— Развелось их, — буркнул водитель. — Главное, галстук напялил!
Больше о человеке с маникюром не вспоминали. Дребезжа и кашляя, «жигуленок» помчался по Садовому кольцу.
Вокруг тесным стадом неслись машины. Многие дома казались Маше знакомыми, потому что их часто снимают в кино, а садов на Садовом кольце она пока что не замечала. Может, их вообще нет.
Миллионер сидел угрюмый, как булыжник, в мятой белой рубашке с галстуком-бабочкой. Воры унесли его пиджак со всем, что было в карманах, только паспорт бросили на пол.
— Остановись у какого-нибудь одежного, — процедил он. — А то хожу, как официант.
Маша фыркнула: правда, миллионер с «бабочкой» был похож на официанта. Темирханов строго взглянул на нее и, кажется, только сейчас заметил сиреневый костюмчик.
— Турция, — сморщился он. — В Стамбуле доллар, в Москве десять… Вадька, ты купил?
— Ага, из расходных денег. Так вышло, Ахмед Рашидович. Что смогли достать в поезде, то и взяли, — понурился здоровяк.
Темирханов запыхтел. Было ясно, что Вадику влетит, хотя Маша не понимала, за что. Миллионер не ругался из-за украденных вещей — значит, нежадный. Или ему все-таки жалко денег, потраченных на турецкие обновки?
— Спасибо, Ахмед Рашидович. Замечательный подарок, — ангельским голоском пропищала она.
Не ответив, Темирханов заглянул в пакет с обновками, поковырялся пальцем и вдруг приказал:
— Выкинь.
— Как?! — У Маши перехватило горло от удивления, и получилось «карк?!». Выкинуть новенькие джинсы, голубое платье, две футболки, колготки, белье? Или это шутка такая? Миллионерская?
— В окно, — хладнокровно сказал Темирханов.
Стекла «жигуленка» были опущены. Жаркий, пахнущий бензином ветер бил в лицо, мелькали дома, и Машины обновки вот-вот могли промелькнуть и погибнуть под колесами! Она схватила пакет и прижала к груди.
— Ахмед Рашидович!
Волосатые пальцы Темирханова неумолимо тянулись к пакету. Маша забилась в угол.
— Перестаньте! — испугался водитель. — Вы тут будете швыряться из окон, а меня штрафанут!
— Не драться же с тобой, — Темирханов опустил руки. — Успокойся, не выброшу я твои тряпки, лучше попрошайкам отдадим. А тебя оденем в приличном магазине.
— Но, Ахмед Рашидович…
— Ты, девочка, входишь в дом Темирханова! Пускай недолго, но тебе придется жить по моим законам. Для детей у меня один закон: слушайся Ахмеда Рашидовича. — Миллионер говорил так властно, что Маша уже не замечала, какой он маленький, пухлый и смешной.
— Ахмед Раши… — она еще раз попыталась вставить словечко, но Темирханов повысил голос:
— Вывод номер один из детского закона: «Не перебивай!» Ты хотела сказать, что тебе нравятся эти вещи?
Маша молча кивнула.
— На первый раз объясню, в чем дело. У меня нет офиса в Москве, и деловые партнеры ходят ко мне домой. У одних я покупаю, другим продаю, у третьих беру деньги в банке. Это матерые бизнесмены. Они только посмотрят на твой костюмчик, и сразу же один впарит мне гнилые персики, другой забудет расплатиться…
Маша по-школьному подняла руку, чтобы не нарушать вывод номер один из детского закона.
— Быстро учишься, — заметил Темирханов. — Говори.
— Но почему?!
— А знаешь, как бывает? Стоит во дворе машина, и никто ее не трогает. Потом смотришь, колесо спустилось. На следующую ночь разбили стекло, и началось: кто магнитолу тырит, кто колеса снимает. Потому что все поняли: с хозяином что-то случилось, хозяин уже не выйдет во двор и не даст по шеям. Дошло?
— Дошло, Ахмед Рашидович! — бравым голосом отчеканила Маша.
— Объясни, что ты поняла.
— Если в доме Темирханова появятся дешевые вещи, эти ваши партнеры подумают, что у вас день-. ги кончились. И кинутся вас добивать. Я вот что не пойму, Ахмед Рашидович: разве к вашей Розе не ходят дети со двора? Или вы всех одеваете?
