— Теоретически это правильно, — сказал Павел. — А вот практически… Не забывай, государство даст нам двадцать пять процентов от своей оценки стоимости клада. И эта оценка будет сделана по минимуму. Скажем, оценят нам все это… Ну, в миллион долларов. А любой специалист скажет Степанову, что реальная стоимость всех этих драгоценностей — не меньше трех миллионов…
— Так много?!.. — ахнула Фантик.
— Представь себе, — кивнул Павел. — Мы сами не знаем истинную стоимость этих чудесных вещичек. Не забывайте, они старинной работы. И работы великолепной. Такие произведения искусства стоят намного больше стоимости самых драгоценных материалов, которые были для них использованы. Скажем, золотая маска Тутанхамона стоит в сотни раз больше голой стоимости того золота, из которого она сделана. Точно так же и серебряный кубок работы Бенвенуто Челлини стоит в сотни раз больше стоимости того серебра, которое на него пошло… Итак, представьте себе. Мы получаем двадцать пять процентов от одного миллиона, а Степанов требует свою долю из оценки в три миллиона. И всего, что мы получим, вполовину не хватит, чтобы рассчитаться со Степановым.
Все приуныли, задумавшись об этом. И вдруг Ванька взорвался:
— Да что вы все «проценты», «доли», «Степанов»!.. У меня от этих процентов, вообще, крыша уже поехала, и я ничего не соображаю, какие они там двадцать пять или пятнадцать со всеми миллионами! Да и вы сами, по-моему, только делаете вид, что понимаете, а сами запутались, потому что нельзя все эти дурацкие проценты в башке уместить, не свихнувшись!.. И Степанов не такой, он может быть и бандит, и всякий, это мы знаем, но к нам он хорошо относится! И, в конце концов, при чем тут доли и проценты и всякие договоры, если клад не мы нашли, а Борька нашел! И нашел, кстати, тайком удрав от всех, мы к этому вообще не относимся, потому что если б он не удрал тайком, ему запретили бы плыть с аквалангом и никакого клада не было бы! Так что, вообще, никто, кроме Борьки, не имеет на эти все драгоценности права, и это только он может решать, поделиться с кем-нибудь или нет! Так и надо сказать Степанову, что это не «мы» нашли, и не кто-нибудь, кто перед ним по договору отвечает, а Борька нашел, а мы, вообще, у этого клада сбоку припека, и, вообще, погулять вышли! Вот и все тут, и нечего головы ломать и морочить!
Мы все переглянулись.
— А ведь Ванька прав, — медленно сказал Алик. — Борис, действительно, нашел клад самостоятельно и, можно сказать, против нашей воли. Так что только он и может им распоряжаться.
— Да как будто я не поделюсь… — начал я.
— Поделишься или нет — это твое личное дело, и это не проблема, сказал Павел. — Проблемы в другом, и многие из них остаются. Хотя, да, часть проблем пропадает, если клад принадлежит тебе…
— Вот никогда не думала, что найти клад — это такое муторное дело, вздохнула Фантик. — Точнее, что это даже не дело, а четвертушка дела, потому что потом начинаются всякие законы, правила, проценты подписанные бумажки и прочее, от которых, действительно, навеки в психушку можно загреметь… Честное слово, лучше, по-моему, с преступниками за клад сражаться, чем заниматься всеми этими… всеми этими оформлениями и подсчетами, которые как болото. Так у любых искателей приключений отшибешь охоту клады искать, и они все закиснут, а потом врачи будут жаловаться в газеты, что народ спивается!..
Общий смех несколько разрядил обстановку. Фантик немного смутилась, но при этом и носик вздернула с вызовом, позаботившись о том, чтобы драгоценные серьги в её ушах как можно красивее звякнули и сверкнули на солнце.
— Вот нам и надо решить, как… — начал Павел, но его перебил крик Сергея:
— Внимание! Две странные моторки! Поднимайтесь на палубу!
Глава девятая
Погоня
Алик и Павел выскочили на палубу как ошпаренные. Мы поспешили следом. На палубу вылезать не стали, но головы высунули, стоя на ступеньках лестницы из кают-компании.
