Закуски, суп, горячее блюдо и десерт. Вишневый ликер, мадера, красное вино и портвейн. Тарелки с позолоченными краями, серебряные приборы и хрустальные бокалы. Все это вносили и уносили Штеффи с Эльной, пока гости ели и беседовали.
— Благодарю, еще немного.
— Нет, спасибо, достаточно.
За десертом жена доктора снова хлопнула в ладоши. Штеффи как раз собиралась наполнить ликером рюмку пожилой дамы.
— Обычно хозяйка больше помалкивает, — сказала фру Сёдерберг, — но я с удовольствием хотела бы представить вам кое-кого. Вот наша малышка Штеффи, наша пансионерка. Она приемный ребенок в рыбацкой семье, у которой мы снимали летом дом.
Все взгляды устремились на Штеффи. Она почувствовала, что краснеет. Рюмка дамы была уже полна, но густая жидкость все бежала из бутылки, перелилась через край, и на скатерти образовалась липкая лужица.
В следующее мгновение Эльна оказалась рядом и забрала у нее бутылку. Штеффи бросилась в кухню. По пути она слышала обрывки фраз:
— Несчастная маленькая беженка… девочка не привыкла к такому…
— Нет, из Вены…
— У них не было средств, чтобы позволить ей учиться, поэтому мы охотно помогли…
В кухне она сорвала с себя передник. Никакие увещевания Эльны не могли ее заставить вернуться в столовую и продолжить подавать десерт.
Глава 10
Поздно вечером в дверь между комнатами Штеффи и Свена постучали. Штеффи уже давно сняла темно-синее платье и натянула сорочку. Но она не спала, а сидела в постели, накрыв одеялом ноги, с включенным светом.
— Стефания? Ты спишь?
Сама того не желая, она ответила:
— Нет.
— Можно войти?
— Нет, — снова сказала она. — Уходи!
— Милая Стефания, только на минутку. Я хочу поговорить с тобой.
— Нет.
— Стефания! Не будь такой упрямой! Только на минутку.
— Ладно, заходи.
Свен открыл дверь и тихо затворил ее за собой.
— Я понимаю, ты злишься на меня, — сказал он. — Но ты тоже должна понять, что я не мог ничего сделать. Ты же знаешь, я пытался поговорить с мамой об этой глупости, будто ты должна есть в кухне. Я понятия не имел о том, что она хотела, чтобы ты прислуживала сегодня вечером. К тому же в старом траурном платье Карин.
— Ты мог сказать что-нибудь, — ответила Штеффи. — По крайней мере, мог сказать: "Привет, Стефания".
Свен помолчал какое-то время. Затем ответил:
— Ты должна понять, я завишу от них. От них и их проклятых денег. Они содержат меня и взамен ожидают, чтобы я соблюдал определенные правила. Ты понимаешь?
— Нет! — крикнула Штеффи. — Нет, я не понимаю! Уходи отсюда! Сейчас же!
Она бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку.
Всю неделю Штеффи избегала встреч со Свеном. Она просыпалась раньше, чем обычно, наскоро ела свой завтрак и к приходу Свена уже покидала кухню. После обеда учила уроки в школьной библиотеке или сидела на скамейке у пруда Белых Лилий. Вернувшись домой, торопливо проскальзывала в свою комнату и закрывала дверь.
В субботу, спустя неделю после званого ужина, Штеффи наконец должна была отправиться на остров. Сразу после школы она поедет на трамвае, а затем — на пароходе от Деревянного пирса. Она решила собрать вещи в пятницу вечером и взять их с собой в школу. Это была грязная одежда и подарок для Нелли, коробочка с мелками.
Выйдя на школьный двор, Штеффи удивленно остановилась. За оградой рядом с велосипедом стоял Свен. Козырек его школьной кепки поблескивал на солнце.
— Стефания! — крикнул он.
Гариетт и Лилиан, шедшие за Штеффи, вытянули шеи, чтобы увидеть, кто кричал. Штеффи направилась к ограде, спиной чувствуя их любопытные взгляды.
