Глава вторая. На подступах к славе
– Бабушка, меня дома нет! – крикнул Затычка, проходя мимо кухни.
Он унес книгу в свою комнату, протер там мягкой тряпочкой, раскрыл и с головой погрузился в ее изучение.
Он даже не слышал, как пришли друзья.
– Заболел внучок! – встретила их на пороге бабушка Затычки.
– Как заболел? – встревожились Шустрик и Полосатик. – Утром еще, в школе, здоров как панак был. Мы договорились на конюшне встретиться, а он не пришел…
– А я говорю, заболел, – сказала непреклонно бабушка. – Сидит, по доброй воле, без ремня, книжку читает. Знамо дело – заболел. Вы уж идите, ребятки, сегодня одни. Не развалиться без Затычки ваша конюшня. Нечасто я свое ненаглядное чадо за книгой вижу, дайте хоть разок насмотреться всласть. К завтрему мой дорогой внучок, как пить дать, опомниться, и снова начнет балду пинать. Так что пусть сейчас посидит, мое старое сердце порадует.
Шустрик и Полосатик в полном недоумении ушли.
* * *
Потому что сейчас они не шли ни на какую конюшню, там они уже побывали.
Сейчас они шли не куда-нибудь, а в гости к Забияке.
Так что Затычка должен был еще впереди них бежать – кто же в здравом уме и твердой памяти пропускает походы в гости к лучшему в Акватике бойцу Бета Спленденс?
Забияка встретил их очень радушно, хотя было видно, что он сильно устал после тренировки.
– А, ребята, заходите, давно жду.
Он полировал мягкой тряпочкой клинок своей знаменитой шпаги, с которой выиграл все свои бои.
Шпага была настолько знаменита в Союзе Королевств, что даже имела свое имя. Ее звали Игрунья, потому что когда Забияка начинал бой, то казалось, что она порхает и играет у него в руке. И Игрунья легко побеждала клинки даже длинней и больше себя.
Шпага на вид была очень простой, с длинным узким клинком, у основания которого было выбито клеймо Мастера Халиба. Рукоять ее была обтянута черной кожей, а перекладина перекрестья украшена гладкими шариками на концах. Рукоять завершалась круглым яблоком – металлическим навершием, нужным для того, чтобы не соскальзывала рука.
От клинка рукоять отделяла чашка, прикрывающая руку, она была овальной, с резным краем.
– Красавица, да? – покачал Забияка шпагу на ладони. – Просто игрушечка!
– Забияка, мы тут с Макроподом поспорили, – сказал Шустрик. – Что такое гарда? Он говорит, что гарда – это перекрестье, потому что бывают клинки и без чашки, а я говорю, что чашка – это и есть гарда, она же руку прикрывает?
– Вообще-то, гарда – это чашка вместе с перекрестьем, – засмеялся Забияка, – так что вы оба не совсем правы. А последние лет двести без чашки делают только клинки второсортной стали.
– А сколько Игрунье лет? – спросил с любопытством Полосатик.
– Что ты такое говоришь, у красивых дам не бывает возраста! – расхохотался Забияка. – Ее сделал Мастер Халиб, когда был еще совсем молодым, для знаменитого бойца Бета Спленденс из Аквилона. Я как-то зашел к нему в кузницу и мы долго толковали об этой истории.
Шпага долго была с Мастером Ударом – так звали того бойца за совершенно неотразимый удар, но однажды его убили ночью. Убили подло, спящим. Ночные грабители забрали все в доме Мастера, в том числе и Игрунью. И она повисла на перевязи у вожака этой шайки. Но не долго там висела, потому что сами грабители перессорились и убили собственного предводителя. Ее забрал кто-то из рядовых грабителей, а потом она и вовсе пошла по рукам.
– Почему?
– Потому что только знающий человек, глядя на Игрунью, поймет, что это великое творение великого мастера. Обычному она и не глянется – слишком уж проста.
Ну вот, а я, когда только вышел из учеников, отправился побродить по Союзу Королевств, посмотреть, как люди живут, да и силы свои попробовать. И забрел в город Ньямагол, что за Зигзаг-озером. Там, в приозерной таверне, я и увидел у одного типа ее, Игрунью. А меня уже тогда Забиякой прозвали.
– И ты ее отобрал? – спросил с горящими глазами Полосатик.
