— Можете ли вы надеяться, что я найму эту квартиру для графини?
— Именно.
— Без сомнения, можете…
— Итак, я буду иметь честь?..
— Иметь жилицей вдовствующую графиню де Сент-Анилль? — перебил Рива. — Непременно…
— Вы меня несказанно радуете…
— Радуйтесь, радуйтесь, я не вижу к этому препятствий. Ах! Кстати, я совсем забыл…
— Что такое?
— Главное.
— Главное?
— По крайней мере для вас, а нам это решительно все равно.
— Что же такое?..
— Цену квартиры.
— Цену?..
— Да, цену. Вы ее знаете, вероятно…
— Разумеется, разумеется… Я сдаю… Я сдаю ее…
— За сколько?
— Она стоит триста ливров в месяц, — сказал наконец Дюран, который до сих пор сдавал эту квартиру за полтораста.
— Триста ливров? — повторил Рива.
— Ровно столько.
— Это не дорого…
— Очень дешево! Очень дешево, но чтобы иметь жилицей такую знатную даму… Я иду на жертвы…
— Дело решенное, пойдемте к вам… Вы дадите мне расписку.
— Расписку?
— Да.
— В чем?
— В уплате квартирных денег за три месяца, которые я тотчас же вам и отсчитаю.
— Но к чему торопиться? Вы можете мне платить в конце каждого месяца…
— Я не так веду дела, месье Дюран…
— Но если я не захочу взять ваших денег?
— Тоща я не захочу и вашей квартиры.
— Пойдемте же! Если так необходимо, я дам вам расписку…
Управитель, смеясь, ударил по плечу Дюрана и сказал:
— Экой черт! Его с трудом заставишь принять его собственность! Честное слово, только на улице Бурдоннэ можно найти хозяев, которые не хотят слышать о плате за квартиру!..
Дюран нашел эту шутку удивительно остроумной и хохотал во все горло, пока спускался со второго этажа на первый.
Здесь мы обнаружим досадный пробел в нашем рассказе. К счастью, восполнить его еще не поздно. Представив нашим читателям Дюрана, мы забыли очертить им в то же время силуэт этого честного домохозяина, торговца сукнами, бархатом и шелковыми материями.
Дюрану было около пятидесяти лет. Он мог называться Аполлоном преклонных лет, очень хорошо сохранившимся. Благодаря своему лицу, глупо-правильному, академическим пропорциям своей фигуры, глазам навыкате и белым зубам Дюран слыл в свое время красавцем. В молодости он имел поистине изумительные успехи. Долго говорили о нем и о его любовных похождениях в квартале Сент-Оппортюнь, на площади Шевальэ-дю-Гэ. Его приключение с прелестной меховщицей на улице Пля-д'Этень было не совсем еще забыто. Дурные языки утверждали даже, что после его свадьбы с мадам Дюран месье Дюран, несмотря на рождение трех прекрасных детей, делавших честь плодовитости супружеского ложа, довольно часто наставлял рога своей жене. Некоторые лукаво подмигивали и посмеивались исподтишка, когда при них упоминали о Манетте, хорошенькой горничной, которая так проворно спрятала в своем кармане шестиливровый экю Агамемнона Рива.
Однако если нравственность Дюрана критиковали, то его торговая честность была выше всяких нападок. Чрезвычайно богатый и ежедневно увеличивавший свое состояние огромными делами, торговец сукнами, бархатом и шелковым материалом пользовался на парижской бирже неограниченным кредитом. Тщеславный выше всякого выражения, Дюран чувствовал с некоторого времени глухие припадки вредной страсти: честолюбия. Накопленные денежки не удовлетворяли уже его гордыни. У него вдруг появилась другая страсть, кроме страсти к богатству. Он мечтал о почестях. Ему хотелось быть церковным старостой, окружным мэром и даже префектом. Да! Его честолюбивые притязания доходили даже до звания префекта. А через кого мог он добиться этих почестей, если не через знатных особ? Поэтому Дюран поклонялся аристократам, как индийцы поклоняются идолу Брамы!
Купец и управитель вернулись в кабинет на первом этаже.
— Смею надеяться, что вы не откажетесь сделать мне честь отведать моего вина… — сказал Дюран.
