Мы согласились с генеральным планом Алексии, потому что проще было с ней не связываться. Но этого для нее оказалось недостаточно. Она еще и попыталась нас всех перессорить — вот что действительно выходило у нее лучше всего.
Акт 4, действие 2
Как-то во время урока, отведенного под рождественское задание, мы сидели с Джеффри и Анной и обсуждали, как будем собирать наш центр в одно целое. Даниэль неподалеку раскладывала материалы, посвященные искусствам и ремеслам, — они с Анной столько всего напридумывали! Тут появилась Алексия и внесла свои коррективы.
— Ну что, может, назначим Даниэль ответственной за питание? — Она говорила достаточно громко, чтобы Даниэль услышала. Я приготовилась к тому, что последует дальше. — Вы только посмотрите на нее. У такой жирдяйки с питанием наверняка все в порядке.
Даниэль выбежала из комнаты. Никто из нас ничего не сделал, мы даже слова не сказали. Как будто подумали: притворимся, что ничего не случилось, и все как-нибудь устроится. Не устроилось. Алексия никого не щадила — следующий удар обрушился на меня.
Акт 4, действие 3
Мы с Джеффри решили, что викторина по истории Рамадана — самый лучший способ познакомить одноклассников с этим праздником и с результатами нашего исследования. На составление вопросов потребовалась уйма сил. Мы только-только закончили выписывать все на карточки.
Итак,
Акт 4, действие 4
Акт 4, действие 5
Акт 4, действие 6
Интересно, о чем думал Джеффри? Что чувствовали Даниэль и Анна?
— Я больше с Алексией не разговариваю, — сообщила Даниэль.
— Я тоже, — добавила Анна.
— Но это же ничем не лучше! — возразила я. — Мы можем с ней не дружить, но нельзя же просто ее игнорировать. Мы должны быть великодушными.
Я снова уставилась в пол. Я была так же разочарована в себе, как мистер Террапт — во всех нас. Мне не хватило смелости.
Люк
Туалет находится прямо напротив нашего кабинета. Вроде бы какая разница? Вот и я об этом не задумывался до тех пор, пока не оказался там в заточении. Я стал свидетелем неприятного разговора, и все по милости Питера.
Я был в классе, работал над рождественским заданием. Разложив на полу все материалы, высчитывал размеры игровой доски. Мистер Террапт в дальнем конце кабинета проверял, как идут дела у другой группы. Питера я не видел. Я лежал на животе, согнув ноги; вид моих подошв, похоже, его и вдохновил. Я так ничего и не почувствовал — Питер настоящий проныра. Иногда я думаю: какова вероятность того, что он станет знаменитым вором? В общем, я совсем ничего не замечал, пока не услышал хихиканье, а потом и голос Питера:
— Слышь, Люк, а что это за кроссовки такие — пэвэа?
Я поднял голову.
— Ты о чем?
— Осторожнее на поворотах! Есть шанс прилипнуть.
Я посмотрел на кроссовки. Да, Питер в своем репертуаре. Мои подметки (долларовое слово) были щедро намазаны клеем ПВА.
— Ну ты и наглец, — сказал я без особой злобы.
По правде говоря, мне было наплевать. Расстраиваться из-за каких-то кроссовок, вот еще. Кроме того, я почти привык к выходкам Питера, которые, как мне казалось, никому не причиняли серьезного вреда. Я снял кроссовки, положил их рядом — подошвами вверх, — и продолжил свои расчеты. И поступил очень мудро — вскоре победная ухмылка исчезла с лица Питера. Может, я так спокойно отношусь к его шуточкам, потому что знаю, мне всегда удастся его перехитрить. А это Питера с ума сводит.
Закончив работу, я взял кроссовки и направился в туалет. Мистер Террапт все еще разговаривал с другой группой и не заметил ни проделки Питера, ни моего исчезновения. Я поставил кроссовки в раковину, смыл клей и насухо вытер подошвы бумажным полотенцем. Обувшись, я толкнул дверь туалета — и тут же отскочил обратно. Я оказался в ловушке.
В коридоре стоял мистер Террапт и с кем-то разговаривал. Я снова приоткрыл дверь, пытаясь в щелочку разглядеть его собеседника.
— По-своему ты уже поступала, — произнес мистер Террапт. Он стоял ко мне спиной, наклоняясь к кому-то у стены. — Теперь ты будешь делать по-моему. — Он выпрямился и скрестил руки на груди. Да уж, он не шутил.
И тут я увидел, с кем он разговаривал.
Черные потеки и пурпурные пятна покрывали ее лицо. Косметика, перемешанная со слезами. Алексия — плачет! Никогда в жизни такого не видел.
— Лекси, ты мне нравишься. Я бы хотел, чтобы ты и своим одноклассникам понравилась. Я пытаюсь помочь. Я хочу, чтобы ты дружила с остальными. Низостей я больше не потерплю.
Ничего себе! Неужели он ее перевоспитает?
— Иди в туалет и умойся. Возвращайся, когда успокоишься. Хочешь мне что-нибудь сказать сейчас?
