— Ты так говоришь, будто собираешься настаивать. Ведь я объяснял тебе, что еще не сделал каросс! — возразил Цагн.
Тогда Тску-тен-гхауа воскликнул:
— О человек! Ты должен поделиться со мной этими котами! А иначе ты узнаешь, что собой представляет огонь. Мы обычно делимся друг с другом.
Но Цагн сказал, что он всегда знал, как входить в огонь.
Тску-тен-гхауа заговорил снова и сказал:
— Погоди, завтра ты почувствуешь, что такое огонь! Ты, кажется, вообразил, что огонь не может обжечь тебя?!
И Цагн сказал:
— Это неправда, ты знаешь, что огонь холодный!
Тогда Тску-тен-гхауа сказал:
— Погоди, ты еще увидишь! Вот заберешь этих котов, ляжешь спать, проснешься рано утром и отправишься с утра за котами. Начнешь разжигать огонь, думая, что войдешь в него невредимым. Но как только ты попытаешься войти в огонь, пламя обожжет тебя.
Тогда Цагн сказал:
— Этот, кажется, хочет обмануть меня.
Затем он ушел, он пошел спать. Рано утром он взял головешку и пошел к норам, которые заметил накануне. Он пошел туда рано, а Тску-тен-гхауа оставался дома. Он был сердит на Цагна и поэтому оставался дома.
И вот Цагн дошел до норы, поджег нору, он запел, как это делал Тску-тен-гхауа, он запел его песню. Затем он прыгнул в огонь — и огонь обжег его.
Он воскликнул:
— Дети антилопы каама! Вы должны идти!
И он полетел и плюхнулся в воду.
И он воскликнул:
— Друг наш! Лежи на старом месте! Тот человек сделал это!
Сказав это, он закричал:
— О волдыри! Ох! Ох! Ох!
Он стонал из-за волдырей — ведь огонь обжег его.
Он сказал, что не будет больше поджигать норы. Огонь обжег его, а вчера огонь не обжигал его. И он взял свои вещи и вернулся домой.
А молодой Ихневмон воскликнул:
— Кто сделал это? Кто обжег моего деда Цагна? Тогда Цагн рассказал молодому Ихневмону, что он сам обжегся, прыгая в огонь. Вчера огонь казался холодным, и вот он прыгнул в огонь.
Заговорил Квамманга, он сказал молодому Ихневмону:
— Дитя! Объясни деду, он, кажется, не отдавал Тску-тен-гхауа каждого второго кота. А мы обыкновенно делаем так, если хотим, чтобы огонь был спокойным и казался нам холодным. Тогда мы можем спокойно войти в огонь. Если же мы не отдаем Тску-тен-гхауа каждого второго кота, пламя обжигает нашу кожу, потому что Тску-тен-гхауа сердится. Потому мы обыкновенно отдаем ему каждого второго кота.
Тогда Цагн ответил, что он думал, будто у Тску-тен-гхауа много кошачьих шкур.
А Квамманга сказал:
— Мы обыкновенно даем ему шкуры, даже если их у него много. Тогда огонь спокойный и кажется нам холодным, и мы входим в огонь. Но огонь всегда обжигает нас, если мы не отдаем Тску-тен-гхауа каждого второго кота.
87. Как Цагн ходил в дом льва вместе с Квамманга и Ихневмоном
Квамманга сказал:
— О Ихневмон, пойдем в дом льва, там нас угостят жареным мясом квагги!
Ихневмон согласился и сказал:
— Хорошо, пойдем.
И Цагн согласился и сказал:
— Давайте пойдем.
Но Ихневмон возразил:
— О Цагн, ты оставайся. Ведь мы собираемся пойти в дом льва, и ты испугаешься львов. Поэтому ты должен остаться здесь.
— Но я хочу пойти с вами, чтобы посидеть там и поговорить с ними. Я потолкую со своим старым другом, — сказал Цагн.
И Ихневмон согласился, он сказал:
— Да, дедушка, так и сделаем.
И вот они отправились. Они наткнулись на следы львов.
— Это следы моих братьев, — сказал Ихневмон. — Вот здесь след одного брата, а вон там — след другого брата. Вот след моего деда, а вот здесь — след другого деда. Они несут мясо квагги.
Квамманга сказал:
— Пойдемте к источнику.
Так они и сделали. Они шли по следу львов.
Ихневмон сказал:
— Вот кровь квагги. Они, должно быть, идут нагруженные. Мы поедим мяса квагги.