— Детей с нашего двора одевать не надо. Сама увидишь. И, кроме того, за этих детей отвечают их родители, а твои родители далеко, и за тебя отвечаю я! Пока что я тобой доволен, — с комичной серьезностью добавил миллионер. — По-моему, ты умнее, чем хочешь казаться.
Так Маша впервые оказалась в бутике. Это маленький универмаг, как в Укрополе, только в бутике кругом зеркала и цены сумасшедшие. Пока Темирханов примерял пиджаки, Вадик с Машей купили вместо двухсотрублевого платья почти такое же стодолларовое. Джинсов и футболок в бутике не продавали. Зато Маша раскопала на вешалках замечательный костюмчик «сафари» песочного цвета: юбка-брюки до колен, блузка, жакет и гольфы. К платью подобрали ужасно дорогие босоножки из трех ремешков, а к «сафари» — ботинки на толстой подошве.
Это была настоящая дамская одежда. Маша примерила «сафари» и сама себе позавидовала. В чистом высоком зеркале, как на картине, стояла незнакомая девушка. Не девчонка — понимаете? — а юная леди. Руки у нее были сильные и трогательно ломкие, как у балерины. Чистая кожа как будто светилась из-под загара. Две-три подживающие царапины на ногах совсем не портили незнакомку, а только придавали ей воинственный и бесшабашный имя. Если бы Маше посчастливилось дружить с такой девушкой, она без ревности признала бы ее главной.
Самое потрясающее — то, что Маша и была этой прекрасной незнакомкой.
Когда она вышла из примерочной кабинки, Вадик сказал: «Блин!» — и молчал минуты две. А Темирханов довольно похрюкал и сам подобрал ей под пнет наряда часы «Джи-шок» в корпусе из мягкой пластмассы. Раньше Маша считала эти часы мужскими, но под «сафари» и нужны были такие: здоровенные, во все запястье. Из-за них рука выглядела особенно тонкой, а в этом-то и вся прелесть.
Турецкие обновки теперь казались жалкими. Маша оставила их у дверей бутика, но ее догнал охранник и приказал вернуться, забрать пакет и больше так не делать. У охранника был злой и немного напуганный вид. Вадик сказал, что в Москве боятся взрывов, и если разбрасываться подозрительными пакетами, можно угодить в милицию. Маша вспомнила про мину и про Деда в далеком Курске, и у нее испортилось настроение.
А Темирханов, одевшись в новый пиджак, повеселел.
— Гони, шеф! — лихим тоном приказал он водителю и стал расспрашивать Машу: «Как учишься?», «А кто у тебя мама?», «А папа кто?»
«Хорошо», — отвечала она. «Журналистка». «Был разведчиком, погиб в Анголе… Не извиняйтесь, это давно было. Я и не знала его совсем».
Шишка на затылке здорово болела. Вопросы сбивали с толку, а Маше о многом нужно было подумать. Она стала отвечать невпопад, потом закрыла глаза.
— Спи, — сказал миллионер и заговорил с Вадиком о мобильных телефонах. Телефон у него тоже украли.
Маша не спала. Потеряв самого опытного сыщика, агентство «Алентьев и внучка» вело расследование. Вся картина преступления пока что не складывалась, и Маша решала не главную, но важную задачу: ЗАЧЕМ ТЕМИРХАНОВ ВРАЛ НАСТЕНЬКЕ?
Когда Настенька говорила, что взорвался темирхановский кейс, а не какой-то другой, — Маша верила Настеньке.
Когда Темирханов говорил, что никогда не стал бы разъезжать с миной в кейсе, — Маша верила Темирханову.
И не потому, что не могла выбрать, кто прав, а потому, что оба правы. Просто Темирханов не знал, что везет мину.
Здесь-то и начинается самая важная часть загадки.
Проще простого узнать, чей кейс взорвался — юг, который вез Темирханов, или другой, похожий. Миллионеру бы только сказать Настеньке: «Покажите остатки кейса». Хотя кейс и чужой, но Темирханов долго держал его в руках и должен был узнать.
Но Темирханов, не взглянув, не проверив, заставил Вадика врать, что будто бы его кейс воры сбросили с поезда. Сочинил сказку: «Проводник хотел убить Вадика». ОН КАК БУДТО ХОЧЕТ ОТВЕСТИ ПОДОЗРЕНИЯ ОТ НАСТОЯЩЕГО ПРЕСТУПНИКА. Зачем?
Маша так и не разгадала эту загадку. «Жигуленок» остановился у магазина, и Вадик уже расплачивался с водителем.
