— Сколько это стоит? — спросила она.
— Девяносто два эре за самые дешевые места, — сказала Гарриет.
У Штеффи в копилке было только пятьдесят эре. Нужно занять еще пятьдесят, а долг вернуть из денег на карманные расходы, которые жена доктора давала ей каждое воскресенье. Но у кого занять? У Май никогда не бывает денег, и, кроме того, Штеффи не хотела ей рассказывать, что пойдет в кино с Гарриет и Лилиан.
— Ты не одолжишь мне пятьдесят эре?
— Конечно, — сказал Свен. — Что ты хочешь купить?
Легче всего солгать и сказать: книгу. Но тогда бы Свену захотелось узнать, какую книгу, а возможно, он спросил бы о ней позже. Штеффи решила рассказать ему все как есть.
— Я пойду в кино, — сказала она. — С двумя моими одноклассницами.
— Что вы будете смотреть? — спросил Свен. — Не "Гроздья гнева"? Говорят, это хороший фильм. Я и сам хотел его посмотреть.
Жаль, что это оказался не тот самый фильм, на который она идет.
— Нет, — ответила Штеффи. — "Пока мы не встретимся снова".
— Вот как. Романтическая история, — раздраженно сказал Свен. — Ты же ничего не знаешь о любви. Тебе ведь только тринадцать.
— А может, знаю.
— Неужели? — удивился Свен. — Как же зовут этого счастливчика?
Штеффи молчала, пожалев обо всем на свете. О том, что сказала, как называется фильм. О том, что вообще попросила у него деньги.
— Наверное, это какая-нибудь кинозвезда, — продолжал Свен. — Можно угадать? Кэри Грант? Лесли Ховард? Или, может быть, Кларк Гейбл?
— Прекрати! — воскликнула она, чувствуя, что сейчас расплачется. Что он о ней, собственно, думает?
— Я просто пошутил, — сказал Свен. — Не дуйся.
В субботу вечером Штеффи особенно старательно причесалась и надела нарядное платье, хотя знала, что его никто не увидит под пальто. Без пятнадцати семь девочки договорились встретиться у кинотеатра. Это недалеко, только перейти улицу.
Штеффи пришла вовремя. У освещенного входа, напоминавшего греческий храм с коринфскими колоннами на фасаде, уже толпилось много народа. Штеффи встала в очередь, вскоре подошли сначала Лилиан, затем Гарриет.
Они купили билеты и пакетик сливочной тянучки на троих. Вахтер в униформе надорвал билеты и улыбнулся:
— Вы захватили носовые платки, а, девочки? Здесь вы будете плакать.
Сначала показывали документальные фильмы. Сюжет первого — о велогонке. Мальчика-победителя звали Ласе. У него были веснушки и кривой передний зуб, заметный, когда мальчик улыбался и махал рукой в камеру.
Затем шла немецкая военная кинохроника. На аэродроме у Английского канала в немецкие самолеты грузили бомбы. Самолеты поднимались в воздух, и вместе с ними камера. Немецкие самолеты вступили в бой с английским истребителем и сбили его. Горящий английский самолет упал на землю.
Штеффи было интересно, успел ли пилот выпрыгнуть с парашютом. Бойкий голос диктора ничего об этом не сказал.
После киножурнала настало время самого фильма. Занавес задернулся и медленно открылся снова, музыка заполнила зал.
Приговоренный к смерти человек скрывается от наказания, но схвачен одним из сыщиков в Гонконге. На борту судна, который должен отвезти его в Сан-Франциско на электрический стул, он встречает женщину, темноволосую, бледную и очень красивую. Она страдает от неизлечимой болезни сердца и скоро умрет. Они влюбляются, но никто из них не хочет рассказывать друг другу, что у них осталось очень мало времени. Когда они целуются в последний раз, оба знают, что никогда больше не увидятся, но, щадя чувства друг друга, ничего об этом не говорят.
Это было печально и красиво. Слезы бежали по щекам Штеффи, и она слышала, как громко рыдала Лилиан.
Растроганные девочки вышли через боковую дверь вместе с остальными зрителями.
— О, как это было прекрасно! сказала Лилиан. — И как она была красива в том длинном платье!