Они пришли к водоему. Один из львов встал. Ихневмон сказал:
— Вот моя бабушка поднимается.
Квамманга сказал:
— Вон встала дочь, а там поднимается еще одна старая женщина, ее голова — седая.
А один львенок сказал:
— О Седая Голова! Вон идет Квамманга и с ним Ихневмон.
Тут Цагн стал просить:
— О Ихневмон, положи меня в свой мешок!
Ихневмон остановился и сказал:
— Я хотел, чтобы ты остался дома. Ведь я знал, что ты испугаешься львов.
Цагн снова попросил:
— Положи меня скорее в мешок, о Ихневмон! Быстрее положи меня туда, чтобы львы меня не увидели! Засунь в мешок мои ноги, но не завязывай его. Пусть моя голова будет свободной. А ты клади в мешок мясо для меня. Я буду есть и выглядывать из мешка.
Цагн заговорил снова и сказал:
— Я знаю, ты хочешь, чтобы я сидел тихо.
— Конечно, я хочу, чтобы ты вел себя тихо, — ответил Ихневмон.
Цагн сказал:
— О Ихневмон, ты должен накрыть меня кароссом.
Ихневмон накрыл его кароссом.
Потом Цагн попросил:
— Положи внутрь скорлупу страусиного яйца с водой, чтобы я мог пить.
Ихневмон сделал и это.
Цагн сказал:
— Положи скорлупу возле моей головы, чтобы я мог напиться.
Скорлупу положили возле головы Цагна, и он напился.
В это время к ним подошел львенок. Он заметил Цагна и бросился назад с криком. Он бежал и звал свою мать. Затем львенок вернулся и остановился перед Квамманга. Он смотрел на мешок Ихневмона и увидел глаз Цагна, когда тот выглядывал из мешка, Цагн все выглядывал, и тогда львенок опять закричал, отпрянул и с криком бросился к своей матери. Мать успокоила его, и он замолчал.
— О мамочка, вытащи мне зайчонка из мешка Ихневмона! — стал просить львенок.
Он пошел снова поглядеть на Цагна. Он стоял у ног Квамманга и смотрел на Цагна. А Цагн подмигнул львенку и шепнул:
— Мне бы хотелось вырвать твой глаз.
Львенок с криком кинулся к матери. Мать подошла к ним. Она шла, топоча ногами, так как была сердита. Она наступила на Цагна, чтобы раздавить его.
— Буу, что это такое принесли ко мне? Почему ребенок кричит?
Тогда Цагн выпрыгнул из мешка, схватил перья и взлетел в небо. Ихневмон подбросил его вверх, и он полетел и позвал свой мешок, сделанный из шкурки теленка антилопы каама:
— О дети антилопы каама, приходите!
Он сказал, поднимаясь в небо:
— О сандалии, приходите, вы должны прийти! О колчан, приходи! О каросс, приходи! Шапка, приходи!
Затем он вошел в воду и сказал:
— Ха, поглядите! Мое имя — Цагн! Кто может быть мне равен?
Он вышел из воды, встал на берегу и позвал:
— О дети антилопы каама, подождите меня! О сандалии, подождите меня! О палка, подожди меня! О лук, подожди меня! Тетива лука, подожди меня! Каросс, подожди меня! Шапка, подожди меня! Сеть, подожди меня! Я мокрый, я все еще мокрый, я должен высохнуть.
Мешок из шкуры антилопы каама сказал:
— Этот человек бросил нас, а теперь вот как он заговорил!
А сандалии предложили:
— Давайте уйдем и оставим его, пусть он поговорит с нами в другом месте, потому что он смеется над нами и обманывает нас.
Каросс сказал:
— Мы так и сделаем, давайте так и сделаем.
Но Цагн сказал им:
— О каросс, сиди тут! О колчан, лежи там! О палка, лежи тут! О лук, лежи там! О сандалии, лежите здесь! О шапка, сиди тут!
Он обсох и пошел дальше пешком: вода смыла его перья. Он поднял каросс и надел его. Он подобрал колчан и понес его. Он поднял лук и повесил его на руку. Он сел и надел свои сандалии. Затем он встал и взял палку. Он пошел дальше, пока не пришел домой.
Там он сел и сказал своей жене-даману:
— Мы пошли в дом льва, и лев убил Квамманга.
Он обманул жену, он обманул ее, так как он лжец.
