Зато Альф был чудный, добрый ребенок. Он уговаривал меня не плакать. "Мы убежим, Катя, убежим непременно!"
Наконец, цирк снялся, и мы пустились в дорогу.
Чем дальше отъезжали мы от города, тем суровее относился ко мне хозяин. В городах мы останавливались дня на три-четыре, а в иных и на целую неделю.
— Ну, Клара, — сказал мне как-то господин Ленч, — сегодня ты выступаешь, довольно есть даром мой хлеб…
Я испугалась. Правда, я сносно ездила на Светлане, вскакивала и несколько раз подряд переворачивалась в седле, но каждый раз я дрожала от страха.
Вечером госпожа Ленч одела меня в светлую блестящую юбочку и атласный жакет.
После кривляний двух клоунов конюх вывел на арену Светлану.
Я видела, как Боб и Ганс высунули языки, а добрый Альф кивнул мне головой. Мне вспомнилась няня, которая так горячо любила меня, заменяя покойную маму. Я вся в слезах повернула Светлану обратно с арены, но тут же Ленч подскочил к лошади и, ударив ее хлыстом изо всей силы, процедил сквозь зубы:
— Берегись, дрянная девчонка, испортить мне представление!
Я увидела его страшное лицо и опрометью бросилась назад. Сколько голов и огней! Все смотрят на меня — маленькую девочку, как я ловко прыгаю в седле и перескакиваю препятствия. Они и не знают, как мне тяжело и хочется плакать! Я увидела в кресле маленькую девочку. Она смотрела с такой завистью на мое блестящее нарядное платьице и на все мои трюки.
"Глупая, маленькая девочка! — хотелось мне крикнуть ей, — не завидуй мне. Ты гораздо счастливее меня, у тебя есть мама и комната, и куклы, и няня, которая тебя любит. Тебя не обижают Ганс и Боб, и ты не дрожишь от страха каждую минуту! Ах, как бы мне хотелось поменяться с тобой!"
А Светлана все скачет и скачет. Я прыгаю через большой обруч, стараясь не задеть его… еще последний раз, и я могу уехать с арены. Я взглянула на девочку, сидевшую рядом со своей мамой, и вместо того, чтобы попасть в обруч, задела его и выбила из рук клоуна…
* * *
— Скверная, гадкая лентяйка! Чего зазевалась? Что ты там не видела? Я тебя выучу глазеть по сторонам!
Я замирала от страха, слушая брань господина Ленча. Я боялась плакать… боялась извиняться. Он тряс меня, сжав, как в тисках.
— На хлеб и воду! В темную! Боб, отведи ее! В другой раз не будет упрямиться.
Я не поняла сначала, куда ведет меня Боб, и опомнилась, когда за мною щелкнула задвижка и я очутилась впотьмах.
Это была крошечная комнатка, где лежали костюмы и всякие принадлежности, сюда же сажали в наказание за проступки.
— Боб, не уходите! — просила я. — Дайте хоть огня!
— Ладно, и впотьмах посидишь! — крикнул в ответ мальчик. — Не велика птица!
И он ушел. Мне хотелось есть, я устала, и мне было жутко в темной каморке.
Забившись в угол, я плакала навзрыд, звала няню самыми ласковыми именами, точно она могла слышать меня.
— Если я попаду на свободу, я никогда, никогда не буду капризничать и упрямиться, а буду самой послушной девочкой, — обещала я, зажмурив глаза, чтобы не видеть темноты.
Вдруг в дверь постучали.
— Кто там? — спросила я.
— Тише. Это я, Альфред, — раздалось за дверью. — Я убежал из дому и принес тебе кое-что.
— Альф, голубчик, как я рада!
Он вошел и на ощупь сунул мне в руку булку и что-то круглое, холодное.
— Что это? — спросила я.
— Это апельсин, который мне бросили добрые господа во время моих фокусов.
Глава 3
Я делаю успехи. Что посоветовал Альф. Попались! Я езжу на Арапчике. Неожиданный конец. Добрые люди. Спустя два года. Яшина новость. Сборы. Снова в путь-дорогу! На постоялом дворе. Метель. Волки
* * *
Я проделывала в тот день самые опасные штуки на бешеном Арапчике, но хозяин поминутно бранил меня и топал ногами. Я должна была показать новый трюк: подпрыгнуть и, схватившись за канат, повиснуть в воздухе, пока лошадь не обежит арены, и снова сесть в седло. Это было очень трудно, но я исполнила все как следует.
