– Вам нравится этот цвет розового бекона, госпожа Мак-Куллан? – спросила Елена у своей клиентки.
– Он прекрасен, дорогая! Настоящий стиль кантри! – ответила госпожа Мак-Куллан, поднеся руку к глазам и шевеля толстыми пальцами, чтобы лак быстрее высох. – Просто удивительно, как тебе всегда удаётся подобрать правильный цвет!
Елена довольно улыбнулась, а в центральной части салона из облака только что распылённого лака для волос раздался голос бабушки Эрминии: «Вот и всё!»
– Ну как тебе, дорогая? – спросила она, укладывая последние пряди причёски первой и единственной за всё утро клиентки. Несмотря на длинную вереницу женщин всех возрастов, терпеливо ожидавших своей очереди, Эрминия работала очень медленно. Ей нравилось делать всё как полагается.
– Ого! – воскликнула клиентка, взглянув на себя в зеркало. – Как минимум полметра! Невероятно!
– Семьдесят три сантиметра без антенны!
– Эта причёска – просто шедевр, миссис Рейли! Как она называется?
– Моя внучка назвала её шиньон Эйфель. А теперь, дорогая, ты должна замереть секунд на тридцать. И будет лучше, если ты задержишь дыхание. Получится?
– Думаю, что да, – серьёзно кивнула клиентка.
Эрминия подставила скамеечку и взобралась на неё, держа в руке серебряную шпильку с блестящим шариком на конце – антенну.
– Вуаля! – заявила она, воткнув шпильку в самый центр шиньона Эйфель.
Все присутствующие в салоне разразились восторженными аплодисментами, помешавшими бабушке Эрминии услышать дверной колокольчик. Если бы она услышала его, то увидела бы входящую в салон Айви Буллитпот и поняла бы, что перед ней, вне всякого сомнения, ведьма. И тогда она, возможно, успела бы спрятаться в маникюрном кабинете до того, как эта пронырливая журналистка её узнает, или же выпустила бы ей в лицо струю лака и выгнала из салона, как назойливого комара.
Если бы она услышала тот колокольчик, то, возможно, наша история так никогда бы и не началась.
Но бабушка Эрминия в этот день не услышала, как в дверь её салона красоты позвонила самая злобная женщина Англии, и именно это позволило той беспрепятственно и с самыми ужасными намерениями проникнуть в Примроуз Хаус оф Бьюти, а также и в нашу историю.
2
Шотландский лак
Айви Буллитпот ворвалась в салон бабушки Эрминии, решительно вышагивая на головокружительных каблуках своих шотландской расцветки сапог. Она сняла солнечные очки в красно-фиолетовой клетчатой оправе, водрузила на нос очки для чтения в оправе в сине-зелёную клетку, осмотрелась, обведя всё вокруг таким испепеляющим взглядом, что клиенты салона Примроуз тут же притихли, и воскликнула:
– Сенсационный успех! – Потом, воздев руки к небу так, что все увидели её перчатки в жёлто-лиловую клетку, удовлетворённо добавила: – Именно так я и назову свою статью.
Как любая умелая журналистка, Айви хорошо подготовилась к этой встрече. Она собирала информацию о своих жертвах с упорством, которое проявляла во всём, и теперь знала о салоне почти всё. Но при этом ей не удалось выяснить ни одного факта, хуже того, ни единой сплетни о том, как протекала жизнь Эрминии Рэйли, Елены Кокотцаки и Франциски Оллемек до открытия салона красоты, одиннадцать лет назад.
«По всей видимости, это и есть хозяйка…» – увидев Эрминию Рейли, сделала вывод Айви, размахивая своей сумочкой явно шотландского происхождения, выполненной в осенней гамме стиля «принц Уэльский».
Не сходя со скамеечки, на которой она стояла, приспосабливая антенну шиньона Эйфель, бабушка Эрминия взглянула на длинную и худую фигуру в цветастую клетку и вдруг почувствовала, что у неё закружилась голова. Так бывало всякий раз, когда ей приходилось сталкиваться с женщинами подобного типа, но сейчас эмоции оказались даже сильнее, ибо у неё возникло крайне плохое предчувствие.
