Затихли ветерки, замолкли птичек хоры,
И прилегли стада.
Чуть-чуть дыша, пастух им любовался
И только иногда,
Внимая Соловью, пастушке улыбался.
Скончал певец. Осёл, уставясь в землю лбом:
«Изрядно, – говорит, – сказать несложно,
Тебя без скуки слушать можно;
А жаль, что незнаком
Ты с нашим петухом;
Ещё б ты боле навострился,
Когда бы у него немножко поучился».
Услыша суд такой, мой бедный Соловей
Вспорхнул и – полетел за тридевять полей.
Избави Бог и нас от этаких судей.
Константин Ушинский
Плутишка кот
I
Жили-были на одном дворе кот, козёл да баран. Жили они дружно: сена клок и тот пополам; а коли вилы в бок, так одному коту Ваське. Он такой вор и разбойник: где что плохо лежит, туда и глядит. Вот идёт раз котишка-мурлышка, серый лобишка; идёт да таково жалостно плачет. Спрашивают кота козёл да баран:
– Котик-коток, серенький лобок! О чём ты плачешь, на трёх ногах скачешь?
Отвечает им Вася:
– Как мне не плакать! Била меня баба, била; уши выдирала, ноги поломала, да ещё и удавку на меня припасала.
– А за что же на тебя такая беда пришла? – спрашивают козёл да баран.
– Эх-эх! За то, что нечаянно сметанку слизал.
– Поделом вору и мука, – говорит козёл, – не воруй сметаны!
Вот кот опять плачет:
– Била меня баба, била; била-приговаривала: «Придёт ко мне зять, где сметаны будет взять: поневоле придётся козла да барана резать».
Заревели тут козёл да баран:
– Ах ты, серый ты кот, бестолковый твой лоб! За что ты нас-то сгубил?
Стали они судить да рядить, как бы им беды великой избыть – и порешили тут же: всем троим убежать. Подстерегли, как хозяйка не затворила ворот, и ушли.
II
Долго бежали кот, козёл да баран по долам, по горам, по сыпучим пескам; пристали и порешили заночевать на скошенном лугу; а на том лугу стога, что города, стоят.
Ночь была тёмная, холодная; где огня добыть? А котишка-мурлышка уж достал берёсты, обернул козлу рога и велел ему с бараном лбами стукнуться. Стукнулись козёл с бараном, искры из глаз посыпались: берёсточка так и запылала.
– Ладно, – молвил серый кот, – теперь обогреемся! – да недолго думавши и зажёг целый стог сена.
Не успели они ещё порядком обогреться, как жалует к ним незваный гость – мужичок-серячок, Михайло Потапыч Топтыгин.
– Пустите, – говорит, – братцы, обогреться да отдохнуть; что-то мне неможется.
– Добро пожаловать, мужичок-серячок! – говорит котик. – Откуда идёшь?
– Ходил на пчёльник, – говорит медведь, – пчёлок проведать, да подрался с мужиками, оттого и хворость прикинулась.
Вот стали они все вместе ночку коротать: козёл да баран у огня, мурлышка на стог влез, а медведь под стог забился.
III
Заснул медведь; козёл да баран дремлют; один мурлышка не спит и всё видит. И видит он: идут семь волков серых, один белый – и прямо к огню.
– Фу-фу! Что за народ такой! – говорит белый волк козлу да барану. – Давай-ка силу пробовать.
Заблеяли тут со страху козёл да баран; а котишка, серый лобишка, повёл такую речь:
– Ах ты, белый волк, над волками князь! Не гневи ты нашего старшего: он, помилуй бог, сердит! Как расходится – никому несдобровать. Аль не видишь у него бороды: в ней-то и вся сила; бородой он всех зверей побивает, рогами только кожу сымает. Лучше подойдите да честью попросите: хотим-де поиграть с твоим меньшим братцем, что под стогом спит.
Волки на том козлу кланялись; обступили Мишу и ну заигрывать. Вот Миша крепился, крепился да как хватит на каждую лапу по волку, так запели они Лазаря[68]. Выбрались волки из-под стога еле живы и, поджав хвосты, – давай бог ноги!
