В памяти Эмиаса всплыл рассказ Парракомба о подозрительном цыгане. Евстафий опередил их и предупредил дона Гузмана! Теперь все объяснилось. Но как он попал сюда?
— Не все ли равно как! Он здесь, и мы здесь… Не повезло нам! — и, сжав зубы, Эмиас стал ждать конца.
Евстафий и Рози двинулись вперед. Они разговаривали и шли очень медленно, так что братья могли слышать каждое, слово.
— Так куда ж это вы направляетесь, дорогая сударыня? — услышали они вкрадчивый голос Евстафия. — Сможете ли вы удивляться, если ваше странное поведение по меньшей мере огорчит вашего супруга?