— Разумеется, нет! — отвечал Агамемнон. — Вы мне нравитесь, месье Дюран! Вы честный человек, а мне всегда будет приятно чокнуться с честным человеком… Увы! В нынешнее время честные люди так редки!.. — прибавил управитель с глубоким вздохом.
Дюран, раздувшись от радости и гордости, позвал Манетту. Хорошенькая служанка тотчас явилась.
— Бутылку аликанте, — сказал ей Дюран, — самого старого, бисквит и две рюмки…
Манетта воротилась через минуту с требуемыми предметами. Достопочтенный слой пыли и паутины покрывал знаменитую бутылку. Дюран раскупорил ее со всем уважением, должным ее преклонному возрасту, и налил по рюмке Агамемнону Рива и себе. Агамемнон поднял свою рюмку:
— За ваше здоровье, месье Дюран, — сказал он, чокнувшись с купцом, который вскричал:
— За ваше, за ваше!
III. Графиня де Сент-Аниллъ
Оба собеседника сели друг против друга и начали пить медленно, как знатоки. А можно ли пить и не разговаривать? Итак, разговор завязался.
— Как вы находите это вино? — спросил Дюран.
— Бесподобным.
— Без комплиментов?
— Честное слово!
— Оно прямо из Аликанте, и бутылке двадцать пять лет.
— Верю, у нас точно такое в погребах Сент-Анилльского замка!..
— Какая честь для меня!.. У меня такое же вино, как и у графини!..
— Месье Дюран, оно было бы достойно его высочества регента…
— Мосье Рива, вы меня радуете несказанно… Надеюсь, когда вы переедете на мою квартиру, вы позволите мне подарить вам двадцать пять бутылок?
— Как же, помилуйте!.. С величайшим удовольствием принимаю ваше любезное предложение…
— Кстати, могу я задать вам вопрос?
— Десять, если хотите, любезный Дюран.
— Графиня де Сент-Анилль живет обычно не в Париже?
— Нет, после своего вдовства моя благородная госпожа живет постоянно в своих поместьях… То в нашем замке Сент-Анилль, то в Го-Па, иногда в Тур-Баррэ в Пуату, или в Фолль-Орти в Анжу, или в Плуесгатинельгаз в Бретани, не говоря уже о наших других резиденциях, не столь важных…
— Значит, у графини огромное богатство?..
— Огромное? Это слабо сказано: скажите — гигантское, неслыханное, баснословное!..
— Как же велики доходы графини?..
— Она сама этого не знает, даже и я не знаю, я, ее управитель!.. Теперь судите сами!..
— Неужели? — вскричал Дюран, вытаращив глаза.
— Точно.
Купец горько пожалел, зачем не запросил за свою квартиру пятьсот ливров в месяц. Агамемнон продолжал:
— Обстоятельство, вдвойне торжественное, привело нас в Париж, где теперь у нас будет опять свой дворец, как прежде!
— Торжественное обстоятельство? — повторил Дюран.
— Двойная свадьба.
— Разве графиня де Сент-Анилль опять выходит замуж?
Агамемнон расхохотался.
— Не совсем так, — отвечал он, — она только празднует свадьбу своих детей…
— Сколько их у нее?
— Двое, сын и дочь.
— Они приедут вместе с нею в Париж?
— Только дочь, мадемуазель Артемиза. Что касается нашего молодого господина, графа Сципиона, он теперь в Испании.
— В Испании?
— Да. Он должен привезти с собой родных его будущего зятя: мадемуазель Артемиза выходит за испанца, маркиза Алонзо-Рикардо-Стефано Лопец Трагадаллас Пекопито Лас Бамбокинас, гранда испанского первого класса… Невеста нашего молодого графа венгерская княгиня…
Дюран был ослеплен.
— Когда же будут эти две свадьбы? — спросил он.
— В будущем месяце.
— Дочь графини хороша собой?
— Гораздо прелестнее амуров и Венеры, их матери…
— Черт побери! — сказал Дюран. — А граф?
— Похож на Марса!
— Какая семья!
— Вдовствующая графиня была красавица. Лет тридцать тому назад она слыла одной из прелестнейших женщин при дворе великого короля. Ах! Если бы она захотела, она заставила бы его забыть Фонтань и Монтеспан… Людовику XIV так хотелось отдать графине свое сердце.
— И графиня отказала? — вскричал Дюран.
— Конечно, да еще наотрез!.. Это была тигрица насчет добродетели! Надо сказать, что она обожала покойного графа, своего супруга.