— А как идут ей темные волосы! — вторила ей Гарриет. — Тебе повезло, что ты брюнетка, Стефания. Темноволосые женщины таинственны и романтичны.
— Я считаю, она похожа на Алису, — сказала Штеффи.
— Алису? Вот уж вряд ли!
Голос Лилиан звучал негодующе:
— У Алисы вовсе не такие черты лица. В таком случае она больше похожа на тебя.
— Ты шутишь, — сказала Штеффи.
— Да нет же, — сказала Гарриет. — У тебя такие же выразительные глаза и длинные ресницы.
Они говорили так увлеченно, что никого не замечали вокруг себя. Когда Штеффи увидела знакомое лицо в толпе, скрываться было уже поздно.
Круглое добродушное лицо принадлежало фрекен Хольм, кассирше с почты, той самой, что была источником всех сплетен на острове.
— Подумать только, малышка Штеффи! — сказала она. — Ты тоже ходила в кино? А я-то думала, что Янсоны такие религиозные. Это моя сестра, она живет в Гётеборге. Как я понимаю, эти девочки — твои одноклассницы? Было приятно встретить тебя, дружок. Увидимся на почте, в следующий раз приедешь на остров, тогда и поболтаем.
Штеффи застыла от страха. В понедельник фрекен Хольм вернется на остров, сядет в своем почтовом отделении и расскажет всем, кто захочет ее слушать, как погостила у сестры в Гётеборге, как они сходили в кино и случайно встретили у кинотеатра Штеффи. Не позднее вторника тетя Марта все узнает, так же как и остальные прихожане пятидесятнической церкви.
Глава 17
Всю неделю после похода в кино Штеффи ждала, что появится тетя Марта в пальто и шляпке и отчитает ее, а то и домой заберет, подальше от городских соблазнов.
Но от тети Марты не было никаких вестей. Может, ей повезло и фрекен Хольм обо всем забыла? Может, кассирша не придала особого значения тому, что случайно столкнулась со Штеффи в Гётеборге. Наверняка ей было о чем рассказать, вернувшись от сестры.
В четверг после школы Штеффи отправилась в гости к Май. Девочки шли с трамвайной остановки, как вдруг Штеффи прямо перед собой увидела Свена. На этот раз не было никаких сомнений: их разделяли лишь метров двадцать, и Штеффи была совершенно уверена, что это он. Свен вошел в пивную.
Штеффи замедлила шаг и бросила взгляд в окно. Она увидела, как Свен повесил пальто и сел за стол. Он сидел спиной к окну и заслонял стол своим телом. Штеффи не смогла разглядеть, был ли с ним кто-нибудь еще.
— Кого ты там высматриваешь? — спросила Май. — Кого-нибудь из знакомых?
— Нет, — ответила Штеффи. — Так просто.
— И правда, — сказала Май, — ты ведь никого здесь не знаешь.
Едва они вошли в ворота дома, где жила Май, как подбежала Бриттен.
— Май! Май! — кричала она. — Иди скорее! Нинни не может дышать. Быстрее!
Май бросилась во двор, Штеффи — за ней. Нинни сидела в небольшой куче щебенки, заменявшей песочницу. Она кашляла и задыхалась и одновременно пыталась кричать. Личико посинело, словно ее душили.
— Нинни! — закричала Май и подхватила ребенка на руки. — Нинни, не умирай!
Штеффи вспомнила один эпизод, случившийся много лет назад, когда Нелли была совсем маленькой.
— Быстро! — сказала она Май. — Нам нужно отнести ее домой. Бриттен, ты ведь знаешь, где мама?
Бриттен кивнула.
— Беги туда поскорее. Скажи, пусть она вызовет врача. У Нинни круп.
— Откуда ты знаешь? — спросила Бриттен, но Май подтолкнула ее и закричала:
— Ты слышишь, что сказала Стефания?! Беги!
Бриттен бросилась прочь. Май побежала по лестнице с Нинни на руках, Штеффи за ней.
— Мы должны вскипятить воду, сказала Штеффи.
— Возьми эмалированный бак в кладовой.
Штеффи зажгла газовую плиту и налила воду в бак. Нинни натужно кашляла. Звук был отвратительный, словно у нее внутри что-то вот-вот разорвется.
— Есть какая-нибудь старая простыня, которую можно намочить и повесить?
