Я сидел в его белой гостиной на белом диване. И на всякий случай не смотрел на красивый потолок с лепниной, чтобы в голове снова не запрыгали шарики — из-за аквариума и всякого такого. Передо мной на столе стояла бутылка колы. Я подумал, не попросить ли у Бюля ленивчиков, но это, наверно, показалось бы ему невежливым. Он стоял со своим классным шрамом на подбородке рядом со мной, улыбался своей замечательной актерской улыбкой и смотрел на меня сверху вниз.
— Твоя мама уже звонила? — сказал он.
— Кажется, она пробовала. Один раз телефон позвонил, но я как раз спал.
Я осторожно глотнул колы. С ней нужно быть начеку. Я где-то слышал, что если ее выпить слишком много, она прожжет изнутри дыры в желудке, просто пробулькает по тебе и вытечет наружу, — и вот стоишь в «Эдеке» у прилавка с сыром, а у тебя из носа вдруг как польется коричневая дрянь!
— У тебя нет мобильника? — сказал Бюль.
— Не-а. Слишком дорого.
Честно сказать, я и не знаю, кому мне звонить, кроме мамы. Можно, конечно, набрать один из этих странных номеров, где тебе скажут рецепт какого-нибудь французского блюда, выигравшие лотерейные номера в Бразилии или уровень воды в какой-нибудь реке в России, но кому это нужно знать? А денег стоит кучу, мама всегда так говорит.
Мобильник Бюля будто услышал его и внезапно затренькал, как в прошлый раз. Бюль раздраженно закатил глаза.
— Кажется, это судьба, — пробормотал он — Каждый раз, когда мы хотим поговорить…
Бюль вынул мобильник из кармана брюк, посмотрел на экран, и у него вдруг сделался такой вид, как будто сейчас ему гораздо больше хочется поговорить с тем, кто звонил, чем со мной.
— Да вы ответьте, — великодушно сказал я. Главное, чтоб после звонка он не убежал сразу же, как вчера…
Губы Бюля задвигались, будто говоря «
Я в ужасе уставился на красные точки. Есть такая поговорка, что некоторые люди не могут сложить два и два. Может быть, это действительно так. Но разве я виноват, что каждый раз обсчитываюсь, и у меня всегда получается четыре?
Ну или почти всегда.
Гостиную полностью захватила зима. Мне стало так холодно, как будто мое сердце превратилось в огромный кубик льда. О похищении Оскара было объявлено только вчера вечером в спецвыпуске новостей. Но шесть красных точек на плане города, лежащем передо мной, были нарисованы уже вчера после обеда, когда я приходил к Бюлю. Он знал про похищение Оскара за несколько часов до того, как об этом узнали все остальные!
И это было еще не все…
* * *
Вот что люди в детективах почти всегда делают неправильно, когда их преследуют: спасаясь бегством, они бегут именно туда, где опаснее всего.
Пока Бюль разбирался и выяснял, что же я выяснил в его гостиной, я не побежал вниз в нашу квартиру, где этот изолгавшийся похититель меня бы сразу нашел. Вместо этого я бросился на следующий этаж — так быстро и бесшумно, как только мог. Я все время носил ключ РБ с собой в кармане брюк, чтобы никуда его не перекладывать и не потерять. Им-то я и отпер сейчас квартиру в мансарде, прикрыл за собой дверь, оставив только крохотную щелку, и стал напряженно прислушиваться.
Успел я как раз вовремя. Донесся звук открываемой двери и голос Бюля:
— Рико?
Я слышал, как он быстро спустился вниз, на третий. Позвонил в нашу дверь. Затем постучал — сначала просто стучал, а потом сильно колотил.
— Рико?
На несколько секунд воцарилась тишина. Он размышлял. И пришел к единственному напрашивающемуся выводу — что я, наверно, выскочил из дома и побежал неизвестно куда, скорее всего к ближайшему полицейскому участку, чтобы выдать его. Наконец снова шаги, вверх по лестнице. Я затаил дыхание. На пятом шаги затихли. Как можно тише и осторожнее я затворил дверь и прижался к ней спиной. И стал ждать. И думать.
Ждать было проще, чем думать. Что мне теперь делать? Пойти вниз я не решался. А вдруг Бюль внимательно прислушивается к малейшему шуму в доме и тут же перехватит меня на пятом? Если я крикну из окна, он примчится сюда наверх быстрее, чем любой другой человек, и никто не сможет его опередить. Он выглядит очень сильным и вполне может выломать дверь квартиры…
Ладно, следующая возможность. По квартире внизу подо мной бродит Фитцке, он наверняка дома и наверняка отреагирует на шум, если я как следует потопаю по полу. И он наверняка достаточно подлый, чтобы с ледяной улыбкой выдать меня Бюлю! И потребует за это одну только мою голову, ведь Фитцке собирает детские головы, чтобы играть в своей вонючей берлоге в футбол. В его коллекции не хватает только башки необычно одаренного.
Пойти дальше наверх не получится, кроме как в сад на крыше. Оттуда можно запросто убежать по крышам соседних домов — если, конечно, я не сделаю ни одного неверного шага и не сорвусь. Пролетая мимо окон фрау Далинг, можно будет еще раз быстренько помахать ей и сказать спасибо за все-все ленивчики, но на этом все бы и закончилось. БУ-БУХ!