Алик и Павел встали так, чтобы заряженные ружья были у них под рукой, но чтобы посторонним не было заметно, что на яхте вооружены, а Сергей показал им:
— Вон, видите? Два катерка, идут наперерез нашей яхте, как будто хотят нас в клещи взять.
— Может, просто встреча друзей-рыбаков? — предположил Алик. — Они ведь иногда гоняют как сумасшедшие, и большим судам перерезая путь прямо по судовому ходу. А сейчас могут спешить обменяться сведениями, где большие косяки рыбы ходят, вот и плюют на все вокруг.
— Непохоже… — пробормотал Павел, тоже вглядываясь. — Как-то уж больно целенаправленно они стараются нам путь преградить… Впрочем, поговорить с ними стоит.
И, сложив ладони рупором, он закричал:
— Эй, на катерах! Освободите путь, не мешайте проходу судна!
В ответ послышалось:
— Водонадзор! Остановите яхту для досмотра и проверки документов!
Водонадзор — это что-то вроде водного ГИБДД, он следит за поведением судов на воде, за порядком, и может у проштрафившегося капитана права отобрать: для вождения большого — и даже не очень большого — судна права нужны так же, как для вождения автомобиля.
— Фигня! — негромко сказал Сергей. — Орут не в матюкальник, а в ладошки рупором, как и мы. И для водной инспекции катера уж больно обшарпанные. И без опознавательных знаков.
— Останавливаться, конечно, не будем, — решил Алик. — Но и на прямой конфликт сами не полезем. Поиграем с ними, пока не поймем, насколько сурово они настроены… — и он крикнул в ответ. — Остановиться не можем, так как находимся на судовом ходу и можем создать помехи движению большегрузного транспорта! Следуем в порт, готовы к досмотру в порту!.. Готовьтесь сменить курс, — негромко сказал он Сергею и Павлу. — Разворот в сторону Пошехонья, и даже северней.
Нам не было видно людей на приближающихся катерах, но по паузе мы поняли, что там возникла легкая заминка. Может, они и ожидали, что яхта откажется остановиться — но не ожидали, что она откажется остановиться под вполне законным предлогом, к которому трудно придраться. И тем более нет повода напасть на яхту, застав её владельцев врасплох.
В конце концов, с одного из катеров крикнули:
— Отказ остановиться будет рассматриваться как неподчинение властям!
Решили и дальше гнуть свою линию, понимаете.
— Неподчинения нет! — отозвался Алик, взявший на себя все переговоры. — Мы ведь не отказываемся следовать в порт! — и, повернувшись к друзьям, скомандовал. — Пора!
Яхта заложила крутой поворот, заработал её мотор, помогая парусам, и мы, резко набирая скорость, пошли в другую сторону.
Послышались крики:
— Стой! Стрелять будем!..
Но мы уже оторвались от преследователей. Мы выигрывали у них метров сто — и должны были выиграть ещё сколько-то, пока они, с опозданием, поворачивали нам вдогонку.
— Они легкие, поэтому быстрее нас! — крикнул Павел. — Но зато мы их смять можем, если они пойдут на столкновение!
— И сомнем! — отозвался Алик. — Только, похоже, они и впрямь стрелять собираются! Пригнитесь!
Телевизионщики пригнулись, и почти сразу после этого мы услышали противный свист над палубой.
— Стреляют! — восторженно выдохнул Ванька. — Слушай, кайф! Настоящая погоня с перестрелкой!
Фантик была не так довольна. Она побледнела и втянула голову в плечи.
— Надо бы охладить их пыл… — Павел, лежавший на животе на палубе, притянул к себе ружье, подполз к бортику и, почти не целясь, выстрелил два раза в сторону катеров. Потом он быстро перезарядил ружье. Одна из стреляных гильз, медная и пахнущая порохом, откатилась, звеня, прямо к нам. Ванька быстро её схватил:
— Сохраню её на память!
Я поглядел вокруг. Мы вырывались на самые просторы Рыбинского моря, и только с одной стороны, далеко-далеко, смутно синела полоска берега. И ни корабля, ни лодки, кроме нас и двух катеров.
— Они уверены, что драгоценности у нас, — сказала Фантик.
— Уверены, — кивнул я. — Как-то уж очень уверены.