Козёл же да баран, пока медведь с волками расправлялся, подхватили мурлышку на спину и поскорей домой.
– Полно, – говорят, – без пути таскаться, ещё не такую беду наживём!
Старик и старушка были рады-радёхоньки, что козёл с бараном домой воротились; а котишку-мурлышку ещё за плутни выдрали.
Иван Крылов
Стрекоза и Муравей
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима кати?т в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол, и дом.
Всё прошло: с зимой холодной
Ну?жда, голод настаёт;
Стрекоза уж не поёт:
И кому же в ум пойдёт
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К Муравью ползёт она:
«Не оставь меня, кум милый!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!» —
«Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?» —
Говорит ей Муравей.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так что голову вскружило». —
«А, так ты…» – «Я без души
Лето целое всё пела». —
«Ты всё пела? это дело:
Так поди же, попляши!»
Квартет
Проказница Мартышка,
Осёл,
Козёл
Да косолапый Мишка
Затеяли сыграть Квартет.
Достали нот, баса, альта, две скрипки
И сели на лужок под липки, —
Пленять своим искусством свет.
Ударили в смычки, дерут, а толку нет.
«Стой, братцы, стой! – кричит Мартышка. – Погодите!
Как музыке идти? Ведь вы не так сидите.
Ты с басом, Мишенька, садись против альта,
Я, прима, сяду против вторы;
Тогда пойдёт уж музыка не та:
У нас запляшут лес и горы!»
Расселись, начали Квартет;
Он всё-таки на лад нейдёт.
«Постойте ж, я сыскал секрет! —
Кричит Осёл, – мы, верно, уж поладим,
Коль рядом сядем».
Послушались Осла: уселись чинно в ряд;
А всё-таки Квартет нейдёт на лад.
Вот пуще прежнего пошли у них разборы
И споры,
Кому и как сидеть.
Случилось Соловью на шум их прилететь.
Тут с просьбой все к нему, чтоб их решить сомненье.
«Пожалуй, – говорят, – возьми на час терпенье,
Чтобы Квартет в порядок наш привесть:
И ноты есть у нас, и инструменты есть,
Скажи лишь, как нам сесть!» —
«Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье
И уши ваших понежней, —
Им отвечает Соловей, —
А вы, друзья, как ни садитесь,
Всё в музыканты не годитесь».
Любопытный
«Приятель дорогой, здорoво! Где ты был?» —
«В Кунсткамере, мой друг! Часа там три ходил;
Всё видел, высмотрел; от удивленья,
Поверишь ли, не станет ни уменья
Пересказать тебе, ни сил.
Уж подлинно, что там чудес палата!
Куда на выдумки природа торовата!
Каких зверей, каких там птиц я не видал!
Какие бабочки, букашки,
Козявки, мушки, таракашки!
Одни, как изумруд, другие, как коралл!
Какие крохотны коровки!
Есть, право, менее булавочной головки!» —
«А видел ли слона? Каков собой на взгляд!
Я чай, подумал ты, что гору встретил?» —
«Да разве там он?» – «Там». – «Ну, братец, виноват:
Слона-то я и не приметил».
Лев Толстой
Сказки и притчи
Летучая мышь
В давнишние времена была сильная война между зверями и птицами. Летучая мышь не пристала ни к тем, ни к другим и всё выжидала, чья возьмёт.
Сначала птицы стали побивать зверей, и тогда летучая мышь пристала к птицам, летала с ними и называла себя птицей, но потом, когда звери стали одолевать, летучая мышь передалась зверям. Она показала им свои зубы, и лапы, и соски и уверяла, что она зверь и зверей любит. Под конец всё-таки птицы победили, и тогда летучая мышь опять передалась птицам, но птицы прогнали её.
И к зверям ей уже пристать нельзя было, и с тех пор летучая мышь живёт по погребам, по дуплам, и летает только сумерками, и не пристаёт ни к зверям, ни к птицам.
Дуб и орешник
Старый дуб уронил с себя жёлудь под куст орешника. Орешник сказал дубу:
– Разве мало простора под твоими сучьями? Ты бы ронял свои жёлуди на чистое место. Здесь мне самому тесно для моих отростков, и я сам не бросаю наземь своих орехов, а отдаю их людям.