– Рада познакомиться с вами, госпожа Рэйли. Я – Айви Буллитпот, главный редактор журнала «Оки Доки Мэгазин», самого популярного издания Англии. Ваш салон красоты очень любят наши читательницы, вы знали об этом?
– А вот я не очень рада, – пробормотала Эрминия, разглядывая мерзкую, как уксус на завтрак, женщину. В этот самый момент она почувствовала, что кто-то дёргает её за халат, и, взглянув вниз, увидела размахивающую руками клиентку, красную от натуги. Она всё ещё сдерживала дыхание…
– Боже мой, дорогая, ты уже можешь дышать! – сказала Эрминия.
– Айви Буллитпот! – восхищённо воскликнула клиентка, как только смогла восстановить дыхание. – Я просто обожаю ваш журнал! Покупаю его каждый месяц! Вы – гений! Гений! Гений!
И, расчувствовавшись, она упала в обморок, но шиньон Эйфель, несмотря ни на что, остался в полном порядке.
Айви как ни в чём не бывало перешагнула через растянувшуюся на полу клиентку и продолжила:
– Мне так не терпелось познакомиться с вами, что я решила заскочить сюда лично, чтобы поболтать между маникюром и чисткой лица!
В этот момент в глубине салона открылась маленькая белая дверь с золотой каймой и медной ручкой в виде шара. Из темноты появилась очень маленькая и очень старая женщина, её волосы были настолько седыми, что, казалось, отливали фиолетовым. В руках она держала миску с зеленоватой жижей, которую постоянно помешивала огромным черпаком.
– Айви Буллитпот, – сказала она с вызовом, – ты уверена, что готова к моей чистке лица?
Все клиентки в полном молчании смотрели на журналистку. Они были напуганы грозным тоном старушки. Все, кроме Айви, которая дерзко ответила:
– Мои читательницы называют ваши маски просто божественными, Франциска.
Клиентки закивали, обмениваясь понимающими взглядами.
Не переставая помешивать сомнительного вида жижу, Франциска пристально смотрела на Айви, и её глаза в обрамлении мелких морщинок сверкали, как жемчужины.
Настала очередь Елены.
– Ваши читательницы весьма любезны, дорогая, и мы очень рады принять вас в нашем салоне! – пропела Елена, приближаясь к Айви своей походкой фотомодели. – Добро пожаловать в Примроуз! Вы не возражаете, если мы начнём с маникюра, а мои коллеги пока немного отдохнут?
– Похоже, они несколько не в духе, – ответила Айви, кивая на Эрминию и Франциску.
– Не обращайте внимания, они просто устали. У нас, знаете ли, очень много работы. А они не привыкли к популярности, к интервью, к журналистам… А сейчас давайте выберем цвет лака. Как вы относитесь к цвету красного лука Тропеи?
– Даже и не знаю… Нет ли у вас… шотландского лака? – спросила Айви, исчезая в сопровождении Елены в маникюрном кабинете.
Франциска и Эрминия обменялись долгим тревожным взглядом. В этот самый момент дверной колокольчик зазвонил снова.
На этот раз бабушке Эрминии не нужно было смотреть в сторону двери, чтобы узнать, кто пришёл. Приближение своей обожаемой внучки она чувствовала безошибочно.
– Лейла, наконец-то!
– Привет, бабушка! Извини, я опоздала, я была в парке и…
– Иди сюда, моя лохматенькая, и поцелуй меня. Голову тебе помоет парикмахер, а бабушка Эрминия будет только обнимать свою внученьку.
