– Визирь! – крикнул калиф. – Не желаешь ли ты отправиться со мной в гости к Будур и Аладдину?
– С удовольствием, премудрый калиф, – ответил визирь и подошёл к окну. Выглянул и невольно вскрикнул.
– Я не смею сказать тебе о том, что я увидел в окно.
– Бредишь ты, что ли? – недовольно пробормотал калиф и тоже подошёл к окну.
– Что это? – испуганно воскликнул он. – Где дворец, где моя дочь Будур? Давай побежим, посмотрим, что это такое. – И калиф вместе с визирем выбежали из дворца. Они прибежали на место, где стоял дворец Будур. Калиф чуть не упал от изумления и страха.
– Что это такое? – беспомощно лепетал он.
– Это то, о чём я предупреждал тебя, о мудрейший, – торжественно отвечал визирь, – не говорил ли тебе твой верный слуга, что Аладдин колдун? Но ты посчитал, что я завидую его счастью и богатству.
– Молчи, – прошептал калиф, хватаясь за сердце.
– Как скажешь, повелитель, – с деланной смиренностью ответил визирь, – ликуя в душе, что его предсказание сбылось.
В это время Аладдин, не убив ни одного зверя, возвращался домой.
Его изумлению и ужасу не было предала, когда он увидел, что на месте исчезнувшего дворца стояли убитый горем калиф со своим визирем.
– Аладдин! – закричал, увидевший его калиф, – где дворец? Где моя дочь? Кто ты, негодяй? Злой волшебник или...
– Я не знаю, о мудрейший калиф, куда исчезли дворец и моя любовь Будур, – рыдая ответил Аладдин. Клянусь, что моей вины здесь нет. Я разыщу Будур или умру с горя.
– Ты умрёшь раньше, – зловеще прервал его калиф, – даю тебе одну ночь и один день сроку. Если завтра к вечеру дворец не будет стоять на своём месте, если в нём не будет находиться здоровая и весёлая моя дочь Будур, палач отсечёт тебе голову. Пойдём, визирь. Мне противно смотреть на этого негодяя.
С этими словами калиф вместе со своим визирем удалились, а бедный Аладдин упал на землю и разрыдался. Потом он встал и тихо поплёлся к дому своей матери. Фатьма испугалась, увидев как бледен её сын.
– Дитя моё! – закричала бедная женщина, – какое горе тебя постигло?
– Ах, матушка, – кинулся к ней на грудь Аладдин и заплакал как ребёнок. Фатьма молча гладила его по голове и ни о чём не расспрашивала, ожидая, что когда он успокоится, расскажет ей всё сам. Прошло время, и он всё рассказал. Фатьме хотелось напомнить ему, как отговаривала она его отказаться от опасного увлечения Будур, как просила не пользоваться дарами волшебной лампы, но понимая, что это ещё больше ранит его, молчала. Затем, чтобы всё же что-то сказать, промолвила:
– А где же твои друзья, кот и собака? Ты им спас жизнь, а они бросили тебя в такую трудную минуту.
Фатьма ошибалась. Ни собака, ни кот не бросили своего хозяина, а перенесённые вместе с дворцом в пустыню, соображали, как бы им помочь Аладдину.
Ночью, когда злой колдун заснул, положив на ночной столик медную лампу, засунутую Аладдином в мешочек, кот на мягких лапках пробрался в его спальню, и сбросил лампу со стола. Она упала на мягкий ковёр, который приглушил звук падения. Собака взяла лампу в пасть и выпрыгнула через открытое окно на землю, кот прыгнул за ней.
– Не знаю, послушает ли джинн собаку? – сказал в раздумье пёс, – но попробуем, сделаем так, как всегда делал наш дорогой Аладдин.
И он принялся усердно тереть лапой лампу. Перед перепуганными животными появился огромный джинн.
– Собака? – удивился джинн. – Но если ты повелитель лампы, я обязан выполнить твою волю. Чего ты хочешь?
– Во-первых, выбрось из дворца злого колдуна, – сказала собака.
– Слушаю и повинуюсь, – ответил джинн.
И в эту же минуту колдун вылетел в окно, упав в озеро, и утонул.
– Во-вторых, – продолжала собака, – когда мы с котом вернёмся во дворец, перенеси его с нами и принцессой Будур на старое место, а также не забудь перенести и сад.
