Евгений Иванович Наумов
Загадка острова Раутана
Предисловие из двух слов
Слово Эдьки Галкина
Когда незнакомые ребята, увидев, как я снимаю кинокамерой, спрашивают меня, где научился, я всегда отвечаю:
— Где же еще? В нашей киностудии Дворца пионеров, которой руководит Ксаныч. То есть Константин Александрович.
На студию мы пришли в первый раз два года назад. И надо же: первым делом нас спросили про оценки, как мы учимся. А должен вам по секрету сказать, что из «двоек» и «троек» мы в то время не вылезали. Мы — это Ленька, Василек и я, неразлучные друзья. Правда, потом к нам еще примазалась Светка. Это уже потом, когда нас приняли в студию, приняли, несмотря на наши «тройки». Мы ведь про них ему не сказали.
Нехорошо все это, но мы так хотели научиться снимать фильмы! Ксаныч сделал очень хитро: он позвонил в школу и узнал, как мы учимся, но решил посмотреть, что будет дальше. Он думал так: если исправят свои оценки, то оставлю их, если нет, то выгоню. Но я лично не верю, чтобы он нас выгнал. Да и никто не верит. Не такой человек Ксаныч. С виду он незаметный, обыкновенный, а на самом деле… на самом деле он очень необыкновенный, В армии служил воздушным десантником, на его счету триста парашютных прыжков! Он ничего нам об этом не говорил, но однажды на Снежной долине разделся позагорать, и мы увидели на его груди глубокий синеватый шрам. Когда спросили его о шраме, Ксаныч сначала коротко ответил:
— Пожар тушил.
Но потом; рассказал о своей службе. Однажды загорелся лес, и командование десантников решило помочь его тушить. Вызвали добровольцев, и пошла вся часть. Прыжки на лес — самое опасное. Вот тогда-то Ксаныч и напоролся на острый сук, получил тяжелое ранение. Долго лечился, а потом его уволили в запас.
Светка, глядя на шрам, даже заплакала от жалости, а Ксаныч засмеялся:
— Тут радоваться надо, что жив остался…
Ну, это я немного в сторону ушел. В общем, как-то так получилось, что, занимаясь на киностудии, мы и учиться стали лучше. Хотя свободного времени у нас стало меньше. А когда Ксаныч объявил, что отчислит тех, кто плохо учится, мы и вовсе приналегли на учебу: очень уж не хотелось нам уходить со студии. Ведь здесь мы нашли новых друзей — Степу Дрововоза, Светку, Рафика.
Иногда на занятиях Ксаныч крепко ругал нас за ошибки. Некоторые говорят: вы боитесь Ксаныча.
А чего нам бояться его? Он не завуч, не «двойка» и не микрорайонный хулиган Федька Гусак, который, кстати сказать, тоже попросился потом к нам в студию и сейчас успешно занимается.
Прошло два года, мы сдали экзамены, получили удостоверения операторов и право снять свой самостоятельный фильм. И даже тему фильма мы должны были выбрать самостоятельно. Мы — то есть наша съемочная группа: Василек, Степа Дрововоз, Ленька, Светка и я. Но мы никак не могли придумать интересной темы.
Неудачно начался и этот день.
— Всю жизнь приходится чего-то ждать! — вдруг горько объявил Василек. — Или кого-то…
Мы вздрогнули и посмотрели на нёго. Он стоял посреди студии, скрестив руки на груди. На лбу его прорезалась суровая морщина, а вид был настолько глубокомысленный, что Дрововоз, с унылым упрямством крутивший ручку перемоточного станка, прекратил на минуту свое занятие, а я отложил в сторону «Остров сокровищ», который перечитывал в пятый раз.
— На уроках ждешь, когда прозвенит звонок, — продолжал Василек. — Дома — когда дед отпустит гулять. Зимой ждешь, когда начнутся каникулы. Ждешь, когда вырастешь…
— …большой, — ехидно подсказал Ленька.
— …и станешь взрослым, — повысил голос Василек и метнул на Леньку сердитый взгляд. — А вот сейчас приходится ждать…
— …когда ты закончишь молоть чепуху, — добавила Светка.
Василек обиженно насупился и замолчал.
А мы задумались. Действительно тяжело ждать. Мы сидели в студии и ждали Ксаныча. Он обещал прийти и сообщить нам что-то «сверхинтересное», как он выразился. А что — не сказал. Ксаныч никогда заранее ничего не говорит, «чтобы мы не разочаровывались преждевременно».