— Выходит, они знали про этот тайник! — сказал Ванька. — И когда обнаружили, что он пуст, то поняли, что мы их опередили, и что никакой это не сом шуровал в погребе, а один из нас!
— Выходит, так… — что-то меня смущало, но что — я не мог ухватить. Может, вот эта мысль, что как-то они слишком уверены, что мы — это те, которые им нужны…
Но откуда они могли знать о тайнике? О тайнике, которому по меньшей мере… Сколько же лет? Если предположить, что владелец спрятал драгоценности в тайник во время революции, когда при повальных обысках изымали все ценное, и то больше восьмидесяти лет получается! А если тайник был создан намного раньше…
Или чуть попозже? Я припомнил то, что мы прочли, среди прочего, о подготовке неудавшегося Ярославского мятежа в 1921 году. Помните, что Молога и Рыбинск были среди важнейших центров этой подготовки, и что тайные склады оружия в основном накапливались в этих городах, а не в Ярославле, потому что так считалось надежней и безопасней. А если и финансовый центр та касса, из которой должен был снабжаться мятеж — находилась в Мологе? Что, если эти драгоценности и были этой кассой? Ведь если обменять их на деньги и золото, можно целую армию содержать. Даже трудно себе представить, что вещи такой стоимости могли принадлежать частному лицу, живущему в провинции. То, что это был какой-то фонд, не боящийся инфляции и любых денежных реформ, теперь казалось мне более вероятным. Фонд, набравшийся из пожертвований очень многих людей — и драгоценности были куплены на эти пожертвования. Ведь это даже лучше, чем положить пожертвования в надежный банк под высокий процент!
Конечно, драгоценности могли спрятать и в восемнадцатом веке, и даже в семнадцатом. Но версия Ярославского мятежа теперь казалась мне самой привлекательной. Вполне могли остаться какие-то секретные документы, спустя много лет попавшие в руки к людям, догадавшимся, что имеется в виду.
Да, документы, архивы… В документах все дело! Только по документам можно было узнать про существование тайника.
Но что ж это за документы такие, которые лежали, лежали, и никто в них не врубался, а потом они вдруг взяли и надоумили таких людей, которые, мягко говоря, по библиотекам и архивам не ходят — это по их рожам видно! Выходит, документы были где-то на самом виду, раз даже таким людям могли взять и попасться на глаза. Просто никто не придавал им значения, а они учуяли — возможно, своим уголовным нюхом — какими выгодами тут пахнет! И кинулись на поиски…
— Пугни их ещё раз! — крикнул Алик. — Чтоб расстояние держали!
Павел ещё два раза выстрелил поверх катеров.
— Сколько их там? — поинтересовался Ванька.
— Шестеро, по три в каждом катере, — ответил Павел, не оборачиваясь. Ребята, спустились бы вы вниз, а то, неровен час, зацепит вас… Эх, хоть какое-нибудь судно бы, чтобы мы прилепились к нему, и они не посмели нас атаковать на глазах у людей!..
— Как у нас с горючим? — поинтересовался Алик.
— Вроде, нормально, — ответил Сергей. — Еще долго можем идти на пределе. И мотор пока не думает перегреваться, так что порядок!
Алик кивнул и опять сосредоточился на управлении.
— Нам и правда стоит спуститься вниз, — сказал я. — И, кстати, Фантик, надо бы тебе снять драгоценности. Уберем их куда-нибудь подальше.
— Ой, да! — спохватилась Фантик. — Я ж совсем о них забыла! Давай придумаем, куда и спрятать!
И мы спустились в кают-компанию, сперва я и Фантик, потом Ванька, который немного заколебался, продолжать ему смотреть на погоню и перестрелку или поучаствовать в припрятывании драгоценностей. В конце концов, и он шмыгнул вниз.
— Даже ненадолго жаль с ними расставаться, — сказала Фантик снимая серьги, колье и прочее. — А ведь придется расстаться насовсем, да?
Я пожал плечами.
— Пока что, трудно сказать. Будем надеяться, что, если расстанемся, то отдав музею, что их не отберут у нас эти гады…
— Фиг с два они отберут! — сказал Ванька. — Этим штуковинам в Эрмитаже место, не меньше. Хотя я, на твоем месте, оставил бы их у себя, чтобы иногда на них любоваться.