Алексия пронеслась мимо мистера Террапта, не глядя на него и не произнеся ни слова. Мистер Террапт вздохнул и покачал головой, потом вернулся в кабинет. Интересно, о чем он думал? Я решил ничего не говорить про кроссовки — это пустяки. Мистер Террапт занят вещами посерьезнее — улаживанием конфликтов, например.
Я выждал несколько минут, прежде чем вернуться в класс. Узнают еще, что я подслушивал! Но мне все-таки не терпелось рассказать кому-нибудь об этой сцене. Думаю, именно поэтому я вошел в кабинет немного поспешно и не обратил особого внимания на то, что творилось вокруг. Хотя даже если бы и обратил, вряд ли бы это помогло.
Едва переступив порог, я оказался в луже воды. Я поскользнулся и, размахивая руками и перебирая ногами, пытался удержать равновесие. Каким-то образом я умудрился устоять, проехав по линолеуму до ковра. У мистера Террапта шел серьезный разговор с Джессикой, Даниэль, Джеффри и Анной, так что он ничего этого не видел. Но Питер, Бен, Ник и другие ребята вокруг корчились от хохота. Я понял, что они сделали — точнее, что сделал Питер. Одно из его излюбленных развлечений — заткнуть большим пальцем отверстие питьевого фонтанчика и открыть воду, так что струя добивает до самой двери — печально известный трюк. Вот секрет появления лужи. Не знаю, ожидал ли Питер подобного эффекта, или вода оказалась на полу после того, как он обрызгал кого-то. Да это и неважно. Я не успел ничего предпринять, потому что сразу после меня в кабинет вошел еще кое-кто.
Она, должно быть, совершала регулярный обход, заглядывая на несколько минут в каждый класс. Сегодня ей не повезло. Миссис Уильямс шагнула прямиком в лужу. Бедняжка! На ней были темно-синие пиджак с юбкой и туфли на высоких каблуках. Миссис Уильямс не удалось удержать равновесие. Ее правая нога уехала далеко в сторону, как только коснулась воды. Еще немного, и она бы села на шпагат, но тут ее левая нога заскользила вперед. Миссис Уильямс стала падать назад, хватая руками воздух. Раздался звонкий шлепок, и она, задрав ноги, приземлилась на спину, прямо в воду. Вот так я и увидел трусы нашего директора.
Я не верил своим глазам. Я понимал, что надо бы отвернуться, но не мог себя заставить. Мы все, разинув рты, разглядывали ее яркие трусы в цветочек. И не только. Дело в том, что трусы миссис Уильямс были немного не на месте. Иными словами, они натянулись и врезались между ягодиц. Невероятно! Сколько жить буду, никогда этого не забуду. Клянусь. День, в который я увидел белье своего директора. И кое-что еще.
Мистер Террапт бросился ей на помощь. Мы же пытались удержаться от хохота. В конце концов, она была нашим директором. Даже Питер не издал ни звука. Откровенно говоря, он нервничал.
— Миссис Уильямс, вы не очень ушиблись? — спросил мистер Террапт, помогая ей подняться. — Питер, принеси полотенца и вытри воду!
Почему он выбрал Питера? Да потому что знал, что именно из-за Питера на полу возникла лужа, я в этом уверен.
— Спасибо, все в порядке, — ответила миссис Уильямс, отряхиваясь и поправляя одежду. — Простите за вторжение.
Она повернулась и вышла. Да уж, вот конфуз так конфуз. Как только дверь за ней закрылась, послышались смешки и шепот.
— Подобное не должно повториться, — заявил мистер Террапт. — Вам повезло, что ни миссис Уильямс, ни кто-либо еще не пострадал. Надеюсь, на полу больше не появится ни одной лужи.
Сказав это, мистер Террапт посмотрел прямо на Питера. Ага, он знал. Он покачал головой и пошел к столу.
Я был убежден, что до конца учебного года происшествий подобного масштаба не случится. Я и не подозревал, что приближается событие куда более значительное.
Алексия
— Алексия, думаю, нам пора поговорить, — сказал мне наш Мистер.
Ну а я что, потащилась за ним в коридор. Выходим, а он дверь за нами закрывает. Ха! Учителя мне уже пытались нотации читать — подумаешь, велика беда.
Так что я ему даже рта не дала раскрыть.
— Они все меня травят! — выпалила я. — Ничего вообще делать не дают! Джессика воображает, что она самая главная!
Тут Мистер и показал, насколько он отличается от остальных учителей.
— Это неправда, — сказал он. — Остановись.
— Но…
А он руку, значит, вверх поднял и повторил:
— Просто остановись.
Я замолчала. Он смотрел прямо на меня.
— Ты лжешь. А я не люблю лжецов. Ты ведешь себя подло. И подлецов я не люблю.
Я стою и чувствую, что вот-вот разревусь, — а это в мои планы совсем не входило. Притвориться — может быть, но не так, не по-настоящему. Я стиснула зубы, глаза изо всех сил сощурила, сумочку к себе прижала обеими руками.