— Счастливый супруг!
— Ах! Я положу руку в огонь в доказательство, что он никогда не был… Вы знаете чем, месье Дюран.
— Есть же такие счастливцы! — воскликнул Дюран.
— О! Очень мало, очень мало… — философски заметил Агамемнон.
— Хотя графиня и удалилась от света, — продолжал купец, — но, вероятно, она имеет родственников и знакомых при дворе регента?
— Еще бы! Она в родстве с первой знатью… Вы не можете себе представить, каким влиянием пользуется она… Ах! Если бы вам вздумалось получить какую-нибудь милость и графиня согласится в том помочь вам, вы можете, любезный Дюран, считать ваше дело решенным!..
Агамемнон коснулся чувствительной струны. Лицо Дюрана просияло. Несколько секунд звание префекта казалось ему достигнутым.
— Всегда имеешь нужду просить о чем-нибудь, — сказал он, — но разве графиня удостоит замолвить за меня словечко?
— Почему же нет? Она любит добрые лица и откровенное обращение… Вы тотчас ей понравитесь… и если, в чем я не сомневаюсь, она примет в вас участие, то примется за ваше дело так же деятельно, как за свое собственное…
«Моя счастливая звезда послала мне эту графиню!» — подумал Дюран.
— Когда я буду иметь счастье видеть в моем доме такую знатную даму?
— Не позже чем завтра.
— Завтра?
— Да, после обеда; прошу вас привести все в порядок сегодня же.
— О! Все будет готово… Графиня привезет с собой всю свою прислугу? Все экипажи?
— Нет, она приедет на почтовых только с горничной и лакеем. Графиня хочет купить здесь новых лошадей и заказать новые экипажи. Что же касается повара, слуг и служанок, то я был бы очень рад, любезный Дюран, если бы вы немедленно же занялись ими. Графиня узнает об этом и непременно будет благодарить вас за услугу, которую вы окажете ей… Это будет хорошим началом…
— Как же! — вскричал Дюран, — я сейчас же этим займусь. Не будете ли вы заказывать ливреи?
— Конечно.
— Осмелюсь рекомендовать вам мое сукно и галуны. Я продаю оптом, и вы нигде не найдете таких прекрасных сортов… О цене же я не говорю.
— И правильно делаете… Мы никогда не занимаемся ценой, только бы нам продавали все хорошее.
— Итак, вы поговорите с графиней?
— Будьте спокойны…
— Не знаю, как вас благодарить…
— Не стоит благодарности…
— Вы мне сказали, что у графини будет свой дворец в Париже?
— Непременно. Мне поручено нанять или купить какой понравится… Графиня во всем полагается на меня…
— Будете вы меблировать его?
— Великолепнейшим образом; мы хотим, чтобы у нас везде были только шелк, бархат и парча.
— Я продаю шелковые, бархатные и парчовые ткани… У меня покупает королевский обойщик… Рекомендую вам мой товар… Рекомендую…
— Ну конечно, любезный Дюран.
— Ах! Месье Рива… Месье Рива… Вы не будете иметь дело с неблагодарным… Я сумею отплатить за подобные услуги, и мой кошелек…
Управитель принял строгую физиономию и резко перебил купца:
— Ни слова более, месье Дюран! Будьте уверены, что мы не будем покупать ни у кого, кроме вас… Но ни слова более!.. Моя благородная госпожа ценит мои слабые услуги гораздо более, чем они стоят, и платит мне жалование, которое может зваться богатством… Подобное предложение с вашей стороны я сочту оскорблением…
— Честный управитель! — пробормотал остолбеневший Дюран. — Добросовестный управитель, отказывающийся от барыша!.. Свет, очевидно, перевернулся вверх дном!..
И не зная, что сказать, чтобы загладить свою невольную неловкость, он замолчал.
— Мне еще много придется рассказать вам сегодня, — продолжал честный Агамемнон Рива после минутного молчания, — окончим же наше дельце…
— Какое дельце? — спросил Дюран.
— Да насчет платы за три месяца…
Купец стал было настаивать, не желая брать ничего вперед; но управитель никак не хотел согласиться на это. Он вынул из кармана горсть золотых монет, положил перед Дюраном девятьсот ливров, условленную цену, и хозяин дома волей-неволей был вынужден взять эти деньги и дать расписку в получении.