– Отобрал, скажешь тоже! Я хоть и страшным забиякой был по молодости, но уж совсем чокнутым меня назвать было нельзя. У того парня еще пяток приятелей рядом сидело. Они бы из меня славное решето сделали. Нет, я предложил ему сразиться. На шпагу.
– А ты поставил свою, – утвердительно сказал Шустрик.
– Нет, не свою. Моя скромная шпага тому типу и даром была не нужна. Нет, я поставил свои штаны.
– Штаны?! – удивились данюшки.
– Да, штаны. Уж очень они тому типу понравились. На мне красивые тогда штаны были, красные, бархатные, расшитые узорами, с золотыми шнурами, с кисточками. Просто сказка. Прикинул я, что путь из Ньямагола до Акватики неблизкий, особенно если без штанов идти, денег у меня тогда тоже не осталось, а-а, думаю, дай все равно рискну!
– И выиграл Игрунью!
– Какое там выиграл – проиграл вчистую! Так что тот тип в придачу к своей чудесной шпаге еще и мои штаны нацепил, а я остался посреди таверны в одних трусах, рубашке да жилете. И без денег. Хоть иди до озера и топись там!
– И что?
– А ничего, как видите. Если я с вами сейчас разговариваю, значит не утонул тогда. Нет, приуныть я, конечно, приуныл, но вижу: и жилет мой очень типу понравился. К штанам он бесподобно подходил. Он мне предлагает, давай мол, еще раз – теперь на жилет.
Ну тут уж я говорю: “Нет, парень, сейчас не могу. А вот через месяц давай – здесь же и сразимся”.
Вижу – в мыслях он мой жилет уже надел и пуговки на пузе застегивает… Договорились мы с ним через месяц опять схлестнуться. Ага. Тут я жилет снял и сложил, а рубашку свою, она тоже очень даже щегольская была – я вообще тогда парень из себя был хоть куда – продал хозяину таверны и купил самые простые грубые штаны.
Потому что в штанах без рубахи летом еще ходить можно, а вот в рубахе без штанов не походишь. И нанялся к этому же хозяину на кухню. Дрова наколоть, помои вынести – по хозяйству, в общем.
А сам весь месяц за типом наблюдал – как он бои ведет. В Ньямаголе турниры Бета Спленденс тоже обожают. Смотрел я внимательно, какие приемы он любит использовать, как в оборону уходит, как наступление выстраивает. Много я тогда чего понял, сбил этот тип с меня спесь, спасибо ему. А то я уже себя непревзойденным мастером начал считать.
– Но как же он допускал, что ты его изучаешь? – удивился Полосатик. – Он же не слепой?
– Да этот тип был такой же спесивый дурак, как и я, только чуточку дурнее, потому он победил и загордился. Он во мне и запомнил-то только, что штаны мои красные с кисточками, да жилет с золотыми пуговками. А в другой одежде наверное, просто не узнавал.
Встретились мы через месяц, как договорились. Провели первый бой. Шпага против жилета. Тут-то я мою Игрунью, – погладил Забияка ласково клинок, – наконец выиграл. И сразу расслабился. Захотелось мне на радостях и штаны вернуть. Хорошо еще, что хватило ума жилет против штанов поставить.
Потому что второй бой я продул. Вот тогда немного опомнился. Все, говорю, больше не сражаюсь, домой пора. Так что ушел тот тип в моих штанах и жилете, а я его шпагой. Вот с той поры Игрунья у меня.
Он поднял шпагу лезвием вверх, отсалютовал воображаемому противнику и убрал ее в ножны.
– Вспомнили мы на днях эту историю с Мастером Халибом, он и сказал, что много после клинков сделал, но такого у него больше не получилось. Словно молодость свою он в нее вложил, радость жизни. Нет в мире второй Игруньи, одна она такая.
– Ты сейчас к турниру готовишься? – спросил Шустрик.
– К нему, – кивнул Забияка. – В этом году он у нас вообще особенный. Нам бросил вызов боец откуда-то с островов Западного Моря. Северный Ветер, кажется, его зовут. Будет биться в финале с нашим бойцом, а с кем – это мы на той неделе и определим.
– Да с тобой, с кем же еще, – уверенно сказал Полосатик.
– Ой, не говори “гоп!” – прищурился Забияка. – Знаешь, какие ребята у нас из учеников вышли? Палец в рот не клади. Так что еще ничего не известно и придется попотеть, чтобы в четвертьфинале не вылететь с позором.