А что если пролезть через перегородку в сад Маррака? Может, мне повезет, и дверь на террасу будет у него открыта, все-таки на улице по-летнему жарко. Но что потом? Маррак стопроцентно у своей подруги, чтобы отдать ей новую порцию белья или — для разнообразия — с ней пообниматься. Тогда я застряну в его квартире вместо квартиры РБ. А если Маррак все-таки дома, он мне не поверит. Я знаю, я ему симпатичен так же мало, как Кизлингу или Фитцке.
Вдруг я ощутил ужасное чувство, что всякие разные люди обращались со мной хоть сколько-то вежливо только потому, что считали меня больным, неполноценным. На самом-то деле я действовал им на нервы, но придурку такое говорить никто не станет — а то еще разревется, чего доброго. Маррак меня, конечно, обсмеет, а может, и потащит к Бюлю, что гораздо хуже. Просто чтоб немножко посмеяться, как мужчина с мужчиной. Бюль подождет, пока Маррак уйдет, а потом нарежет меня на тонкие полоски, сложит их в пакет и пошлет маме. Ну, а полоски из Оскара тем временем будут уже на пути к его папе.
Иногда самые простые идеи приходят в голову только под конец. Мой взгляд упал на телефон в прихожей РБ. Это было больше, чем просто решение проблемы, — это было спасение! Честное слово, мне страшно повезло, что эти недоверчивые РБ не спрятали от меня телефон в запертой гостиной или еще где-то из опасения, что я стану названивать каким-нибудь женщинам с большими сиськами из ночных телепередач, это ведь жутко дорого.
Я подошел к телефону, снял его с базы и уставился на него. Я не знаю наизусть номер маминого мобильника, столько цифр запомнить невозможно. Поэтому мама в конце концов записала мне номер дважды: один листок висит над нашим собственным телефоном в прихожей, рядом с зеркалом с толстыми ангелами. Другой листок я куда-то засунул и, конечно, потерял. Тысячу раз я потом собирался списать номер еще раз и тысячу раз снова забывал об этом.
И вот теперь приходится расплачиваться.
Тут я ухмыльнулся. Есть телефонный номер, который я знаю наизусть. В нем только три цифры. Их может выучить даже полный идиот. Мама несколько недель подряд за завтраком тренировала меня:
«Кому ты позвонишь, если что-то случилось, а мне ты дозвониться не можешь?»
Я глубоко вздохнул, нажал «один», еще раз «один», потом «ноль» и стал внимательно слушать. Пришлось довольно долго ждать, пока не сняли трубку. Если бы Бюль, подумал я, стоял позади меня с ножом, он успел бы за это время оттяпать мне по меньшей мере нос и оба уха. Я уже подумал, что ошибся номером, но тут наконец-то…
— Служба экстренных вызовов, — квакнул мне в правое ухо мужской голос. — Чем могу помочь?
Я вдруг растерялся — все происходило слишком быстро. Я совершенно не подумал, что же хочу сказать. В голове все вдруг моментально перемешалось, и я даже не успел ничего сделать, чтобы все перемешалось по-правильному.
— Алло? — робко сказал я.
— Служба экстренных вызовов. Пожалуйста, говорите!
— Мой… мой… мое имя Фредерико Доретти, — заикаясь выговорил я. — Я необычно одаренный ребенок. Поэтому я могу ходить только прямо и хочу выдать вам похитителя. Алло?
— Молодой человек, послушай-ка меня…
— Мистер 2000! — заорал я. — АЛЬДИ-похититель, который похитил Оскара — того самого, без синего шлема! Я знаю, где он живет! Пожалуйста, вы должны мне верить!
Из телефона послышалось тихое шипение, как будто кто-то очень медленно выдыхал, стараясь не потерять терпения. Конечно, подумал я, ему каждый день звонят бог знает сколько людей, якобы чтобы сообщить о Мистере 2000, а на самом деле — только для того, чтобы позабавиться. А мне из-за этих болтунов запросто может настать крышка!
— Это правда? — спросил наконец мужчина. — И где же он прячется, мальчик?
— Мистер 2000 живет на Диффенбахштрассе, 93 в Кройцберге, — сказал я очень медленно, очень отчетливо и очень гордо. — Пятый этаж, дом слева или справа. Бюль. То есть, на самом деле его зовут Ост… Нет, Вестбюль. Симон Вестбюль!
Я глубоко вздохнул. На линии возникла короткая пауза, как будто стороны света Ост и Вест закупорили ее.
Потом голос возмущенно проквакал:
— Послушай-ка, малыш! Я вижу твой номер, он высвечивается у меня на дисплее! Если ты еще раз сюда позвонишь, чтобы над нами поиздеваться…
ДИСПЛЕЙ
Светящаяся штуковина, которая показывает всевозможную информацию. Например, телефонные номера, или цену на кассе в супермаркете, или название фильма в DVD-плеере. Это странное слово — английское, и если честно, я не знаю, почему его все используют. В конце концов, с таким же успехом можно было бы говорить просто «экран».
Вот, пожалуйста! Я быстро отключил телефон, не дав мужчине договорить. Ведь знал же, что все так по-дурацки получится! Но теперь, по крайней мере, никто не сможет упрекнуть меня в том, что я не попытался. Хотя толку от этого вышло ноль.
СИЛУЭТ
Тень или контур. И кто только мог выдумать слово, в котором после «У» идет «Э»? Ну правильно — французы! Я настроен против французов, потому что Юле однажды сказала, что они хорошо целуются. К тому же они едят лягушек, улиток и всякое такое — БУУЭЭ, и, может быть, прямо перед тем, как поцеловаться. Совсем спятили, честное слово!