А он все свое гнет:
— Ты ведешь себя как самая злая девочка на свете.
Добился-таки своего. Слезы потекли. Он меня расстроил по-настоящему.
— Лекси, я не преувеличиваю.
Ну конечно, подумала я, но ничего не ответила.
— Я тебе говорю правду, а правда иногда ранит.
Я стояла опустив голову. Достала из сумочки носовой платок и вытерла глаза. Какой же гад.
А он продолжает:
— Я ведь знаю, что внутри ты не злая. Так перестань же себя так вести! Мисс Келси очень тебя хвалила и рассказывала, как ты заботишься о ее ребятах.
Ничего он не понимает. Тогда никто со мной дружить не будет. Я же прекрасно помню, что было раньше! Надо мной все смеялись из-за нарядов, из-за того, как я говорю. Я была для них «леопардовой Лекси» или «типа Лекси». А потом, в третьем классе, я напала сама. Проорала одной девчонке то, что орали друг другу мама с папой. После этого с ней уже никто дружить не хотел. И никого не волновало, что мои слова были враньем. Ее они бросили, а со мной стали общаться по-нормальному. Вот так я и выбилась в люди. Все заплясали под мою дудку, не то что дома, где меня просто-напросто игнорировали. Хотя мама приходила с работы рано, она почти всегда так злилась на папу (вот он постоянно где-то пропадал), что на меня совсем не обращала внимания. Ну а в прошлом году мама дошла до ручки и выгнала его из дома. Она сказала мне тогда: «Алексия, не позволяй людям унижать себя, как унижал нас твой отец. Не бойся за себя постоять». Так что не дождетесь, больше я добренькой не буду. Только попробуйте надо мной посмеяться!
Не помню, что там еще Мистер вещал. Я была в такой ярости, что уже ничего не слышала.
Ненавижу вас, мистер Террапт.
Джеффри
— Ну что, помогло? — спросил я однажды Джессику. Мы сидели за компьютером и готовились к нашему рамаданскому Рождеству.
— Ты о чем? — уточнила она.
— Рассказать мне тогда, как Ида Б.?
— Думаю, помогло немножко, — ответила Джессика.
Я продолжал пялиться в экран.
— Так что? — спросила она.
— Никому не скажешь?
— Никому. Обещаю.
— Просто про это вообще никто не знает. Я же сюда только в прошлом году переехал и ни с кем особо не общался. В середине учебного года пришел.
— Я никому не расскажу, — повторила она.
Не знаю почему, но я ей поверил и в первый раз в жизни поделился с кем-то своей тайной.
— У меня был брат, Майкл. Старший. Это его футбольные карточки. У него был синдром Дауна и лейкемия[14], он очень тяжело болел — и родители завели меня, чтоб его спасти.
Я прямо чувствовал, как Джессика на меня уставилась. Но я продолжал смотреть в экран.
— Майклу ввели мои стволовые клетки — эти клетки могут стать чем угодно в организме. Врачи надеялись, что они превратятся как раз в те, которые ему были нужны. На некоторое время это помогло, но потом Майкл снова заболел. Он не вылезал из больницы. Так я и узнал про особых детей.
Я замолчал. И все вокруг молчало. Джессика не дотрагивалась до клавиатуры. Она слушала.
— А потом летом перед четвертым классом я стал донором костного мозга для Майкла. Это был его последний шанс. Все остальное не сработало.
Я снова остановился. В горле стоял комок, который никак не удавалось проглотить. Я не знал, как закончить.
— И что случилось? — прошептала Джессика.
— Это сработало, но недостаточно быстро. Майклу стало хуже, прежде чем его организм справился с раком… Я его не спас.
По экрану метался скринсейвер. Я на него таращился. И тут Джессика сказала кое-что. Кое-что, чего я раньше не слышал.
— Джеффри, ты не виноват.
Я встал и вышел из класса. Я больше не мог.
Анна
Раньше учителя никогда за меня не заступались. Если кто-то ко мне приставал или надо мной смеялся, они ничего не делали. Может быть, потому что я тоже ничего не делала. Я не плакала и не возмущалась, просто молчала. Может, им казалось, что насмешки меня не очень и беспокоят, но на самом деле у меня, конечно, не такая толстая кожа.
А вот мистер Террапт заступился. Я была ему ужасно признательна. Хотя он не слишком радовался тому, что вмешался. Он хотел, чтобы мы сами научились заступаться друг за друга. Не знаю, справилась бы я одна — но вместе с Джессикой и Даниэль я по крайней мере попытаюсь. Тут мистер Террапт прав.
Дела в нашей группе пошли гораздо веселее после всей этой истории с Алексией. Она вернулась очень тихая и никого больше не трогала до конца дня — и все дни потом. Я знала, что на душе у нее паршиво. Но так много девочек прежде чувствовали себя паршиво из-за нее, что это было справедливо. И все-таки меня не покидало ощущение, что мы сделали что-то не то.