И вражий рог ревёт сердито,
И шлемы валятся с голов -
Горячим коням под копыта!
Пускай у русских меньше сил!
Но страха Коловрат не знает!
Уже свой меч он затупил -
Он меч монгольский поднимает…
Батый с него не сводит глаз.
"Какое русское упорство!"
Он шурину даёт приказ
Вступить с врагом в единоборство…
…Смотри теперь, Батый! Смотри,
Как в снежной и колючей пыли
От двух сторон богатыри
Перед войсками в бой вступили!
Взметнулись конские хвосты!
В зрачках коней - огни пожаров!
И разлетаются щиты
От сокрушительных ударов!…
…А с двух сторон войска стоят.
Морозный воздух полон гулом…
…И вдруг Евпатий Коловрат
Заносит меч над Хостоврулом!
УДАР! В сугроб зарылся щит.
Батыя шурин пал - убит!
- Х-хахх… - тихо выдохнул рядом со мной Энтони. Наверное, он, как и я, представлял себе нарисованную в стихах картину схватки, ропот войск, визг коней и искристые удары мечей в руках поединщиков.
- И яростный Батыя крик
Застыл над снежной пеленою.
И оба войска в тот же миг
Друг к другу в стык пошли стеною.
И столько жизней смерть взяла,
Что под ногами твердь стонала,
Пока рязанского орла
Шакалья стая окружала…
- Ещё бы, - сказал Энтони, - триста тысяч на тысячу семьсот…
- Несколько израненных русских воинов были захвачены и приведены к Батыю. Хан спросил их: "Какого народа вы люди и зачем так много зла мне чините?" Раненые отвечали: "Мы люди князя рязанского, а посланы тебя, сильна зверя, попотчевать, да с честью проводить!" Между тем остаток дружины Евпатия бился в окружении - бился так, что монголы не смели больше к нему подступиться и пошли на обычную для себя подлость.
Батый вскочил, судьбу кляня,
Бледнея, словно от угара.
"В полку Метателей Огня
Сыщите мудрого хазара!
Недаром от его руки
Дрожали города и страны!
С ним - огнемётные станки,
С ним самострелы, с ним тараны!"
Хазара под руки ведут,
Его премудрость славят хором…
И сам собой зажёгся трут
Перед его палящим взором!
И - покачнулся Коловрат,
Когда упал с героем рядом
Округлый глиняный снаряд,
Дышащий пламенем и смрадом!
Огонь поднялся до плеча,
Коснулся панцыря и платья…
Напрасно к честности меча
Взывало мужество Евпатия!…
- Как Леонид с его спартанцами, - Энтони вздохнул. - Их персы тоже не смогли взять в рукопашной и расстреляли из луков…
- А Батый, - продолжал Олег Никитович, - стоя над изуродованным телом Коловрата, сказал: "Когда бы этот воин служил мне, я бы держал его у самого сердца!" Потом приказал отдать труп русским пленным и отпустить их… А сам двинулся по нашей земле, множа горе и смерть. Пала Коломна. На очереди оказалась Москва - тогда просто пограничная владимирская крепость.
До берегов Москвы-реки
Ордынский хан довёл полки!
Кремль осаждает хищник смелый!
Он до зубов вооружён,
Он мечет огненный стрелы,
По стенам в крепость лезет он,
Во все ворота бьёт тараном,
Под башнями костры кладёт…
И нету сил - бороться с ханом!
Пылает Кремль. Пропал народ…
- Ну ч-чёрт! - снова не выдержал Энтони. - Это же прямо Толкиен какой-то! Нашествие Великого Врага из "Сильмарилионна"!