Хозяин и тут не похвалил меня…
— Ай да Кларка! — крикнули Боб и Ганс в один голос. — Молодец девчонка! А Марго завидует, смотри-ка!
Марго стояла и с завистью смотрела на меня. Она поссорилась с мальчиками, и ей было не по себе.
— Вовсе не завидую! — кричала капризница. — Я лучше ее умею ездить. Только папа очень любит меня и не позволит мне ломать шею.
— Ну, уж ладно, ладно, знаем мы тебя! — дразнили ее маленькие акробаты.
— Обедать! Эй вы, команда! — раздался голос хозяйки, и все бросились переодеваться.
— Опоздали! — сказала я Альфу.
— Ничего! Они еще не скоро переоденутся, а мы тем временем спрячемся в "темной".
Мы незаметно пробежали конюшню и комнаты, в которых содержались дрессированные собачки и стояла клетка с Макакой — ученой обезьяной, и спрятались в темной комнате, где одевались Марго и сама хозяйка.
— Ах, как страшно, Альф!
— Не бойся, никто не найдет нас здесь. Слышишь, даже не зовут, значит, позабыли о нас.
И, правда, в цирке все стихло… Верно, ушли уже обедать.
— Катя, выходи, — скомандовал Альф.
Мы взялись за руки и бросились бежать.
— Куда? — раздался за нами зловещий голос.
Мы обмерли. Перед нами стоял хозяин с кнутом в руках.
— А-а, так вот вы как! Бежать! Ну, погоди, я выучу тебя, голубчик! Да и тебя тоже!
Я не успела крикнуть, как хозяин схватил меня за волосы и взмахнул хлыстом…
Мне было очень больно, руки, спина и плечи горели… Я лежала в той же темной каморке, где пряталась с Альфом. Кто-то кричал и звал на помощь.
— Это Альф, его бьют! О, злой, гадкий Ленч, за что ты обижаешь маленьких, беззащитных детей! — плакала я.
* * *
Меня продержали на замке до представления. Потом меня одели, посадили на лошадь и велели быть внимательной. По пути я увидела бледного Альфа, избитого и еле державшегося на ногах.
Добрый Альф кивнул мне по обыкновению и улыбнулся. Ему было больно, но он хотел утешить меня.
Я сама старалась улыбаться, когда въехала на арену…
Арапчик весело стал проделывать свои штуки, все скорее бегал по кругу. Мне так хотелось взглянуть в сторону Альфа, где бедный мальчик ждал своей очереди.
Клоун Дик рассказывал что-то очень смешное, потому что весь цирк хохотал. Я отдыхала в седле перед самым трудным номером…
Кто-то сверху бросил коробочку конфет.
— Это мне? — кривляясь, спросил Дик.
— Это маленькой наезднице, — крикнули в ответ, и Дик протянул мне коробочку.
Я поклонилась добрым людям и передала конфеты конюху.
— Отнесите Альфу, — попросила я.
Мне так хотелось чем-нибудь порадовать моего маленького друга.
"Ах, няня, няня, — подумала я, — если бы ты знала, как обидели твою Катю".
— M-lle Клара! Вам начинать, — сказал конюх.
Арапчик скакал очень быстро. Я встала в седле и ждала каната, за который должна была уцепиться. Арапчик прибавил ходу так, что у меня дух захватило.
Раз! И я повисла в воздухе. А лошадка уже одна несется вперед.
* * *
Мне так тяжело висеть на одной руке!.. Все мое тело болит после кнута хозяина… Скорее бы Арапчик доскакал до меня…
Вот он, близко, близко… Пальцы не слушаются и понемногу выпускают канат…
— Скорее, скорее, Арапчик, сюда, сюда, милый!
Арапчик уже близко. Мои пальцы не выдержали, и я упала на деревянный барьер…
— Катя! Катя!
Кто это кричит? Мама? Няня? Ленч? Нет, это мой маленький Альф.
— Катя! Катя!
И больше ничего не слышу…
Я открыла глаза.
Как хорошо и тепло в мягкой постельке!
Это не соломенный матрас хозяина. Комнатка очень светлая и хорошо убранная… Около меня сидит какая-то добрая на вид женщина и ласково смотрит на меня…
Я пошевелилась. Ах, как больно плечам и руке!
— Где я?
— Не бойся, милая девочка, тебе здесь будет хорошо.
— Кто вы? Добрая волшебница? Вы не отдадите меня Ленчу? Там злая Марго… Они будут бить нас с Альфом. А где же Альф?
— Яша! — позвала дама, и я увидела Альфа.
Только он был совсем не тот. Чистенький, умытый, в новом костюмчике.