— Я решил подбросить тебя до парохода, — сказал Свен. — Не сердись на меня, Стефания.
Как она могла сердиться на него, когда он смотрел ей прямо в глаза, серьезно, но с веселой искоркой во взгляде?
— Я не сержусь, — ответила Штеффи. — Но нам лучше поторопиться. Пароход отходит через двадцать минут.
Свен прикрепил ее сумку к багажнику. Штеффи пришлось сесть перед ним, на раму. Она знала, что весь школьный двор смотрит на нее.
— Пока, Стефания! — крикнула Май Карлсон. — Увидимся в понедельник!
Велосипед мягко покатил прочь от школы, через площадь Гёта, вдоль улиц и сквозь поток машин в Центре города. Она сидела так близко к Свену, что чувствовала спиной тепло его тела. Крутя педали, Свен насвистывал одну из своих любимых мелодий. Штеффи чувствовала себя легкой, почти невесомой, словно велосипед летел, лишь слегка касаясь земли.
Путь до Деревянного пирса показался очень коротким. Свен затормозил и помог ей слезть. Оставил велосипед на велостоянке и отнес ее сумку на пристань.
— Увидимся завтра вечером, — сказал он. — Передай привет Янсонам и скажи, что я надеюсь снова пожить у них следующим летом.
Штеффи стояла на палубе, пока Свен не исчез из виду. Здесь, на реке, ветер казался холоднее. Деревья начинали отливать золотом. Была осень, ее вторая осень в Швеции. Штеффи села с книгой в салоне.
Пароход приплыл к острову, Штеффи вышла на переднюю палубу и пристально вглядывалась, чтобы увидеть, не встречает ли ее кто-нибудь.
Все осталось прежним: волнорез, причал, мостки, рыбацкие лодки и навесы. У одного из них ждала тетя Марта со своим велосипедом.
— Эверт постарается приехать домой завтра, — сказала она. — Поэтому вы успеете повидаться.
Так же, как тогда, когда Штеффи приехала на остров в первый раз, тетя Марта велела ей сесть позади на багажник, а сумку поставить на колени. Штеффи было интересно, что бы сказала тетя Марта, узнай она, что сегодня ее уже подвозили на велосипеде.
Мальчик. Мальчик, которого она любила.
Но об этом тете Марте лучше не говорить. По пути домой они остановились у тети Альмы. Выбежала Нелли и обняла Штеффи.
— Почему ты не приехала на прошлой неделе? — упрекнула она сестру. — Я скучала по тебе.
Штеффи достала пакетик с мелками и протянула его Нелли. Это был подарок к ее восьмилетию через несколько дней. Тетя Альма забрала пакетик.
— Иначе Нелли не сможет удержаться и откроет его, — улыбнулась она.
Они пили сок и кофе, а потом Штеффи с тетей Мартой поехали дальше, к белому домику на западном берегу острова. Дом на краю земли, как его мысленно назвала Штеффи, увидев впервые.
Перед тем как войти, Штеффи обошла дом. Небольшая лодка лежала у причала, пахнущая свежестью простыня сушилась на веревке для белья.
— Ты уже была в пятидесятнической церкви в Гётеборге? — поинтересовалась тетя Марта, когда они сели ужинать за кухонным столом.
Штеффи покачала головой.
— Тебе было бы полезно как-нибудь сходить туда, — сказала тетя Марта.
— Мне нужно все время учиться, — сказала Штеффи. — Иначе я не получу стипендию на следующий семестр.
— Конечно, ты должна хорошо заниматься в школе, — сказала тетя Марта, — но душа тоже должна получить свое. Я беспокоюсь за тебя. В городе так много соблазнов.
Штеффи знала, что тетя Марта имела в виду под соблазнами: кинотеатры и танцы, помада и химическая завивка. И мальчики.
— Я должна учиться, — повторила Штеффи. — Я едва успеваю думать еще о чем-нибудь.
— Это хорошо, — сказала тетя Марта. — Ты хорошая девочка. Я знаю, ты не доставишь нам огорчений.