— Возьми простыню близнецов в ящике под кухонным диваном.
Штеффи выхватила две простыни из диванного ящика и сунула их под кран с водой. Когда они намокли, Штеффи развесила их на бельевой веревке, натянутой поперек кухни. Вода капала на пол, и образовалась лужица.
Нинни, дугой выгнув спину, задыхалась. Ее круглое личико побледнело до синевы.
— У вас есть зонтик?
— Зонтик? — озадаченно спросила Май.
— Она должна вдыхать пар, — сказала Штеффи. — Нам нужен зонтик, чтобы удержать вокруг нее влажный воздух.
— У нас нет зонта, — ответила Май и услышала свой голос словно со стороны. — Она умирает, ты разве не видишь, она умирает!
Тогда вместо зонта мы возьмем одеяло, — сказала Штеффи.
Она вытащила из ящика кухонного дивана одеяло. Май сидела на стуле и качала на руках Нинни. Она плакала.
Наконец вода вскипела.
— Пойдем, — сказала Штеффи. — Держи Нинни поближе к баку, но так, чтобы она не обожглась.
Май держала голову Нинни над баком, из которого валил пар. Штеффи взяла одеяло и накрыла им, словно пологом, Май, Нинни и бак.
Через несколько минут кашель Нинни ослабел и дыхание стало спокойнее. Сначала она барахталась, пытаясь высвободиться из объятий Май, но через некоторое время успокоилась и обмякла.
— Я задыхаюсь, — послышался из-под одеяла голос Май. Ее лицо покраснело, очки запотели.
— Давай я немного подержу Нинни.
Они поменялись местами.
Под одеялом было нестерпимо жарко. Вспотевшее тельце Нинни скользило в руках. На счастье Штеффи, прибежала мама Май, а за ней и Бриттен.
— На улице ждет такси. Дай ее мне, мы поедем в больницу.
Они отнесли Нинни в такси и соорудили маленький шатер из мокрой простыни на заднем сиденье. Мама Май захлопнула дверь, и такси уехало.
— Откуда ты все это знаешь? — спросила Май.
— Мой папа врач, — сказала Штеффи. — Он делал так моей младшей сестре, когда у той был круп.
Через два часа вернулась мама Май. Нинни пришлось остаться в больнице до завтра.
— С ней ничего опасного, — сказала мама Май. — Приступ прошел, и она спала, когда я приехала. Доктор сказал, малышке повезло, что она сразу стала вдыхать пар, иначе все могло быть гораздо хуже.
— Я так испугалась, — сказала Май. — Думала, что она умрет.
— Вы все сделали правильно, — сказала мама Май. — Стефания, ты ведь понимаешь, как я тебе благодарна.
Благодарна. За последние полтора года Штеффи только и слышала, что должна быть благодарной всем, кто ей помогал. И теперь она испытывала непривычное, но приятное чувство.
Мама Май не вернулась на работу. Она долго сидела в кухне и пила кофе.
— После такого тяжелого испытания нужно подкрепиться, — сказала она и послала Бриттен купить две венские булки. Штеффи с Май съели одну, а Бриттен с мамой — вторую.
В этот день уроков они так и не сделали. Соседки, услышав переполох и увидев у ворот такси, приходили одна за другой и спрашивали, что случилось. Мама Май угощала их кофе и рассказывала. Соседки охали и хвалили Штеффи и Май.
Штеффи немного смущало внимание к ней, но в то же время она чувствовала гордость. Когда она шла к трамвайной остановке, ее так переполняли впечатления, что она даже не подумала выяснить, был ли в пивной Свен.
Глава 18
Штеффи вернулась домой и увидела на столике в прихожей письмо.
"Любимая Штеффи!
Спасибо за письмо, оно нас очень обрадовало, и прости, что задержались с ответом! Мы так много и тяжело работаем, что трудно найти время для самого важного: написать вам с Нелли.
Мама больше не работает у той пожилой дамы, она устроилась на фабрику. Это значит, что ее путь на работу стал еще дольше, чем прежде. После обеда она часами стоит в очереди в магазине, где евреям разрешено делать покупки и где продают полусгнившие овощи и испорченное мясо, которое не берут в обычных магазинах. Теперь мне тоже приходится ходить на работу пешком, туда и обратно, потому что евреям запретили ездить на сороковом маршруте трамвая до Еврейского госпиталя!