Миллионер ворвался в магазин, как маленькая толстая комета.
— Встань у двери! — велел он Маше. — Всех выпускать, никого не впускать!
Вадик пробежал за боссом чуть дальше и остановился посреди зала, грозно озираясь. Судя по всему, он должен был следить, чтобы продавцы не поменяли ценники на товарах. Сам Темирханов нырнул за прилавок, оттолкнул не узнавшую его уборщицу и скрылся за дверцей без надписи.
Магазин был немаленький и торговал всем, что растет. Южанку фруктами не удивишь, но, к примеру, манго и авокадо Маша ни разу не пробовала и видела только в лучших сочинских супермаркетах. На стеклянной двери болталась табличка с надписью «Закрыто». Маша перевернула ее, чтобы «Закрыто» было видно с улицы.
Стоять у двери было не очень приятно и к тому же скучновато. Она дорого дала бы, чтобы пойти вместе с Темирхановым. Как знать, а вдруг история с директором, который завышает цены, и мина в темирхановском кейсе — части одного преступления? Откуда-то из глубины магазина, где скрылся миллионер, слышался его возмущенный голос, но слов было не разобрать.
Короткие очереди у касс быстро таяли. Покупатели выходили с нагруженными сумками, не обращая внимания на Машу. Когда кто-то пытался войти, она молча показывала на табличку «Закрыто». Некоторые спрашивали, когда откроют.
— Не знаю, — отвечала Маша, — как проверка покажет.
Одна дотошная старушка спросила, что это у нее за форма — часом, не милицейская? Жакет «сафари» с накладными карманами и матерчатыми погончиками действительно был похож на форму какой-то несуществующей армии.
— Милицейская, африканский фасон, — подтвердила Маша. — Спецподразделение по борьбе с незаконным разгибанием бананов.
Старушка ушла, оглядываясь. Теперь ей будет о чем рассказывать пенсионеркам на лавочке.
Между тем голос Темирханова становился все громче. Можно было расслышать, как ему отвечают робким басом. Дверца за прилавком распахнулась, и показался миллионер. За ним, согнувшись вопросительным знаком, семенил огромный мужчина ростом почти с Вадика. Он перелистывал на ходу растрепанную пачку бумаг и басил:
— Ну что вы, Ахмед Рашидович… Да никогда,
Ахмед Рашидович… Завистники наговаривают, Ахмед Рашидович…
Конечно, это был директор.
Из магазина вышел последний покупатель. Маша закрыла дверь на засов и, стараясь не привлекать внимания, по стеночке шмыгнула ближе к Темирханову. Отобрав у директора бумаги, тот вслух читал ценники на полках:
— Вишня — сто двадцать рэ! Клубника — сто пятьдесят пять!
Он разыскивал вишню и клубнику в бумагах, кивал себе и переходил к следующей полке. С каждой такой проверкой голос миллионера становился тише. Директор бегал за ним на полусогнутых, потом немного успокоился и отошел к Вадику. Маша не слышала, о чем они говорили, но все было и так ясно: директор пожимал плечами, а Вадик успокаивающе похлопывал его по руке.
Еще с полчаса Темирханов бродил по магазину. Цены он уже не выкрикивал, а читал про себя, и лицо у него было кислое. Маша поняла, что миллионер не находит никакого жульничества и чувствует себя глупо: примчался за тысячу с лишним километров, наорал на директора, а зачем?
В стекло постучали. За дверью стоял невысокий молодой человек с редкими усиками. Он был похож на старшеклассника. Маша показала ему на табличку «Закрыто», но Вадик уже шел открывать.
— Малик приехал, — сказал он Темирханову. Не отрываясь от бумаг, миллионер сделал замысловатое движение рукой:
— Девочку туда, Маринку сюда. И поесть. Других девочек рядом не было, и Маша поняла, что ее сейчас отвезут домой к Темирханову. Жалко. Ей хотелось узнать, чем закончится проверка. Вадик на ходу сгреб ее за плечи:
— Езжай с Маликом.
— А вы?
— Мы до вечера здесь проторчим. Не забудь свои обновки. Турецкие не выбрасывай, если жалко. Просто спрячь. — Здоровяк открыл дверь и сказал Малику: — Отвезешь, вот, Машу — она гостья босса, а Марину Петровну привезешь.
— Маринпетровна собачку стрижот, — с легким акцентом сказал Малик. На шее у него была золотая цепь, под натянутыми рукавами футболки ходили маленькие надутые мышцы.