* * *
Пока друзья гостили у Забияки, Затычка, забыв про все на свете, сидел за столом и листал твердые толстые листы.
На первой странице было выписано бордовыми, завитушными буквами:
СТИХОСЛОЖЕНИЕ ЕСТЬ ИСКУССТВО
НАНИЗЫВАНИЯ СЛОВ В СТРОКИ, СТРОК В СТРОФЫ
ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ЛАСКАЮЩИХ УХО ТВОРЕНИЙ.
СТИХИ – ЭТО ГАРМОНИЯ,
СОЕДИНЕНИЕ ВОЕДИНО РИФМЫ И РИТМА,
ПОМНИ ОБ ЭТОМ ВСЯКИЙ СТИХОПЛЕТ!
Затычка почесал затылок, подумал над этой надписью, но не понял, какое практическое значение она может иметь, и перевернул страницу.
Вторая страница гордо сообщила, что
Рифмой называют одинаковый или
схожий по звучанию конец разных слов.
Затычка еще раз почесал затылок, понял, что ничего опять не понял и по-прежнему ответ на вопрос: “Как сочинять стихи?” – для него сокрыт в сером, непроглядном тумане.
Вздохнув, он перевернул вторую страницу и повеселел: на третьей странице шли примеры и все стало куда яснее.
А теперь, любомудрый наш читатель, рассмотрим, как можно рифмовать слова.
К примеру, лучшей рифмой к прекрасному слову “любовь” мы считаем слово “кровь”. “Морковь” тоже подходит, но значительно хуже.
Рассмотрим рифмы к слову “слезы”. Тут вам и “грезы”, и “березы”, есть из чего выбрать.
Затычка подумал и так, и сяк, но стихотворение про любовь, кровь и морковь у него не получилось.
Зато неожиданно вышло про грезы:
Чистая греза:
Стоит в поле береза.
Не картина а, слёза,
То есть, простите, слеза -
Утираю платочком от счастья глаза.
“Лиха беда начало” – подумал, вздохнув, Затычка и перевернул страницу.
Следующий совет по стихосложению понравился ему куда больше:
Опытные стихотворцы знают, любомудрый наш читатель, и скрывают от пытливых, но не посвященных душ, что лучше на конец строки ставить глаголы: у них куда больше рифм, чем у слов существительных.
Возьмем, к примеру, слово “бушевать” и сразу видим, что с ним прекрасно рифмуются следующие слова:
бинтовать, убивать, бунтовать, буревать, вдевать, давать, волновать, вздувать, ликовать, врачевать, ворковать, открывать, высевать, горевать, даровать, одевать, оживать, навевать, нарывать, нагревать, ночевать, образовать, плевать, пировать повествовать, почивать, пребывать, тосковать, целовать, совать, узнавать, уставать…
и многие, многие другие, которые мы привели в «Полном пособии…»
Затычка немного воспрял духом.
“Ничего, мне на первое время и этих слов хватит!” – решил он. – Обойдусь пока без «Полного пособия…»
Не хочу я горевать,
Лучше буду воевать.
на ходу сложилось у него и Затычка почувствовал себя почти поэтом.
Глава третья. Открытие турнира
Данюшки встретились утром, в школе.
– Ты это чего, с ума сошел? – спросил Шустрик Затычку. – Мы вчера у Забияки были, весь вечер у него просидели.
– Да не получилось! – отмахнулся Затычка.
– Скажи, книга хоть интересная была? – спросил Полосатик.
– Какая книга?
Шустрик и Полосатик поняли, что Затычка не хочет делиться с ними своей новой тайной и не стали дальше расспрашивать.
Лучше подождать, потому что долго удерживать ее в себе Затычка все равно не сможет, и сам рано или поздно раскроется.
– В этот раз в финале будет боец с Западного Моря, – сказал самую важную новость Шустрик. – Какой-то Северный Ветер. Странно, да, что мы никогда о нем не слышали?
– Да уж, – согласился Затычка, на минутку вырываясь из своих раздумий. – Чтобы боец Бета Спленденс шел на бой с лучшим бойцом Акватики, а о нем никто ничего не знал… Чудеса, да и только!
– Давайте у Учителя Лабео перед историей спросим, – предложил Полосатик. – Может он слышал…
Прошел урок географии, прошла математика.
Наступила большая перемена.