А мы и так разочаровались. Все студийцы уже разъехались: кто на каникулы с родителями, кто на съемки. Первая группа старшеклассников поехала по Колымской трассе, и все бешено им завидовали.
— Трансколымский рейс! — убивался Ленька. — На тыщу километров! Такие кадры!
Поговаривали, что еще одна группа поедет снимать ВАМ. Даже группа малышей под руководством Рафика снимала какой-то пионерлагерь. И только наша пятая съемочная болталась без дела.
— Сами, сами ищите тему! — отмахивался Ксаныч, когда мы приставали к нему. — Проявляйте инициативу.
И мы маялись который день, раздираемые сомнениями и спорами. Откровенно говоря, все портил Ленька. Он или многозначительно молчал, ехидно улыбаясь, или без конца разглагольствовал. Последнее время у него появилась эта противная привычка молчать и улыбаться, будто он знает что-то такое, о чем другие и не подозревают. Знает, но не скажет. Очень эта его привычка меня раздражала, да и не только меня, а и всех остальных. Раздражала потому, что на поверку оказывалось: ничего Ленька не знал.
— Хватит плестись в хвосте у современности! — выкрикивал он, становясь в позу. — Идти впереди, быть в поиске! Искать и находить!
— Что искать и находить? — прищуривалась Светка.
Ленька неопределенно водил руками — жест, который он перенял у одного московского режиссера, приезжавшего на студию. И его ясе тоном говорил:
— Все. Новое. Необычное. И даже не-ки-но-ге-ничное.
Однажды он принес на студию какой-то журнал и показал статью известного драматурга, который писал, что в кино время от времени должны появляться «безумные идеи».
Чего-чего, а безумных идей у Леньки хватало. То он предлагал нам смастерить батискаф и снять фильм в глубинах моря, то, наоборот, залезть на хребет Черского и снять «заоблачный фильм».
Самое удивительное было то, что Ксаныч нисколько, не высмеивал Леньку. Он лишь говорил:
— А вы спорьте, спорьте с ним. Доказывайте, переубеждайте. Не сумеете доказать — значит, он прав.
И все из кожи вон лезли, споря с Ленькой. Вот и сегодня, едва я отложил в сторону книгу «Остров сокровищ», он схватил ее и сразу же выпалил:
— Нашел! Остров сокровищ!
— Это моя книга! — полез я к нему. — Ишь ты, нашел!
— Не книгу нашел, а идею, балда! — Ленька быстро переходил от научных выражений к ругательным, за что его часто жучил Ксаныч.
— Какую там идею, — я вырвал книгу из его рук. Но Леньке книга уже была не нужна. Он забегал по студии, размахивая руками:
— Надо снять фильм про остров сокровищ. Понимаете?
— Да ведь был уже такой фильм! — вытаращил глаза Дрововоз.
— И не один, — вставил Василек. — Черно-белый и цветной.
— Это художественные! — огрызнулся Ленька. — Мы же не снимаем художественные. А нужно найти остров сокровищ…
— Где ты его найдешь?
— Мало ли где… Есть такие острова.
— Нет таких островов, — авторитетно заявил я, постукивая пальцем по книге. — Был один, и на том уже сокровищ тю-тю…
— А я тебе говорю, есть! — крикнул Ленька.
— Нет!
— Есть! — Ленька придвинулся ко мне и угрожающе засопел.
— Мальчики, не петушитесь, — пропела Светка. В ее голосе было столько превосходства, что я действительно почувствовал себя петухом. — Разговаривайте спокойно. Итак, Ленечка, что ты предлагаешь?
Ленька тоже остыл и заговорил тише.
— Острова сокровищ открывают и в наше время. Я по телевизору видел такую передачу, точно, точно! И вообще, сокровища чаще всего прятали на островах. Положение клочка суши, окруженного водой…
Он опять перешел на научный язык и прочитал целую лекцию. По его словам выходило, что любой остров битком набит сокровищами. Копни в любом месте — и обязательно найдешь мешок, набитый золотом, сундук или на худой конец горшок. Он говорил уверенно, словно сам открыл не один остров сокровищ, совал всем в доказательство свою потертую записную книжку с неразборчивыми каракулями, и мы вдруг поверили ему.