Он также сказал:
— Лев проглотил Ихневмона.
Так он обманул свою жену. Он солгал жене. Его жена сказала:
— Да, муж мой.
Затем они оба обманули дикобраза, жену Квамманга, и она поверила им.
Она встала и вышла. Тут жена Квамманга увидела, что ее муж идет вместе с другими, нагруженный мясом квагги. Она остановилась и сказала:
— Разве не Квамманга и его людей я вижу там? Вон они идут с поклажей!
Тогда жена Цагна встала и тоже вышла:
— Не Квамманга ли идет там с поклажей?
А Цагн все лгал и лгал дальше.
Тогда жена Цагна сказала мужу:
— Ты солгал мне, а я из-за этого сказала неправду жене Квамманга.
Цагн сказал:
— Я знал, что Квамманга придет и принесет мясо квагги.
— Ты сидишь тут и лжешь, — сказала жена Квамманга.
Тут Ихневмон подошел к хижине, положил мясо и сел. Подошел Квамманга, положил мясо квагги, которое он нес, и тоже сел. Он молчал. Он был сердит на деда Цагна. И тогда, раз Квамманга молчал, заговорил Ихневмон.
Ихневмон сказал:
— Цагн попросил меня спрятать его. А львенок подумал, что это зайчонок, и попросил свою мать вытащить для него зайчонка.
Так говорил молодой Ихневмон, сидя там.
Жена Квамманга сказала молодому Ихневмону:
— Я была уверена, что дед обманывает меня. Она была очень сердита, когда сказала это молодому Ихневмону.
И Цагн был сердит. Он улегся.
88. О том, как Цагна и Квамманга завалило камнями
Однажды Квамманга отправился в гости. Он был вдвоем с Цагном, и они пришли к дому пчел, которые жили вместе с даманами.
Юноша-пчела предложил Квамманга напиться из своей скорлупы яйца страуса, а юноша-даман предложил свою скорлупу яйца страуса Цагну, но налил в нее грязную воду. И Цагн напился из скорлупы дамана. Но, распробовав, что вода грязная, он проклял юношу-дамана.
В это время мать-даман, которая была тогда на своей охотничьей территории, чихнула, и из ее ноздрей выскочили капли крови. И от этого покатились камни. Падая, камни сказали «В-в-в-в-в-в-в», потому что с трудом отрывались: они держались крепко.
Тогда юноша-пчела обратился к своему деду Квамманга:
— Ты должен отправиться к огурцу-гамбро, мать проделала в нем дыру. Войди в нее. Из-за Цагна, который пришел с тобой, этого человека, который всех поддразнивает, камни покатятся на вас. Потому что с тобой пришел этот Цагн, который дразнится.
Квамманга встал. Он благополучно добрался до норы, сделанной в гамбро, и расположился там, а Цагн остался снаружи, потому что он пришел позже. И его забросало камнями. Камни плотно завалили его, а Квамманга остался цел и невредим.
Женщины у них дома сказали:
— Что могло случиться? Нужно послать ворону с куском жира на шее, чтобы она пошла и поглядела, где они.
И ворона с куском жира на шее отправилась. Кусочек жира был очень маленький, и на полпути ворона съела жир и повернула обратно. А маленький кусочек жира до сих пор белеет у нее на шее.
Люди послали другую ворону и тоже повесили ей на шею кусок жира. Она отправилась, но на полпути съела жир и повернула назад.
Тогда люди повесили кусок жира на шею пестрой вороне. И пестрая ворона отнесла жир туда, где был Квамманга. Она добралась до того места, где лежал Квамманга, где его придавило камнями, и стала парить над ним.
— Га! Га! Идет ли Квамманга? Когда ты отправишься? — сказала она.
Тогда заговорил Квамманга, он сказал:
— Иди и скажи людям деда, чтобы они пришли и вытащили меня, так как я проголодался, пока лежу здесь.
И пестрая ворона улетела; у нее на шее до сих пор еще виден жир, который люди тогда ей повесили. Она принесла жир обратно. И люди увидели, что жир еще там, на шее вороны. С тех пор жир навсегда остался у нее на шее. Шея вороны белая — ведь она принесла жир домой. Жир, который был у нее на груди, остался там навсегда — грудь у нее белая, а часть, которая была у нее на шее, осталась белым пятном на шее. Поэтому мы называем ее «пестрая ворона». Мы думаем, что белое оперение у нее на шее покрывает то место, где некогда висел жир.