Данюшки выбежали в коридор, чтобы пораньше встретить Учителя.
Учитель Лабео шел по коридору, как всегда, подтянутый, в своем темно-зеленом костюме с красным воротничком, только двигался он куда медленней, чем обычно. Спина у него так и не прошла.
– Здравствуйте, господин Лабео, – поздоровался Шустрик. – Травки тетушки Гирошимы не помогли?
– Приветствую вас, мою юные Гонцы, – поздоровался в ответ Учитель Лабео. – Ты про мою спину, Шустрик? Ничего, отпустит денька через два. Затычка, выражаю тебе благодарность от имени нашего дома, за то, что освободил пленницу.
Шустрик и Полосатик повернулись в сторону Затычки.
“Какую пленницу?” – так и читалось в их недоумевающих глазах.
Затычке не хотелось рассказывать, чтобы не объяснять про книгу. Он испугался, что Учитель Лабео сейчас про нее скажет и поэтому сам спросил:
– Вы слышали когда-нибудь, Учитель Лабео, о бойце Бета Спленденс по имени Северный Ветер? Он будет драться в нынешнем финале с кем-нибудь из наших.
– Северный Ветер? – задумался Учитель. – Вы знаете, что-то не припомню. Вернее, где-то в глубине памяти это имя рождает у меня смутные ассоциации, причем не очень приятные, тревожные какие-то, но что-либо конкретное вспомнить не могу.
Из ответа Учителя Лабео данюшки поняли, что Северного Ветра он не знает. Или знал о нем, но забыл.
– Вы будете смотреть нынешний турнир? – спросил Полосатик.
– Буду, если спина позволит.
– А за кого болеть будете?
– Не скажу, – хитро улыбнулся в вислые усы Учитель Лабео. – Зато могу сказать, за кого болеете вы. За Забияку. Я угадал?
– Так нечестно! – надулся Полосатик. – Вы знаете, что мы всегда за Забияку болеем.
– Ладно, я открою вам страшную тайну, – рассмеялся Учитель Лабео. – Я тоже буду болеть за Забияку, но в этом году из учеников Бета Спленденс в бойцы перешел мой племянник. И даже прошел отборочные турниры. Не могу же я огорчать парня, болея не за него. Поэтому я болею и за Забияку, и за моего племянника, хотя это довольно и утомительная штука – разрываешься на две части. А что я буду делать, если им выпадет сражаться друг против друга – вообще ума не приложу.
– Да почему же? – удивился Затычка. – Как раз для Вас это будет большая удача. Победит один, за Забияку и будете, не разрываясь, болеть.
– Ты думаешь? – прищурился Учитель Лабео.
Но тут прозвенел звонок.
Пол-истории Затычка честно принимал участие в уроке, но потом мысли его утекли очень далеко от класса и школы.
“Как писать стихи я уже знаю, – думал он. – Теперь надо придумать, про что писать. Нужно что-нибудь большое, объемное. Не про цветочки и грибочки, а про такое, чтобы сразу всех за сердце схватило! Схватило и держало. Значит стихотворения мало, надо сразу поэму двигать – чтобы не распыляться по мелочам. Но про что писать эту поэму? Прямо хоть тресни, в голову ничего не лезет!”
Намучившись со своими думами на истории, Затычка с облегчением услышал звонок и заторопился на школьный двор под весеннее солнышко.
Там было шумно и людно.
Все старались выбраться в теплый весенний день на улицу, погреться на солнце после недавней зимы.
– Смотри, смотри, – зашептали друг другу за спиной Затычки девчонки, показывая на невысокого паренька, проходящего по двору. – Это же Весенний Дождь, он позавчера на конкурсе вагантов венок получил!
Затычка грустно вздохнул.
Вот ведь еще напасть – ну напишет он поэму, а прославиться с ней где?
Конкурс этого года закончился, а до следующего конкурса и не дожить, пожалуй, – он ведь только в будущем году будет, страшно долго ждать придется…
* * *
– Что-то Забияка темнит, – озабоченно сказал Шустрик Полосатику, наблюдая из окна класса, как одиноко стоит их закадычный друг во дворе. – Я его таким не помню.
– Да, на себя он не похож, – согласился Полосатик. – Что-то его гнетет. Вон он как упоминания о пленнице испугался, а оказалось – всего-то сову с чердака выпустил. Может бабушка его права и он болеет?