Евгений Иванович Наумов
Загадка острова Раутана
Предисловие из двух слов
Слово Эдьки Галкина
Когда незнакомые ребята, увидев, как я снимаю кинокамерой, спрашивают меня, где научился, я всегда отвечаю:
— Где же еще? В нашей киностудии Дворца пионеров, которой руководит Ксаныч. То есть Константин Александрович.
На студию мы пришли в первый раз два года назад. И надо же: первым делом нас спросили про оценки, как мы учимся. А должен вам по секрету сказать, что из «двоек» и «троек» мы в то время не вылезали. Мы — это Ленька, Василек и я, неразлучные друзья. Правда, потом к нам еще примазалась Светка. Это уже потом, когда нас приняли в студию, приняли, несмотря на наши «тройки». Мы ведь про них ему не сказали.
Нехорошо все это, но мы так хотели научиться снимать фильмы! Ксаныч сделал очень хитро: он позвонил в школу и узнал, как мы учимся, но решил посмотреть, что будет дальше. Он думал так: если исправят свои оценки, то оставлю их, если нет, то выгоню. Но я лично не верю, чтобы он нас выгнал. Да и никто не верит. Не такой человек Ксаныч. С виду он незаметный, обыкновенный, а на самом деле… на самом деле он очень необыкновенный, В армии служил воздушным десантником, на его счету триста парашютных прыжков! Он ничего нам об этом не говорил, но однажды на Снежной долине разделся позагорать, и мы увидели на его груди глубокий синеватый шрам. Когда спросили его о шраме, Ксаныч сначала коротко ответил:
— Пожар тушил.
Но потом; рассказал о своей службе. Однажды загорелся лес, и командование десантников решило помочь его тушить. Вызвали добровольцев, и пошла вся часть. Прыжки на лес — самое опасное. Вот тогда-то Ксаныч и напоролся на острый сук, получил тяжелое ранение. Долго лечился, а потом его уволили в запас.
Светка, глядя на шрам, даже заплакала от жалости, а Ксаныч засмеялся:
— Тут радоваться надо, что жив остался…
Ну, это я немного в сторону ушел. В общем, как-то так получилось, что, занимаясь на киностудии, мы и учиться стали лучше. Хотя свободного времени у нас стало меньше. А когда Ксаныч объявил, что отчислит тех, кто плохо учится, мы и вовсе приналегли на учебу: очень уж не хотелось нам уходить со студии. Ведь здесь мы нашли новых друзей — Степу Дрововоза, Светку, Рафика.
Иногда на занятиях Ксаныч крепко ругал нас за ошибки. Некоторые говорят: вы боитесь Ксаныча.
А чего нам бояться его? Он не завуч, не «двойка» и не микрорайонный хулиган Федька Гусак, который, кстати сказать, тоже попросился потом к нам в студию и сейчас успешно занимается.
Прошло два года, мы сдали экзамены, получили удостоверения операторов и право снять свой самостоятельный фильм. И даже тему фильма мы должны были выбрать самостоятельно. Мы — то есть наша съемочная группа: Василек, Степа Дрововоз, Ленька, Светка и я. Но мы никак не могли придумать интересной темы.
Неудачно начался и этот день.
— Всю жизнь приходится чего-то ждать! — вдруг горько объявил Василек. — Или кого-то…
Мы вздрогнули и посмотрели на нёго. Он стоял посреди студии, скрестив руки на груди. На лбу его прорезалась суровая морщина, а вид был настолько глубокомысленный, что Дрововоз, с унылым упрямством крутивший ручку перемоточного станка, прекратил на минуту свое занятие, а я отложил в сторону «Остров сокровищ», который перечитывал в пятый раз.
— На уроках ждешь, когда прозвенит звонок, — продолжал Василек. — Дома — когда дед отпустит гулять. Зимой ждешь, когда начнутся каникулы. Ждешь, когда вырастешь…
— …большой, — ехидно подсказал Ленька.
— …и станешь взрослым, — повысил голос Василек и метнул на Леньку сердитый взгляд. — А вот сейчас приходится ждать…
— …когда ты закончишь молоть чепуху, — добавила Светка.
Василек обиженно насупился и замолчал.
А мы задумались. Действительно тяжело ждать. Мы сидели в студии и ждали Ксаныча. Он обещал прийти и сообщить нам что-то «сверхинтересное», как он выразился. А что — не сказал. Ксаныч никогда заранее ничего не говорит, «чтобы мы не разочаровывались преждевременно».