Бабушка звала её «моя лохматенькая» потому, что, как она говорила, Лейла никогда не была аккуратно причёсана, но при этом всегда оставалась красивой. Было непросто удержаться от искушения взять в руки ножницы, расчёску и фен и наконец привести волосы внучки в порядок. Но это было невозможно. Лейла всегда хотела одну и ту же стрижку: «Чтобы, когда я играю, волосы не падали на глаза!» Эрминия улыбалась: такой уж была её внучка, её совсем не интересовали заколки и маски красоты. Единственной настоящей страстью Лейлы была кельтская арфа.
– Фу, сколько нежностей! – пробурчала Франциска, повернувшись спиной к всё ещё стоявшим в обнимку бабушке и внучке, после чего направилась к двери с ручкой в виде шара.
– Привет, тётушка Френки! – крикнула ей вслед Лейла.
Лучшая подруга её бабушки была, по мнению Лейлы, самой большой ворчуньей на свете. Она никогда не улыбалась и не смеялась, а только язвила, давая понять, что она никого и ничего не боится: «Я столько повидала, что теперь могу насмехаться над всеми столько, сколько мне заблагорассудится!»
Из подруг бабушки больше всех ей нравилась Елена. И не только потому, что она всегда правильно подпиливала ей ногти, что было так важно для игры на арфе, но и потому, что Елена была для неё как старшая сестра, с которой, к счастью, не нужно спать в одной комнате.
– Елена там? – спросила девочка, направляясь к маникюрному кабинету.
Неожиданно Эрминия вспомнила про Айви и подскочила на месте.
– Лейла, не входи туда! – воскликнула она тревожно.
Это случилось снова: уже второй раз за день её волосы взъерошились сами по себе. Когда Лейла подошла к кабинету, её кудряшки встали дыбом, как у испуганной кошки. Но ведь сейчас она находилась не в парке вместе с белками. Сейчас она была среди целой толпы людей! Вот, например, эта женщина в клетчатой одежде наверняка заметила те странности, что происходили с ней, и теперь разглядывала Лейлу так, что той стало неуютно. Елена как раз накладывала на ногти последний слой шотландского лака, низко наклонившись над руками клиентки, и не видела, как вошла Лейла. Айви же, прекрасно разглядевшая девочку в отражении огромного зеркала на противоположной стене кабинета, вытаращила глаза так, как будто увидела монстра с четырьмя головами! Коварная журналистка развернула кресло и осмотрела Лейлу с головы до ног, как будто читая её мысли, и с вкрадчивостью змеи произнесла:
– Здравствуй, милая девочка. Как тебя зовут?
В тот же самый момент послышался голос Елены:
– Лейла, выйди отсюда немедленно! – Потом она постаралась взять себя в руки: – Сейчас я занята, поговорим позже.
Схватив девочку за руку, Франциска вывела её за дверь.
– Подожди! – запротестовала Лейла. – Дай мне взять мою арфу.
Выглянув в салон, Айви Буллитпот увидела, как девочка уходит, держа в руках футляр со своим любимым музыкальным инструментом.
Эрминия направилась к коварной журналистке, нацепив на лицо самую лучезарную улыбку:
– Прелестно! Божественный маникюр, дорогая! У такой занятой дамы, наверное, ещё масса дел… Не тратьте времени на оплату, мы будем счастливы считать вас нашим гостем.
Бабушка Эрминия запнулась на последних словах – она совсем не умела говорить неправду.
– Думаю, я ещё немного здесь задержусь. Это место становится всё более и более интересным, – ответила Айви, постукивая шотландскими ногтями по косяку двери. – Мне бы нужно привести в порядок и волосы, – дьявольским голосом заключила она.
Эрминия вопросительно посмотрела на Елену: увидев, что та кивнула, взяла ножницы и начала их точить.
– Ну хорошо, – сказала она, – да будет красота!
3
Король розыгрышей
Тронув точным и резким движением руки диапазон на колонне арфы, миссис Пюррет вслушалась в вибрирующую в воздухе ноту ЛЯ, затем взяла ключ и чуть-чуть подтянула струну, подправляя звук. Она коснулась красной струны ДО, затем – золотой ЛЯ и наконец струны СИ, прикрыв глаза, чтобы понять, насколько точна была настройка. Когда она вновь открыла их, на пороге комнаты со страдальческой гримасой на лице стоял Флориан. Изо рта у него вытекала красная струйка.