– Слушаю и повинуюсь, – ответил джинн.
Собака и кот вернулись во дворец, и в то же мгновение он очутился на старом месте. Будур выглянула в окно, увидела дворец отца и вскрикнула от радости:
– А где же мой Аладдин?
Прилегла на диван и от усталости, от пережитого страха, от радости, что кошмар кончился, уснула.
Аладдин не спал всю ночь. Утром он поцеловал мать и тихо вышел из дому.
«Пойду к калифу, докажу, что я не дорожу жизнью, если потерял свою любовь», – думал Аладдин.
Калиф, которому доложили, что явился Аладдин, велел послать за палачом.
– Зачем я не послушался визиря, – сетовал калиф, польстился на сокровища и потерял самое дорогое моё сокровище, свою Будур.
– Не будет ли каких-нибудь приказов, о, мудрейший калиф? – спросил, низко кланяясь, визирь.
– Ты был прав, – сурово сказал калиф, – и я сдержу своё слово. Скоро Аладдин лишится головы.
Калиф встал и медленно подошёл к окну, чтобы взглянуть на то место, где так недавно стоял дворец его дочери. Взглянул и обомлел.
– Визирь! – закричал он. – Иди сюда, смотри в окно, что ты видишь?
Визирь был так изумлён, что не мог выговорить ни одного слова. В окне дворца показалась Будур. Она улыбалась и махала отцу платком.
– Будур! Девочка моя! – закричал калиф, и на его глазах появились слёзы радости.
Вошёл слуга и доложил, что палач прибыл.
– Отошли его обратно, – приказал калиф, – и позови Аладдина.
Бледный, готовый принять казнь, вошёл Аладдин.
– Подойди сюда, – приказал калиф, – взгляни в окно.
Аладдин посмотрел в окно, замер и увидал Будур в окне дворца. Не помня себя от радости, он закричал:
– Будур! Любовь моя! Я бегу к тебе!
И выбежал из зала.
Визирь стоял как каменный, а калиф смотрел в окно и смеялся. Он видел, как обнимал Будур её муж Аладдин. И как они оба были счастливы. Когда они отошли от окна и Будур рассказала Аладдину обо всём, что случилось после того, как она обменяла старую медную лампу на золотую, вошла собака, неся в зубах медную лампу Аладдина.
Аладдин понял всё. Обнял пса и прижал его к сердцу.
– Это он спас дворец, тебя и меня, – сказал он Будур.
– Дай мне слово, что ты никогда, никому не расскажешь о том, что я тебе поведаю.
И он рассказал ей всё, о чём вы узнали из этого правдивого рассказа. Будур поклялась, что не выдаст тайны. В комнату вошёл кот и прыгнул Аладдину на колени.
– Я уверен, – сказал Аладдин, – что ты помогал собаке.
Кот замурлыкал и лизнул ему руку.
Счастливо и долго жили Аладдин и Будур. Фатьма оставила свой дом и перебралась к ним во дворец, чтобы любоваться их счастьем и нянчить их детей.
Чур, не перебивать!
или
Как Иван и Настя нашли своё счастье
Мама заглянула в детскую. Она была такая нарядная и красивая, что Маша и Ваня просто ахнули?
– Мы с папой уходим в театр, пожалуйста, дети, не шалите, слушайтесь бабушку и вовремя ложитесь спать. Обещаете?
– Обещаем! – закричали дети, а мама их поцеловала и ушла.
– Как от мамы вкусно пахнет! – вздохнула Маша.
– Это духи, – сказала бабушка, – а вы знаете, который час? Вам надо поужинать и в кроватку.
– А ты нам расскажешь сказку? – спросила Маша.
– Расскажу, – пообещала бабушка.
Когда дети поели, умылись, почистили зубы, бабушка помогла им раздеться и уложила их в кроватки.
– Только ты не уходи, бабушка, – сказал Ваня. – Ты ведь обещала нам рассказать сказку.
– Раз обещала, значит, расскажу. Только, чур, не перебивать!
– Не будем, не будем, – натягивая на себя одеяло, сказала Маша.
А Ваня спросил:
– А будут в сказке злые волшебники, джинны?
– А добрые феи, спящая красавица, семь гномов? – подхватила Маша.