А мы и так разочаровались. Все студийцы уже разъехались: кто на каникулы с родителями, кто на съемки. Первая группа старшеклассников поехала по Колымской трассе, и все бешено им завидовали.
— Трансколымский рейс! — убивался Ленька. — На тыщу километров! Такие кадры!
Поговаривали, что еще одна группа поедет снимать ВАМ. Даже группа малышей под руководством Рафика снимала какой-то пионерлагерь. И только наша пятая съемочная болталась без дела.
— Сами, сами ищите тему! — отмахивался Ксаныч, когда мы приставали к нему. — Проявляйте инициативу.
И мы маялись который день, раздираемые сомнениями и спорами. Откровенно говоря, все портил Ленька. Он или многозначительно молчал, ехидно улыбаясь, или без конца разглагольствовал. Последнее время у него появилась эта противная привычка молчать и улыбаться, будто он знает что-то такое, о чем другие и не подозревают. Знает, но не скажет. Очень эта его привычка меня раздражала, да и не только меня, а и всех остальных. Раздражала потому, что на поверку оказывалось: ничего Ленька не знал.
— Хватит плестись в хвосте у современности! — выкрикивал он, становясь в позу. — Идти впереди, быть в поиске! Искать и находить!
— Что искать и находить? — прищуривалась Светка.
Ленька неопределенно водил руками — жест, который он перенял у одного московского режиссера, приезжавшего на студию. И его ясе тоном говорил:
— Все. Новое. Необычное. И даже не-ки-но-ге-ничное.
Однажды он принес на студию какой-то журнал и показал статью известного драматурга, который писал, что в кино время от времени должны появляться «безумные идеи».
Чего-чего, а безумных идей у Леньки хватало. То он предлагал нам смастерить батискаф и снять фильм в глубинах моря, то, наоборот, залезть на хребет Черского и снять «заоблачный фильм».
Самое удивительное было то, что Ксаныч нисколько, не высмеивал Леньку. Он лишь говорил:
— А вы спорьте, спорьте с ним. Доказывайте, переубеждайте. Не сумеете доказать — значит, он прав.
И все из кожи вон лезли, споря с Ленькой. Вот и сегодня, едва я отложил в сторону книгу «Остров сокровищ», он схватил ее и сразу же выпалил:
— Нашел! Остров сокровищ!
— Это моя книга! — полез я к нему. — Ишь ты, нашел!
— Не книгу нашел, а идею, балда! — Ленька быстро переходил от научных выражений к ругательным, за что его часто жучил Ксаныч.
— Какую там идею, — я вырвал книгу из его рук. Но Леньке книга уже была не нужна. Он забегал по студии, размахивая руками:
— Надо снять фильм про остров сокровищ. Понимаете?
— Да ведь был уже такой фильм! — вытаращил глаза Дрововоз.
— И не один, — вставил Василек. — Черно-белый и цветной.
— Это художественные! — огрызнулся Ленька. — Мы же не снимаем художественные. А нужно найти остров сокровищ…
— Где ты его найдешь?
— Мало ли где… Есть такие острова.
— Нет таких островов, — авторитетно заявил я, постукивая пальцем по книге. — Был один, и на том уже сокровищ тю-тю…
— А я тебе говорю, есть! — крикнул Ленька.
— Нет!
— Есть! — Ленька придвинулся ко мне и угрожающе засопел.
— Мальчики, не петушитесь, — пропела Светка. В ее голосе было столько превосходства, что я действительно почувствовал себя петухом. — Разговаривайте спокойно. Итак, Ленечка, что ты предлагаешь?
Ленька тоже остыл и заговорил тише.
— Острова сокровищ открывают и в наше время. Я по телевизору видел такую передачу, точно, точно! И вообще, сокровища чаще всего прятали на островах. Положение клочка суши, окруженного водой…
Он опять перешел на научный язык и прочитал целую лекцию. По его словам выходило, что любой остров битком набит сокровищами. Копни в любом месте — и обязательно найдешь мешок, набитый золотом, сундук или на худой конец горшок. Он говорил уверенно, словно сам открыл не один остров сокровищ, совал всем в доказательство свою потертую записную книжку с неразборчивыми каракулями, и мы вдруг поверили ему.