- Понял князь Юрий Всеволодович, - снова заговорил историк, - куда, в какую бездну, скудоумием своим и гордыней нелепой толкнул он русскую землю. Бросился собирать полки, оставив Владимир на родичей своих и воеводу Петра Ослядюковича. И молодые князья говорили: "Пойдём в поле и поревнуем за землю нашу и семьи наши…" Однако Пётр уговорил владимирцев отбиваться за стенами, да только не помогло и это… В летописи говорится, что татары "облегоша весь град". Нойон Гуюк захватил Суздаль и, пригнав под стены Владимира пленных, приказал казнить и пытать их на глазах у осаждённых. Но владимирцы не сдались. Тогда татары разбили стены камнями из пороков-катапульт и ворвались в город. Княгиня с детьми и последние защитники Владимира отступили к Успенскому собору, затворились в нём и погибли в огне, ответив отказом на предложение сдаться… Тем временем, князь Юрий, собрав тридцатитысячное войско, вышел на реку Сить; река эта текла через Ярославское княжество…
- Опомнился, блин, - вырвалось у меня. Сколько раз я слушал рассказы о монгольском нашествии и остро жалел, что не могу вмешаться! Олег Никитович кивнул:
- Да, было уже поздно… "И была бронь велика, и сеча зла, и лилась кровь, как вода," - сказано в летописи. Князю Юрию повезло - он пал в бою и не увидел разгрома своей рати. Не увидел, как его племяннику Васильку, которому было всего семнадцать лет, татары предложили перейти на их сторону. Но Василько рассмеялся им в лицо и отверг вражьи посулы. Татары замучили парня… А орда уже валила на земли Великого Новгорода. Пограничный город Торжок на две недели задержал врага, и снова бились русские люди на порогах домов - гибли, но не отступали. Всего сто вёрст оставалось пройти татарам до Новгорода, но у местечка Игнач Крест Батый вдруг резко повернул обратно на юг. Начиналась распутица, да и донесли Батыю, что Новгород собрал сорок тысяч войска и "готовится всеми людьми стать крепко." А у Батыя оставалась едва половина его армии - остальные лежали в заснеженных лесах, под стенами городов, на полях выигранных битв…
- Струсил, - определил Энтони. И Олег Никитович вдруг улыбнулся:
- Струсил… На обратном пути Батый "мимоходом" решил захватить маленький городок Козельск - жило там всего семь сотен человек, а князь Василий был совсем ещё малолеток. Батый бросил на штурм Козельска свои орды. Казалось, они просто зальют невысокие стены, как серый кипяток… Но городишко продержался СЕМЬ НЕДЕЛЬ! Представляете - семьсот человек почти два месяца отбивали атаки стотысячной вражеской армии! Батый приказал разрушить стены города пороками. Тогда ночью козельчане вышли через проломы в стенах, пожгли пороки и побили всю стражу, а с нею - нескольких темников и нойонов, прибежавших на пожар. Утром Батый в страшном гневе вновь бросил орду на штурм. Наши резались в проломах, потом - на городских улицах, в домах и во дворах. Князь Василий укрылся в храме. Там и захлебнулся он в крови врагов, перебитых его охраной… Батый приказал дочиста разрушить Козельск и назвал его в гневе Злым Городом. Под стенами этой маленькой крепостцы только убитыми враг потерял больше семи тысяч воинов!
И кто слабым был - сразу сильным стал,
А кто сильным был - стал в сто раз сильней!
И кричали враги потрясённые:
"Может, русские заколдованы?!
Их пронзишь мечом - а они живут!
Их сожжёшь огнём - а они живут!
Их сразишь стрелой - а они живут!
ИХ СТО РАЗ УБЬЁШЬ - А ОНИ ЖИВУТ!
А ОНИ ЖИВУТ - И СРАЖАЮТСЯ!"
Из-под Козельска Батый, нигде не задерживаясь, ушёл на бг, в степи. "И было то лето всё тихо и мирно от татар" - скажет летопись. Казалось, что миновала беда… Но в 1239 году орды Батыя появились вновь, величившись чуть ли не вшестеро против прежнего!!! На этот раз монголы ударили по южным княжества…
- Подождите! - вскинулся Энтони. - А эти… новгородцы, у которых сорок тысяч войска наготове было… неужели они не пришли на помощь?!
- Не пришли, - горько ответил Олег Никитович. - Избавившись от великой опасности, распустили они войско. Думали лишь о своей земле, а не о Руси! А орда взяла Переяславль Южный. И подступила к Чернигову. "Лют бой у Чернигова," - сказано в летописи. Долго монголы не могли сломить сопротивление го-рожан… А в Европе уже гремела в соборах молитва: "Спаси нас, Бог, от ярости монголов!" И всего-то… Где были отважный рыцари?
- Фридрих, Император Священной Римской Империи, пытался собрать войско на помощь Руси, - тихо сказал Энтони, глядя в стол.
- Чернигов взяли тоже! В 1240 году монголы подступили к Киеву - "матери городов русских"! Так велико было их множество, что в городе нельзя было разговаривать - всё заглушали рёв и гул вражьего стана! Началась осада. День и ночь били в стены пороки и тараны. Но на предложение хана сдаться ответили киевляне,которых возглавил храбрый воевода Дмитр, согласно летописи,"злословием и проклятием"! Когда же в проломы пошли татарские полчища, киевляне встретили их на улицах." Стрелы омрачили свет… видеть и слышать страшно лом копейный, треск щитов… всюду лежат мёртвые, всюду течёт кровь, как вода…" Когда на ночь бой утих, наши возвели новую стену-баррикаду вокруг церкви Святой Софии. И снова сражались… но отбиться так и не смогли. Последние защитники укрылись в церкви и обрушили её своды на себя и ворвавшуюся нечисть… Израненный воевода Дмитр попал в плен, но Батый велел пощадить его "ради мужества"… Орда, пройдя по Киевским Землям, вошла на территорию Галицко-Волынского княжества. Князь Даниил, пытавшийся создать союз с поляками и венграми, не преуспел в этом и с трудом отстоял Галич. В 1240 году на реке Лигнице монголы уничтожили польское войско, а в 1242 на Сайо - венгерско-немецкое. Но в том же году под стенами Праги их разбил наконец-то князь Ярослав. Орда бросилась к югу, в Сербию, и там войско отважного жупана Шубича Дринского нанесло монголам ещё одно поражение. Европа была спасена отвагой славян… Но Русь!!! Что стало с нашей землёй?! Ведь неделями можно было ехать по недавно ещё многолюдным местам, не слыша человеческого голоса! Лишь выли собаки на пепелищах, да смеялись с обочин дорог черепа… А по дорогам монголы угоняли в рабство десятки тысяч людей. Самых искусных ремесленников и строителей, самых красивых девушек, самых крепких мальчиков гнали, как скот, на арканах! А самые смелые, самые благородные, самые-самые - погибали, потому что не могли спокойно смотреть на муки родной земли. Это была национальная трагедия! Ото всей Руси уцелели лишь Новгородская земля, да несколько центральных княжеств. 4/5 населения было угнано в рабство или убито! Навеки пропали произведения искусства, неведомые нам культурные ценности. На полтора века на Руси разучились строить из камня, ковать булат, варить стекло… Своей кровью и великой культурой мы заплатили за свободу Европы. Получили мы за это благодарность? О да! Литовцы ринулись в наши западные земли, немцы, шведы, датчане - на Псков и Новгород… Где были крестоносные рати, разгонявшие десятикратно превосходившие их числом сарацинские полчища?! Только отважные и благородные одиночки из Европы сражались плечо в плечо с нашими витязями - их имена безвестны, но они были, и для меня они - настоящие герои того времени. Они, а не вожди крестовых походов… И к чести их сказано не в одной родовой летописи: "И пал он на Востоке, ревнуя за веру Христову против полчищ татарских в рядах русов. Где же могила - неизвестно…"
Олег Никитович замолчал. Энтони молчал тоже… а я мечтал. А если бы знать, что Чаша Грааля здесь, в наших местах? Попасть в то время… Ворваться в здание орденского капитула - где-нибудь на Кипре… или в Пруссии - в плаще с алым крестом, с мечом на бедре… "Братья-рыцари! Чаша с кровью Христовой в руках язычников! Поднимайтесь на защиту Святого Грааля!" Неужели не пошли бы?! А что если сэр Энтони вёз чашу на Русь именно за тем, чтобы потом "выманить" на неё крестоносцев - в поход на помощь Руси?!. Нет, когда он выехал с Востока, ни о каком нашествии речи ещё не было…
- Вот такова настоящая история, товарища из Петрограда, - неожиданно весело сказал Олег Никитович, поднимаясь на ноги. - Ладно, валите отсюда, дети мои, а то вся подготовка к походу с вами рушится… Снова заходить не приглашаю - через пару часов ухожу - но рад быть полезным…
Глава 9.
Не дожидаясь вечера, как и было положено по законам жанра, мы с Энтони устроили оперативное совещание у меня на веранде. Я отпустил Геббельса, чтобы отпугнуть незваных посетителей (званых появляться было не должно) и притащил недавно изданный атлас Тамбовщины. Точнее, атлас был краеведческий, но в нём имелся неплохой исторический раздел - я спёр эту полезную штуку в школе. Каюсь, некрасивый поступок, но сейчас он оказался как нельзя кстати. Энтони расстелил на очищенном от мелких инструментов столе здоровенную карту и прижал её по углам двумя бокалами, которые вытащил из серванта вполне по-хозяйски и двухлитровой бутылкой колы - за тридцатник, я такую уже лет сто не покупал. На четвёртый угол он, подумав, положил свой пистолет - это придало картине прямо-таки романтический колорит. С краю карты англичанин насыпал горку "лэйсов", одним из которых сейчас задумчиво хрустел, сравнивая карту и атлас.
Я тоже наклонился над картой. Она была очень подробная, здоровенная и… чужая. Странно было читать среди знакомых по урокам краеведения очертаний рек и лесов чужие слова: "Тэмбоу", "Татарщино вилэдж", "федерэйшн род №"
4
-такой-то, "рэнджер хоум"
5
…
- Военная карта? - спросил я. Энтони кивнул. - Хорошая, подробная… Завоёвывать нас собирались?
Прозвучало очень враждебно. Но англичанин не обиделся, только спросил:
- Скажи, что у вас нет точно таких же для наших мест?
Я промолчал. Есть, конечно, чего тут спорить… И всё-таки смотреть на карту было не очень приятно.
- Так, - Энтони вздохнул и взялся за карандаш. - Если судить по твоему атласу - вот тут, - он ловко, уверенно провёл линию, - и была граница этого Рязанского княжества, а дальше…
- Дальше славянских поселений не обнаружено, - сверяясь с атласом, подсказал ему я. - Вот достоверно известные, - я красным карандашом поставил на английской карте крестики. - Вряд ли крепость могла стоять на совсем неосвоенных землях.
- Да, это точно, - кивнул Энтони, - за Бервикскими стенами на границе с Шотландией ничего не строили, у вас, наверное, так же… В письме чётко указано - пограничная крепость, значит, - он выделил границу посильнее, - она должна быть где-то на этой линии. Это тамбовский лес?
- Самый большой в области, - подтвердил я. - Тянется на север и дальше, по нему можно до Архангельска шагать, если приспичит и ног не жалко, а в ширину - в нашей области - километров по тридцать. Ну, где-то меньше, где и побольше…