— Давайте подумаем, куда их припрятать, — сказала Фантик. — Может, в чайник? В чайниках иногда и деньги хранят, потому что это очень неожиданное место, мало какой вор догадается заглянуть…
— Думаешь, если они нас нагонят, то станут искать, куда мы их припрятали? — спросил я. — Нет, они нас так тряханут, что мы сами все отдадим! Значит, главное убрать их так, чтобы они не светились, и чтобы мы могли стоять на том, будто у нас их нет… И надеяться, что нам в итоге поверят.
— Так в один из ящиков для белья! — предложил Ванька. — Под подушки и одеяла!
— Точно! — согласился я, и стал собирать драгоценности в кипарисовую шкатулку.
— Можно в мой ящик, — предложила Фантик. — Он у меня самый незаметный.
Койка в нише, на которой спала Фантик, была сделана так, что одновременно служила и крышкой ящика для белья. Днем всю постель можно было убрать в койку, и койка превращалась в большое сидячее место. А можно было усесться на это место с ногами, подложив подушку под спину, и читать: прямо над койкой был иллюминатор, небольшой, но света пропускавший более, чем достаточно. Второй иллюминатор в нашей каюте был с другого борту, между моей и Ванькиной койками.
И действительно, с первого взгляда было не очень заметно, что койка Фантика — это не только койка но и еще, так сказать, вместилище для разных вещей.
— А мне пришло в голову, откуда могли взяться эти драгоценности, сказал я, убирая ларчик в самый низ ящика, под подушки и одеяла.
— Ну? — сразу заинтересовались Ванька и Фантик.
— Это была казна Ярославского мятежа… — и я изложил им свою версию.
— Точно! — Ванька подпрыгнул от восторга. — Вот только… Откуда взялись эти документы, из которых они узнали о драгоценностях? Правда, кто-то из них может быть скурвившимся внуком или, там, правнуком казначея мятежа, но мне не хочется в это верить.
— В последнее время много материалов напечатали, — сказал я. — Взять хоть эту статью о причастности Рыбинска и Мологи к Ярославскому мятежу, взять хоть статьи о Югской Пустыни… Даже в газетах теперь об этом появляются очерки. А газеты читают все.
— Но не все могут разглядеть в газетной статье какую-то убойную подсказку! — сказала Фантик. — Не все могут взять и сопоставить одно с другим, что-то очень важное с чем-то очень важным…
— Вот поэтому я и хочу добраться до музея затопленных земель и до всяких книжек о Мологе, — сказал я. — Может, и до старых карт этого города, с указателем домов известных семей. Потому что тайник с такими драгоценностями мог появиться только в доме известной семьи, богатой и уважаемой, согласны? И в старых справочниках ведь обязательно будут указания: «Дом купца такого-то», «Дом предводителя дворянства», «Бывшие палаты князей Мологских», «Дом работы архитектора такого-то» — и так далее. Словом, все так или иначе выдающиеся дома будут указаны. Может, и с фотографиями. Где находится дом, в котором я обнаружил тайник, я представляю. На западной окраине, ближе к югу, но не совсем на юго-западе. И путь с запада вел к нему, на его улицу, через небольшую речушку. То есть, имея план города и перечень известных домов, мы легко определим, чей это был дом. И так же легко выясним, был этот человек — или его наследники причастен к Ярославскому мятежу или нет. А если был причастен, то каким боком…
— Ой! — воскликнул Ванька, поглядевший в иллюминатор. — Кажется, они нас догоняют!
Мы увидели в иллюминаторе один из катеров, почти поравнявшийся с яхтой и шедший метрах в тридцати левее. Рожи троих, сидевших в катере, были перекошены от злости. Один из них поднял подводное ружье — я так понял, они хотели «загарпунить» яхту, подойдя чуть поближе: трос к тяжелой стальной стреле был теперь привязан как надо. Но Павел опять выстрелил, катер вильнул и отстал. Надолго ли?.. У меня начинался мандраж. Становилось совсем очевидным, что наши преследователи настроены очень серьезно, и что в конце концов телевизионщикам придется принимать тяжелое решение: или стрелять прямо в них, или сдаваться на их милость. Других вариантов не виделось, а эти два были один хуже другого…