– Я живу двести лет, – сказал на это дуб, – и дубок из этого жёлудя проживёт столько же.
Тогда орешник рассердился и сказал:
– Так я заглушу твой дубок, и он не проживёт и трёх дней.
Дуб ничего не ответил, а велел расти своему сынку из жёлудя.
Жёлудь намок, лопнул и уцепился крючком ростка в землю, а другой росток пустил кверху.
Орешник глушил его и не давал солнца.
Но дубок тянулся кверху и стал сильнее в тени орешника.
Прошло сто лет. Орешник давно засох, а дуб из жёлудя поднялся до неба и раскинул шатёр на все стороны.
Заяц и черепаха
Поспорили заяц с черепахой, кто кого обгонит. Взялись они бежать на версту. Заяц сразу обогнал черепаху, так что её и не видно стало. Он и подумал: «Куда мне торопиться? Дай посижу». Сел отдохнуть и заснул. А черепаха всё шла да шла с ноги на ногу, и когда заяц проснулся, черепаха уже приползла к версте.
Павлин и журавль
Поспорил журавль с павлином, кто из них важнее. Павлин говорит:
– Я красивее всех птица, у меня в хвосте все цвета переливаются, а ты серый, дурной.
Журавль и говорит:
– Зато я по поднебесью летаю, а ты по навозному двору ходишь.
Собака и её тень
Собака шла по дощечке через речку, а в зубах несла мясо. Увидала она себя в воде и подумала, что там другая собака мясо несёт, – она бросила своё мясо и кинулась отнимать у той собаки: того мяса вовсе не было, а своё волною унесло.
И осталась собака ни при чём.
Хозяин и работник
Собралось много народа на свадьбу. Сосед позвал работника и говорит:
– Поди посмотри, сколько людей там на свадьбе.
Работник пошёл, положил у порога чурбан и сел на завалинку, стал дожидаться, пока народ будет выходить из избы.
Стали расходиться. Кто ни выйдет, спотыкнётся о чурбан, обругается и пойдёт дальше.
Только одна старуха вышла, спотыкнулась, вернулась и отвалила чурбан.
Работник вернулся к хозяину. Хозяин и говорит:
– Много там было людей?
Работник говорит:
– Всего один человек был, и та старуха.
– Отчего так?
– А оттого, что я привалил чурбан к крыльцу, все на него падали, а не отвалили, так и овцы делают, а одна старуха отвалила, чтобы другие не падали. Так только люди делают.
Она одна человек.
Как боролся русский богатырь
При князе Владимире напали на Россию печенеги. Подошли они с большим войском под Киев. Князь Владимир вышел со своим войском навстречу. Сошлись они на реке Трубеже и остановились. Князь печенежский подъехал к реке, позвал князя Владимира и сказал: «Зачем нам много народа убивать? А сделаем вот как: ты выпустишь своего силача, а я своего выпущу, и пускай они поборются. Если твой будет сильнее моего, так я уйду, а если мой одолеет, то покорись ты со всей своей землёю». Князь Владимир вернулся к своему войску и сказал: «А есть ли в нашем войске такой силач, чтобы взялся бороться с печенегом?»
Один старик сказал: «Я пришёл сюда с сыновьями – самчетвёрт, а пятый, меньшой сын Иван, остался дома. Вели послать за ним. Ему бог дал силу большую». Владимир сказал: «Какая его сила?» Старик сказал: «Его сила вот какая: одново мял он воловью шкуру. Мне не показалось, как он это делает, я и побрани его. Он рассердись, да и разорви шкуру пополам». Князь Владимир послал за Иваном. Когда его привели, князь Владимир сказал ему: «Можешь ты бороться с печенегом?» Иван сказал ему: «Я не знаю своей силы. Надо испытать». Князь Владимир велел привести большого быка и сказал: «Ну покажи над ним свою силу». Иван велел раздразнить быка, и когда бык набежал на него, он схватил его рукой за бок, вырвал кусок кожи с мясом, а потом кулаком ударил его между рог и убил. Владимир послал сказать печенежскому князю, чтобы он вы сылал своего силача. На другой день сошлись оба войска.