– Маленький мой, – произнесла она так спокойно, как если бы они всей семьёй мирно восседали за воскресным завтраком, – это любимый папин соус, не нужно использовать его для шуток.
Лиза Пюррет, мама Флориана, никогда не сердилась.
Флориан перепробовал всё на свете, но без толку. На школьном выступлении, например, он подложил на стулья всех девочек в классе подушки-перделки, но это не вызвало у неё ничего, кроме вздоха. А ведь десять одновременно взрывающихся подушек-перделок не могут не шокировать. Все девочки покраснели от стыда, а родители в зале взволнованно зашептались. Но мама даже ничуточки не рассердилась.
Тогда он перешёл к более смелым шуткам: обмазал острым перцем чашки для чая, которым мама угощала своих учениц перед каждым занятием. В тот раз светленькая, кудрявая девочка доставила ему огромное удовольствие, разбрызгав чай по всей гостиной. Мама же просто поставила чашку на стол и посоветовала девочке съесть печенье, чтобы справиться с жжением.
Самого сильного эффекта он добился шуткой с душем. Перед тем как мама отправилась в ванную мыть голову перед рождественским концертом, Флориан залил в шланг целую банку синей несмываемой краски. В тот раз Лиза всё-таки повысила на него голос, и, возможно, дело дошло бы до ругани, если бы всё не испортил отец, заявивший, что с этой чудной копной синих волос на голове она похожа на кекс с ежевикой!
Всё было бесполезно. Как Флориан ни старался, его мать, погружённая в свою музыку, оставалась безмятежна.
Флориан разочарованно вытер соус с губ и посмотрел на большие настенные часы, висевшие в мамином кабинете. К счастью, было уже почти четыре, и лохматая девочка должна была вот-вот прийти. Эта оказалась крепким орешком: её невозможно было напугать ни искусственным тараканом, спрятанным в чехле арфы, ни кнопкой на стуле. Но для неё Флориан придумал нечто особенное, и сейчас наступило время подготовить для неё тёплый приём.
Расскажу тебе секрет,
Хочешь – верь, а хочешь – нет…
Видела я ночью
Чудо из чудес:
Вдруг как встанет радуга
До самых до небес.
И мерцает в тишине,
И сияет в вышине.
Радуга ночная —
Не радуга дневная.
Радугу зову-зову:
«Ты во сне иль наяву?
Ты побудь со мною
Над ночной землёю,
Над ночной росою».
Радуга мерцала —
Я цвета считала:
Насчитала семь цветов,
Все нежнее лепестков.
Фиолетовый – сирень
В ясный-ясный летний день;
А зелёный – как листва,
Что проклюнулась едва;
Алый, жёлтый так бледны —
Ярче их лучи луны;
Ну а синий, голубой —
Словно лёд с морской водой.
Только досчитала я —
Радуга растаяла.
Лейла в наушниках и с айподом на шее подпевала легендарной Джойс Кью. Ей очень нравились песни Джойс: в них говорилось о красивых и невероятных вещах. Таких, как лунная радуга, например. И кроме того, Джойс играла на арфе как фея, и пела как сирена. Лейла была по-настоящему счастлива, когда размышляла об этом. Прозрачное весеннее небо, через десять минут урок игры на кельтской арфе, через два дня – день рождения: жизнь казалась ей идеальной. Но довольная улыбка мгновенно превратилась в гримасу, стоило ей только увидеть голову Флориана Восса, исчезающую за забором дома её преподавательницы. И какую глупую шутку он приготовил на этот раз?
Но Лейла решила, что ничто не сможет испортить такой день. Она выключила музыку, сняла наушники и постучала в дверь.
– Здравствуйте, миссис Пюррет! – сказала она, входя.