Слон, жираф и носорог отправились вызволять Квамманга и Цагна. И Кауру, жена Цагна, тоже пошла, и Дикобраз, жена Квамманга. Они пошли, чтобы посмотреть, можно ли их вытащить из завала. Вот почему они отправились посмотреть.
Они увидели, что там навалены камни, огромные камни. Тогда они подумали, что Цагн и Квамманга смогут выбраться, так как камни большие. Жена Квамманга стояла и смотрела — показалось лицо мужа. И она подумала, что Квамманга сможет выбраться, потому что, как только люди сбросили сверху камни, показалось его лицо. Она стояла и глядела, как постепенно показывается тело Квамманга. Она подумала, что людям удастся вытащить его, ведь уже показалось его тело.
Наконец она увидела, что Квамманга вытащили. Она поблагодарила людей за то, что они вытащили Квамманга.
Кауру тоже стояла и смотрела, но Цагна не было видно — камни совершенно завалили его. Поэтому Кауру все стояла и глядела, но не видела его. Когда она поняла, что люди собираются бросить там Цагна, она попросила, чтобы они вытащили его. А люди хотели оставить его там погребенным под камнями. И Кауру принялась просить людей вытащить для нее Цагна — ведь он был ее мужем.
Она сказала:
— Цагн всегда был таким. Он расхаживает, устраивает разные проделки, когда меня нет с ним. Вы должны вытащить его ради меня. Я всегда наставляла его. Я говорила ему: «Ты не должен проказничать, когда ты идешь с Квамманга».
Цагн же поступал так, как будто он не слышал ее. Он продолжал свои проделки в домах чужих людей, хотя она говорила:
— Ты не должен проказничать.
Цагн должен был бы подумать о том, к чему приведет его поддразнивание. А он все дразнился, как малый ребенок; он все играет, как будто он ребенок, а не взрослый. Он ходит в дома чужих людей и проказничает, совсем не думая, что с ним Квамманга.
Поэтому-то, из-за его выходок, и Квамманга завалило камнями. А ведь это только Цагн проказничал, а Квамманга вел себя спокойно. Он понимал, что они в гостях у чужих людей. Поэтому Квамманга вел себя спокойно, он просто разговаривал, он беседовал.
Люди стали разбирать и оттаскивать камни, и вот они вытащили Цагна. Они грубо обращались с ним и ушибли его: ведь они были сердиты на него за то, что из-за него пострадал Квамманга.
Поэтому люди грубо выволокли его из-под камней. Они видели, что причиняют ему боль, потому что камни накрепко зажали его, но они были на него сердиты.
Тогда Цагн стал жаловаться, что у него болит кожа от ударов камней. И Кауру сказала:
— О люди! Прошу вас хорошо обращаться с Цагном ради меня.
А люди хватали камни и отшвыривали их в сторону и тащили Цагна. Цагн стонал, вскрикивал — ведь ему и правда было больно кожу. Он вопил, потому что камнями ему ободрало всю кожу. Он пронзительно кричал.
Прихрамывая, Цагн вместе со всеми двинулся к дому. Он шел, пошатываясь. Люди смазали ему лицо, чтобы облегчить боль, а ему очень хотелось есть. Поэтому он шел и покачивался от голода. Но люди все же смазали ему лицо; они хотели, чтобы его раны исцелились, чтобы он мог спокойно идти вместе с ними и вернуться домой. И он пришел домой.
Тогда его сестра-журавлиха[43] заплакала от жалости. Цагн был покрыт ранами, и сестра жалела его за то, что он, Цагн, так пострадал. А люди бранили его за его поведение.
Люди бранили его, потому что он не слушал, что ему говорят. Ведь молодой Ихневмон часто говорил с ним. Квамманга говорил молодому Ихневмону, а молодой Ихневмон передавал своему деду Цагну.
Молодой Ихневмон говорил:
— О мой дед! Отец хочет, чтобы я сказал тебе, что мы не должны проказничать в домах чужих людей. Вот что отец велел передать тебе. Но ты не позволяешь нам говорить с тобой об этом, а продолжаешь проказничать в домах чужих людей. Поэтому отец хотел, чтобы я поговорил с тобой и сказал тебе, что ты не должен проказничать в чужих домах. Но ты не хочешь помолчать и не даешь нам поговорить с тобой. Ты ведешь себя так, будто ты никогда не слышал наших слов.