– Нет, – вздохнула бабушка, – никого из них в сказке не будет.
– A кто же тогда будет? – разочарованно протянул Ваня. – Уж не Змей ли Горыныч?
– Змей Горыныч будет обязательно. Как же можно без Змея?
– А Баба Яга?
– И Баба Яга, и мудрый ворон, и лисичка с зайцем, да всех и не перечесть.
– Да что же это за сказка такая!.. – воскликнул Ваня.
– Это, Ванечка, – ласково сказала бабушка, – русская сказка. Рассказывали её на все лады. Я её слышала в деревне от своей бабушки, когда была маленькая, как ты, Машенька. Потом сама рассказывала её своим братьям и сёстрам, потом вашей маме, когда она была маленькой, а теперь вот расскажу вам, своим внукам. Ну кое-что я в ней сама придумала, но мне кажется, что хуже она от этого не стала.
– А как называется эта сказка? – спросил Ваня.
– А называется она так: «Чур, не перебивать! или Как Иван и Настя нашли своё счастье».
Бабушка села поудобнее в мягкое кресло и начала рассказывать:
– Большой праздник был как-то раз в деревне. Крестьяне убрали невиданный урожай.
Старшие отпраздновали день урожая и разошлись по домам, а молодые парни и девушки только разгуляться успели. Гармонист играл, девушки водили хороводы да плясали. А тут из соседнего села припожаловали к ним весёлые затейники – скоморохи с рожками и дудками. Теперь-то никто на дудках и рожках не играет, а в те незапамятные времена на них играли, да ещё как весело играли! Ходили эти затейники из деревни в деревню, веселили народ своими шутками, прибаутками, плясками и песнями...
– А ты помнишь, бабушка, хоть одну прибаутку? – спросила Маша.
– Помню, а как же! А перебивать будешь, сказку сказывать не стану.
– Всё, всё, – заторопилась Маша, – больше не буду.
И бабушка продолжала...
– Вот как они начинали своё представление! Слушайте!
– А вот и мы, люди добрые! А вот и мы! Потешники, затейники, песни петь охотники, на дудках и рожках работники! Где сказку расскажем, где загадку загадаем, где шутку пошутим! А и любят же нас – весёлых людей! Бабоньки пирогами потчуют, мужички винцом угощают, старички похваливают, старушки в гости зазывают, а от парней и девушек отбоя нет! А тут недавно мы оплошали. На деревне похороны, а мы, не разобравшись, грянули плясовую! Ох, и попотчевали же нас добрые люди! Бабоньки – скалками, а мужики – палками! Старухи – тумаками, а старики – кулаками! Пареньки – калёными орешками, а девушки – щипками да насмешками!..
Парни и девушки обрадовались затейникам. Тут и началось настоящее веселье. Пела и плясала вся деревенская улица. Даже старик Степан не выдержал, вышел из избы и стал просить затейников спеть что ни на есть развесёлую песню, чтобы вспомнить свою молодость. И тогда на середину улицы выскочил самый молодой затейник и стал петь и плясать.
Жил в деревне мужичок,
Жил да поживал,
Был ни низок, ни высок,
Ни велик, ни мал.
Сложа руки не сидел,
За любое дело,
Хоть умел, хоть не умел,
Принимался смело!
А умел он щи хлебать
Деревянной ложкой,
На лежанке тёплой спать
Да ворчать на кошку!
Эй, пой, пляши
Ото всей души,
Ноги топнули —
Лапти лопнули!
Хорошо бы сапоги,
Только больно дороги!
Сапоги, вы, сапоги,
Да сапоженьки!
Непривычны только к ним
Мои ноженьки!
– Ой, бабушка! И как ты всё это пом-нишь! – воскликнула Маша и от восторга даже села на кровати.
– А ну-ка ляг! – сердито сказала бабушка. – И не перебивай!
Маша покорно легла.
– То-то же! – сказала бабушка. – Ну вот, слушайте дальше.
– Весело поёте, – сказал старик Степан. – А что это ни Настеньки, ни Ивана не видать?
– А мы их ждём, – ответили девушки. – Они ищут среди колосьев пшеницы такой колос, чтоб был о ста зёрнах. Такой колос найдёшь – счастливым будешь. А мы пока тут веселимся.