— Катя! Милая, ты здорова! Как я рад! — сказал он.
— Как мы попали сюда, Альф?
— Ты упала, Катя, и была очень больна… Когда ты упала, публика бросилась к тебе и бранила Ленча, тут был доктор. Он взял тебя и меня к себе и, узнав о том, что Ленч воровал и мучил детей, отдал его в полицию. Цирк закрыт, и Ленч, верно, сидит в тюрьме.
— А Марго?
— Ах, не вспоминай про нее, она злая девочка. Ведь это она, Марго, подслушала, как мы хотели бежать, и передала своему отцу.
— Как я рада, Альф, что мы не вернемся больше к злому Ленчу! Только где же мы будем жить? Неужели добрый доктор оставит нас у себя?
— Оставит, дитя мое, и тебя и твоего маленького товарища, — сказал чей-то незнакомый голос, и я увидела на пороге господина, который давно наблюдал за нами.
— Но у меня есть родные, тетя, маленькая кузина… Они, верно, беспокоятся обо мне.
— Девочка, я уже дал знать твоему дяде, и он, наверное, доволен тем, что эти две недели ты пробыла у доктора и тебя вылечили.
* * *
— Значит, я уже так давно больна?
— Да, Катя, давно! Только ты не разговаривай так много. Завтра наговоритесь.
— Я бы очень хотела дать знать о себе няне, успокоить ее, — сказала я.
— Хорошо! Я напишу ей, узнаю ее адрес.
— Какой вы добрый! — воскликнула я. — И как мне хотелось бы, чтобы и мой незнакомый дядя был такой же добрый, как вы.
И я заплакала от радости, что есть такие добрые люди на свете.
Я уже почти поправилась. Мне было позволено сидеть в подушках и играть с Альфом. Как-то утром ко мне зашла в комнату маленькая девочка — дочь моего доброго доктора. Она принесла большую куклу, которая говорила «мама», "папа", закрывала и открывала глазки.
— Меня зовут Лиза, — сказала девочка, — и мы с тобой теперь будем играть каждое утро.
Альф устроил из подушек что-то вроде комнатки для большой куклы: я была ее мамой, Лиза — няней, а Альф надевал носовой платок на голову и был нашим поваром и лакеем.
Я рассказала Лизе о судьбе Лили, забытой в лесу, а на другой день девочка принесла мне такую же большую и нарядную куклу, какая была у нее самой.
— Возьми ее, она твоя, папа велел тебе подарить эту куклу за те мучения, которые ты перенесла в цирке у злого Ленча.
— Отлично! — захлопал в ладоши Альф, — и мы назовем ее Клара.
Я начала уже ходить по комнате. Каждый день меня навещали доктор и его жена.
Мне было очень хорошо у добрых людей, но я все-таки скучала без няни.
— Когда же я увижу няню? — спрашивала я то доктора, то его жену.
— Молись Боженьке, Катя, и он поможет тебе увидеть ее! — говорили они.
Я помню, как-то вечером я особенно горячо помолилась: "Господи, — говорила я, — Ты меня защитил и спас от злых людей, дал мне спокойную жизнь и добрых людей. Помоги мне увидеть скорее няню!"
Я уснула с молитвою. Проснулась я раньше обыкновенного. Слышу кто-то заботливо укутывает меня одеяльцем, открываю глаза, вдруг… вижу няню, милую, дорогую няню…
— Няня! Нянечка! Это сон! Я сплю, да? — вскричала я, заливаясь слезами.
— Катенька! Катенька! — повторяла няня.
— Откуда ты? Как сюда попала? — спрашивала я.
— Да вот мне написали, что ты здесь, я собралась и приехала. Слава тебе, Господи, что отыскала! Уж я все глаза проплакала, как ты пропала. Чего-чего не думала! Господи Боже, горя-то сколько было!
— Ах, нянечка, как я счастлива, что ты со мною… Теперь мне так хорошо… Мы скоро уедем к дяде… Но, знаешь, няня, доктора мне жаль оставить и тетю, его жену, и Лизочку, и Альфа. Все они такие добрые, славные…
— Ну, даст Бог, не скоро уедем, а может быть, и вовсе не уедем, Катенька; попросим дядю оставить нас здесь, он, может быть, и согласится.
— Попросим, попросим, нянечка, — обрадовалась я.
Няня рассказала мне о деревне: как там все горевали обо мне, как плакала Марья, Ванюшка, даже дед Сысой и тот приходил из сторожки узнавать обо мне.
— Он и Лили твою принес, нашел под кустом, — сказала няня.