Жизнь здесь становится все более и более невыносимой, и все, кто могут, стараются покинуть страну. Твоя подружка Эви уехала вместе с родителями на прошлой неделе. Они верили до последнего, что их не тронут, потому что мама Эви — католичка, но теперь гонения такие, что никто не чувствует себя в безопасности. Они уехали к родственникам в Бразилию через Португалию.
Мы сами вместе с тетей Эмилией и ее мужем подали новое заявление в консульство США. Тете Эмилии посчастливилось связаться с дальним родственником из Нью-Джерси, он обещал попытаться нам помочь. Может, на этот раз повезет больше. В любом случае мы не теряем надежды, пока знаем, что вы, девочки, ждете нас. Но если не повезет и если письма станут доходить до вас редко, ты должна помнить, мы думаем о вас с Нелли каждый день, да что там, каждый час.
С любовью, твой папе,".
Радость, которую Штеффи только что чувствовала, мгновенно исчезла.
Вот бы приехать домой и рассказать родителям, что она сегодня сделала. Они бы, конечно, гордились своей дочерью.
Почему же над ней словно нависла мрачная тень? Почему она не может, как другие девочки, огорчаться только из-за неважных отметок или что нос недостаточно прямой?
Почему родители отправили ее в Швецию?
Для ее же блага, конечно, но все же…
Штеффи чувствовала себя совершенно одинокой и покинутой.
За стеной в комнате Свена послышалась музыка. Она осторожно постучалась к нему.
— Входи.
Штеффи открыла дверь.
— Это ты? Заходи и садись.
Свен убрал со стула несколько книг и стопку бумаги, а сам сел на кровать. Штеффи осталась стоять посреди комнаты.
— Что такое? — спросил Свен. — Что-нибудь случилось?
Штеффи заплакала. Тихо, только слезы бежали по щекам.
— Стефания, — сказал Свен, — милый мой друг. Иди сюда и садись.
Штеффи не двинулась с места. Тогда Свен поднялся, взял ее за руку и подвел к кровати. Они сели рядом, и Свен обнял ее за плечи. Штеффи положила голову ему на грудь, чувствуя тепло его тела. От Свена едва уловимо пахло лосьоном для бритья. Никогда еще она не была так близко к нему.
Они сидели тихо-тихо. Вот бы сидеть так целую вечность, не двигаясь. Он обнял ее за плечи, она склонила голову ему на грудь. Штеффи слышала, как бьется его сердце.
Наконец Свен слегка отстранился и приподнял ее лицо за подбородок.
"Сейчас, — подумала Штеффи и закрыла глаза. — Сейчас, сейчас он меня поцелует".
В ожидании она чуть раскрыла губы, как это делала героиня фильма.
Но Свен ее не поцеловал. Он достал чистый носовой платок из кармана брюк и вытер ей слезы. Затем поднялся и подошел к граммофону. Только сейчас Штеффи заметила, что музыка закончилась, а игла царапает пластинку.
— Что случилось?
Он выдвинул стул и сел напротив нее.
— Я получила от папы письмо.
— Что он пишет?
— Все так ужасно. Маме приходится работать на фабрике, и у них не хватает еды, а папе запрещено ездить на работу на трамвае. Эви уехала в Бразилию, и мы, наверное, никогда больше не встретимся.
Все ее мысли и мечты, вся тоска и беспокойство выплеснулись наружу, словно поток, прорвавший плотину.
Свен слушал.
— Как бы я хотел тебе помочь, — сказал он, когда Штеффи замолчала. — Я бы сделал все, что в моих силах, лишь бы твоим родителям позволили приехать сюда.
Штеффи молча кивнула. Она знала, ничего больше не поделаешь. Тетя Марта и дядя Эверт, даже жена доктора уже испробовали все, чтобы мама с папой получили разрешение на въезд в Швецию.
— Друзья должны рассказывать друг другу обо всем, — сказал Свен. — Так ведь?
Штеффи снова кивнула. Но ей стало интересно, так ли откровенен с ней Свен или все-таки что-то скрывает. Что-то, что связано с районом Майорна и пивной.