— Какая собачка?! Видишь, что творится? — Вадик махнул рукой в глубь магазина, где суетился Темирханов. — Скажешь, босс ее ждет. Закажи обед — пускай сюда привезут, — купи боссу «трубу»…
Малик внимательно слушал и вдруг сказал:
— Пачему приказываешь? Ты мне не началник.
— Конкретно, — Вадик посторонился, пропуская его в магазин. — Иди, спроси у босса, только учти, он сейчас злой.
Малик переминался с ноги на ногу. Ему не хотелось попадаться Темирханову под горячую руку. Решившись, он подошел к миллионеру, и тот сразу же заорал на него не по-русски. Малик отвечал с обиженным видом, показывая рукой на Вадика. В конце концов Темирханов неохотно кивнул. Повеселевший Малик издалека бросил Вадику ключи от машины и сразу же отвернулся, не поглядев, поймает или нет. Вадик поймал.
— Пойдем. — Он вышел на улицу и повел Машу к похожему на броневик темно-зеленому джипу.
— Классная машина! — похвалила Маша.
— Бывают лучше, — буркнул Вадик, распахнув перед ней заднюю дверцу.
Из нутра джипа, обтянутого белой кожей, веяло прохладой. Маша замешкалась, а Вадик ждал, когда она сядет, чтобы прикрыть за ней дверцу, и это было как в кино про не нашу жизнь. «Ты, девочка, входишь в дом Темирханова, и тебе придется жить по моим законам», — вспомнила Маша. Такие, значит, законы: дня на два она гостья босса, и ей полагается ездить на заднем сиденье, а Вадику — открывать для псе дверцу.
Глава VIII
КВАРТИРА ЗА ТРИ МИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ
Смотреть на одинаковые многоэтажки за окном было неинтересно, и Маша стала нажимать все кнопки в миллионерской машине. А кнопок хватало. Раз — и запел моторчик, из спинки переднего сиденья поползло вверх темное стекло. Это чтобы водитель не видел и не слышал, что творится позади него на белокожем диванчике. Та же кнопка вернула стекло на место. Другая заставила играть невидимые колокольчики, и под их звон из подлокотника вылезла хрустальная пепельница.
Вадик неодобрительно поглядывал в зеркальце, по молчал.
— Чего вы с Маликом не поделили? — спросила Маша.
— Ты же слышала: я ему не «началник». Он всю педелю валял дурака и сейчас пойдет с грузчиками в нарды играть. А получает больше, чем я.
— Почему?
— Потому что они с боссом из одного тухума, — ответил Вадик.
— А тухум — это город или деревня?
— Род. Хотя, если считать по-нашему, они не родственники. То ли прадедушка Малика был женат на вдове двоюродного дедушки босса, то ли дядья их поменялись кинжалами — что-то в таком духе. — Вадик вильнул рулем, объезжая водопроводный люк, и заключил: — Тут, чтобы разобраться, в горах надо жить. А русский человек шиш догонит эту тему.
— Ну и не связывайся с Маликом, — посоветовала Маша.
— А я и не связываюсь. Мне за босса обидно: разведут его эти рахат-лукумы. Их ведь много, а он всем помогает, — горестно вздохнул Вадик.
— Завидуешь, — сказала Маша.
— Я?! — вспылил Вадик. Помолчал и признался: — Есть немножко.
Впереди, возвышаясь над соседними домами, сверкал многоэтажный «карандаш» с островерхой стеклянной крышей. За оградой из стальных прутьев плотно стояли аккуратные голубые елочки.
Вадик остановился у ворот, и сейчас же из будки высунулся охранник в камуфляже. Он осмотрел номер джипа, сам джип от крыши до колес, Вадика за рулем и Машу на заднем сиденье. Потом охранник спрятался, и с полминуты ничего не происходило.
— Номер в списке ищет, — заметил Вадик. — Ну и язва! Знает же, чья машина.
Наконец ворота стали распахиваться. Язва-охранник за стеклом своей будки даже не кивнул Вадику.
Джип въехал во двор, обогнул дом и остановился у парадного входа с двумя широкими лестницами. Между ними на мраморном цоколе красовалась львиная морда; изо рта у нее лилась вода. У морды было брезгливое выражение. Казалось, что внутри сидит лев и хочет вырваться, но голова у него не проходит и дыру, и льву остается только глядеть на прохожих и плеваться.