Вечером Штеффи заснула на узкой кровати в мансарде. Ее старый плюшевый медвежонок сидел в ногах. Угольно-черные глазки приветливо поблескивали в темноте.
Глава 11
Воскресное утро на острове означало воскресную школу в пятидесятнической церкви. Но Штеффи была в гостях и могла туда не ходить. Вместо этого она села на велосипед и поехала к Вере.
Вера жила со своей мамой в домике на краю поселка у пристани. Дом был выкрашен в белый цвет, но краска стала такой грязной и обшарпанной, что он выглядел скорее серым. На крыше не хватало нескольких черепичин, а дверь жалобно скрипела, когда Вера открыла ее и впустила Штеффи.
Папа Веры утонул еще до ее рождения, за несколько недель до свадьбы с Вериной мамой. Тетя Марта говорила, что Вера родилась вне брака, и в голосе ее слышалось осуждение. Но, несмотря на это, Вера нравилась тете Марте, и она ничего не имела против того, чтобы Штеффи дружила с ней.
Мама Веры просунула голову в дверь кухни и поздоровалась со Штеффи. Она была довольно молода, моложе мамы Штеффи, но выглядела усталой и измотанной. Волосы, такие же рыжие, как и у Веры, растрепаны, во рту не хватало двух верхних зубов.
— Пойдем, — сказала Вера и потянула за собой Штеффи наверх по чердачной лестнице. Летом Вера обычно жила в каморке на чердаке, зимой делила комнату с мамой.
На чердаке было темно и пахло затхлостью. Непонятного вида вещи, упрятанные вдоль стен под скошенным потолком, старые одеяла и тряпье висели на потолочных балках. Штеффи немного боялась Вериного чердака. Она бы не захотела подниматься туда вечером одна, а тем более — спать в каморке.
Вера отворила низкую дверь и пропустила Штеффи вперед. В комнатке помещались только кровать и ящик, где Вера хранила свою одежду. Уроки она обычно делала в кухне. Теперь Вере не надо было заниматься. Она окончила школу после шестого класса, как большинство детей на острове. Штеффи пришлось бы сделать так же, если бы не жена доктора и стипендия.
Она не должна забывать, чем обязана жене доктора. Тем, кто выделил стипендию "одаренной девочке без собственных средств", и комитету помощи, который помог ей попасть в Швецию.
С тетей Мартой и дядей Эвертом было по-другому. Они не требовали признательности за то, что взяли ее, и поэтому Штеффи была им благодарна.
Девочки сидели рядом на кровати.
— Как у тебя дела? — спросила Вера, — В городе?
Штеффи описала большую квартиру семьи доктора, а Вера слушала, открыв рот.
— У меня будет такая же, когда вырасту, — сказала она. — Я тоже буду так жить.
Штеффи мечтала стать врачом. Вериной мечтой было выйти замуж за богатого и жить в городе, иметь много денег и красивой одежды и прислугу.
Когда Штеффи рассказала об Алисе, которая жила в огромной кирпичной вилле у пруда Белых Лилий, Вера глубоко вздохнула.
— Пруд находится в их саду? — спросила она.
— Нет, — ответила Штеффи. — Он в парке.
— Вот бы мне виллу со своим собственным прудом с лилиями в саду, — сказала Вера.
Штеффи хотела рассказать Вере, что богатая красивая Алиса выглядит несчастной. В то время как Май из Майорны полна радости и оптимизма. Но не знала, какие слова подобрать, чтобы Вера поняла.
— Да ну! — сказала вместо этого Штеффи. — Пруд не может сравниться с целым морем.
— Ты ведь не скучаешь по острову? — спросила Вера. — Теперь, когда у тебя все хорошо.
— Иногда. Я скучаю по Нелли и по тебе.
— Так же сильно, как по дому?
Штеффи помедлила с ответом. Дома — это значит быть с людьми, которых знаешь всю свою жизнь, разговаривать на своем языке и не бояться, что тебя не поймут. Дом — это место, где ты можешь быть самой собой.