– Отчего ж не повеселиться, – сказал старик Степан. – Урожай-то ныне невиданный. На моём долгом веку второй такой случается.
А вот и Настенька с Иваном. Ну и парочка! Молодые, красивые, сильные! У Настеньки на голове венок из васильков, у Иванушки в руках серп и колосья пшеницы. Весёлые, счастливые. Иван говорит, что нашёл заветный колос о ста зёрнах. Будущей весной посеет эти зёрна в первую борозду – и опять земля подарит такой же богатый урожай.
Наплясавшись, затейники пошли в другую деревню, и никто, кроме Настеньки, не заметил, как вдруг возле Ивана появился маленький старичок. Был на нём длинный зелёный балахон, а в густой седой бороде запутались травинки.
– Гляньте-ка! – закричала Настенька. – Какой чудной гость к нам! Старичок с ноготок! Кто такой будешь, дедушка? К кому припожаловал?
А старичок посмотрел на неё и сказал:
– К тебе, моя красавица, да и к Иванушке, добру молодцу.
Настенька и Иван очень удивились, удивились и переглянулись девушки и парни. Окружили они старичка. А он и говорит:
– Добрые весточки – что быстрые ласточки. Всё мне о вас ведомо. Слушайте же меня, детки мои. Много годов я храню в заветном лесу народное сокровище – скатерть-самобранку. Пошли из-за неё в стародавние времена ссоры и драки промеж крестьян. Каждый к себе тянет, а она не для одного, а для всех. А как пролилась из-за неё кровь, ушла самобранка под мою защиту. В дубовом дупле хранил я её. А пора уже и людям её отдать. Людям справедливым и совестливым. Девице умнице-разумнице, да такой, что в дому за работу примется – всё кругом блеском блестит, пироги испечены, печь вытоплена. В поле пойдёт, бросит зерно в землю – густо пшеница взойдёт. Сердце чтоб у неё было золотое, доброе – всегда готова ближнему помочь, последний кусок хлеба отдать голодному. Такую, чтоб ни разу её уста никому не солгали.
– Это у нас Настенька такая! – закричали подружки. – Это Настенька!
Старичок махнул на них рукой, и они замолчали.
Вот и велено мне, старичку-лесовичку, отдать скатерть эту заветную в её добрые руки, чтоб этой скатертью владела она вместе с добрым молодцом – под стать ей, умнице, красавице. Должен быть он сердцем добрый, разумом светлый, до работы охочий.
– Это наш Иванушка! – загалдели парни.
– Вот и я, старый, так разумею, – сказал старичок-лесовичок. – Берите, детушки, скатерть-самобранку. Берегите её пуще глаза. Расстилайте на большие праздники, потчуйте честной народ. А может, не возьмёте?.. Владеть ею не просто. Сердце для этого надо иметь храброе.
Старичок оглянулся и заговорил тише:
– Про скатерть-самобранку прослышал лютый враг Змей Горыныч Семиглавый. Со всех концов света собирает он в своё логово сокровища. Всем владеет. А вот скатерти-самобранки у него нет! Гложет его алчность, когтит его зависть. Сна лишился. Вынь да положь ему скатерть-самобранку. Покуда она была в дупле спрятана и заколдована, приступа к ней у Горыныча не было, а теперь – разверни он только книги свои чёрные да узнай, неровен час, что попала она в руки слабые, человечьи... быть беде! Прилетит, огнём всё спалит и скатертью овладеет!
– А я биться с ним буду, – сказал Иван и нахмурил грозно брови.
– Не заробеешь, Иванушка? Страшен Горыныч, безжалостен. Семь глав у него, из ноздрей огонь пышет. Когти острые на звериных лапах. Будешь ли, жизни своей не жалея, биться с ним?
– Буду, дедушка, – сказал Иван. – Не отдам ему скатерть-самобранку.
– Верю тебе. Не ошиблись мои старые очи. Вещун-сердце не обмануло. На скатерть, владей!
Старичок взмахнул скатертью. Она взлетела и покрыла старика. Когда Иван подхватил скатерть в руки, старичка под нею не оказалось: он исчез так же незаметно, как и появился.
– Где же старичок с ноготок? – сказала Настенька. – Кабы не дар его драгоценный, глазам бы своим не поверила.