— Месье Рива, — спросил Дюран смелым голосом, — так как графиня приедет завтра, значит, вы будете свободны сегодня вечером?
— Разумеется, свободен, но к чему этот вопрос?
— Я хотел бы вас просить…
Дюран остановился.
— Просить меня? — повторил Агамемнон.
— Да… Сделать нам честь — разделить наш скромный ужин… У меня есть кое-какое старое винцо, которое, может статься, не совсем недостойно вашего внимания…
— Принимаю ваше дружеское приглашение с величайшим удовольствием, любезный Дюран… Только не готовьте для меня ничего лишнего!..
— Чем Бог послал, месье Рива, чем Бог послал…
— В котором часу?
— Когда вам угодно.
— В восемь часов можно?
— Очень хорошо… Не забудьте же…
— Будьте спокойны. До свидания, месье Дюран.
— До свидания, месье Рива!
Они пожали друг другу руки, и управитель вернулся к своей наемной карете.
IV. Приезд
После отъезда управителя знатной графини де Сент-Анилль хозяин дома на улице Бурдоннэ чуть не помешался. Никогда бесчисленное множество бутылок хереса или шампанского не опьяняло человека так скоро, как опьянили Дюрана пары честолюбия.
У него будет жить одна из знатнейших дам Франции… Женщина, не захотевшая быть фавориткой Людовика XIV… Графиня, которая выдает дочь за испанского гранда и женит сына на венгерской княгине.
Дюран непременно понравится этой знатной даме; он не может не понравиться ей… Разве своим обращением он не походит на придворного? Графиня примет его под свое высокое покровительство и окажет ему почести! Она будет поддерживать его так долго и так сильно, что невозможно предвидеть, чем это закончится!.. Как знать, может быть, сделавшись префектом, он благодаря этому достигнет дворянства? Тогда он купит хорошенькое имение, бросит свое отвратительное имя Дюран и будет называться де ла Map, или де ла Рив, или де л'Етан. Какая чудная мечта!.. Нечего и говорить о том, что у него накупят сукна, галунов на ливреи, шелковых материй, бархата, парчи на меблировку! И с какой любовью будет он писать счета для графини, которая сама не знает, как велики ее доходы, никогда не заботится о цене, лишь бы только ей продавали все самое хорошее!..
Словом, Дюран пришел в такой восторг, что расцеловал свою горничную Манетту и сделал самое сумасбродное распоряжение для ужина «чем Бог послал».
В назначенный час Агамемнон Рива, в своем кафтане табачного цвета, приехал к Дюрану, который церемонно представил его своей жене и повел в столовую.
Стол был накрыт с несколько тяжеловесной роскошью, свойственной очень богатым мещанам, которые ценят дороговизну более, чем изящество, к дорожат серебряной посудой по ее весу. Столовое белье было самое тончайшее, хрусталь настоящий богемский, фарфор севрский. Серебро же стоило огромных денег, судя по его массивности.
Что сказать о кушаньях? Они были приготовлены чрезвычайно изысканно и в таком изобилии, что ими без труда можно было бы насытить десять человек. Восхитительный запах дичи и трюфелей приятно защекотал обоняние управителя графини в ту минуту, когда он вошел в столовую.
— Ах! Месье Дюран!.. Месье Дюран! — вскричал он. — Я вам говорил, чтобы вы не готовили для меня ничего лишнего!..
— Это наш обычный скромный стол, — возразил Дюран с величайшей самоуверенностью.
— Да? Обычный стол? А! Славно же вы кушаете! Обычный стол! Ну! Если бы я не находился в службе у графини, я непременно нанял бы у вас квартиру со столом.
Ужин начался. Скажем вкратце, что он продолжался до полуночи, что собеседники сделали честь всем блюдам, перепробовали все вина, а титулы и достоинства знаменитой жилицы квартиры во втором этаже наполняли весь разговор.
На другой день в два часа пополудни старинный почтовый экипаж с гербом, с чемоданами и до того забрызганный грязью, как будто он объехал всю Европу, шумно вкатился на улицу Бурдоннэ и остановился прямо у ворот дома Дюрана, который только и ждал этой минуты, прохаживаясь по двору в самой нарядной своей одежде. Он бросился к карете и отворил дверцы, опередив лакея, который, однако, не теряя ни одной минуты, соскочил с запяток.