— Нет, — сказала она. — Не так сильно. Или по-другому.
— А Сильвия? — спросила Вера. — Ты ее встречала? Вы учитесь в одном классе?
— Нет, она ходит в параллельный класс. С Ингрид. Я никогда с ними не разговариваю.
Вера рассказала, что слышала от Гунвор, которая слышала от Майбритт, которая в свою очередь слышала от Барбру: неделю назад Сильвия приезжала домой и привезла с собой записку от классной руководительницы, где было написано, что ей следует уделять учебе больше внимания, если она хочет учиться в Гётеборге.
Штеффи кивнула. Это ее не удивило. В школе на острове Сильвия имела репутацию способной ученицы. Ей не нужно было напрягаться, чтобы получать хорошие отметки. В Гетеборгской школе дела обстояли иначе. Там все считались лучшими ученицами в своих прежних классах. Хорошие отметки там нужно было заработать.
— Так ей и надо, — сказала Вера.
— Угу, — рассеяно подтвердила Штеффи. Словно Сильвия не имела к ней никакого отношения. Она осталась в прошлом.
Девочки покатались на велосипедах, наслаждаясь прекрасной осенней погодой. Чистым прозрачным воздухом дышалось легко. Вереск отцвел, а листва невысоких деревьев начала желтеть. Они собирали последние ягоды ежевики в своем, известном только им месте, а потом отправились туда, где Вера учила Штеффи ездить на велосипеде.
Остров и Вера, они связаны воедино.
К послеобеденному кофе у тети Марты пришла тетя Альма с Нелли и своими двумя детьми. Разговаривая по-немецки с Нелли, Штеффи заметила, что сестра смешивает немецкие и шведские слова.
— Ты не должна забывать немецкий! — сказала Штеффи. — Нельзя! Каково это будет, когда мы снова встретим маму с папой?
— Мне же не с кем разговаривать по-немецки, когда тебя здесь нет, — угрюмо ответила Нелли.
— Ты должна читать, — сказала Штеффи. — Перечитывай свои старые книги. Можешь взять мои. И пиши домой по крайней мере одно письмо в неделю. Обещай, что будешь делать это!
— Ладно, — ответила Нелли. — Только не зуди!
Тикали большие настенные часы. В шесть часов пароход уплывает в Гётеборг. В пять они сядут ужинать. Штеффи надеялась, что дядя Эверт к этому времени будет дома. Иначе пройдет еще месяц, прежде чем она увидит его.
В половине пятого тетя Альма с малышами отправилась домой. Тетя Марта накрыла кухонный стол на троих, часы в комнате пробили пять, а дяди Эверта все еще не было.
— Нам лучше поесть, — сказала тетя Марта. — Тебе нельзя опаздывать на пароход.
В полшестого ужин был съеден и посуда вымыта. В сумке Штеффи лежали чистые простыни и белье.
— Пора ехать, — сказала тетя Марта. — Ничего не поделаешь.
Штеффи снова сидела на багажнике позади тети Марты и держала сумку на коленях. У каждого поворота она надеялась, что еще встретит дядю Эверта.
— Увидишь, они успеют причалить, когда мы спустимся к пристани, — сказала тетя Марта.
Они подошли к причалу, но место, где обычно стояла «Диана», рыболовная лодка дяди Эверта, пустовало. Тетя Марта оставила велосипед у навеса для лодок и повела Штеффи по небольшому пирсу, к которому причаливал пароход.
Только пароход отошел, как послышался глухой рокот. Рыбацкая лодка подходила к причалу. Это была "Диана".
Штеффи бросилась на другую сторону палубы. В рулевой рубке на «Диане» стоял дядя Эверт в голубых брюках и шерстяном свитере.
— Дядя Эверт!
— Штеффи! — крикнул он и помахал рукой. — У нас были неприятности с мотором. Не смогли приехать раньше.
— Ничего! — крикнула Штеффи в ответ. — Я скоро вернусь домой.
Домой. Остров, наверное, тоже дом, хоть и по-другому.