– Никого, – повторила я. – Это было ясно с самого начала.
– Да, но все так оставлено, как будто в любой момент кто-то может вернуться, – сказал Арманд. – Кто-то, кто здесь был последний раз лет тридцать назад.
Он повернул фонарик в другую сторону. Все было очень старомодным: неровный, выложенный черной и белой плиткой пол, пыльные ковры с растительным орнаментом, простая потертая мебель, которую как будто достали откуда-то с чердака.
– Здесь пахнет семейным склепом, – сказала я. – Нужно открыть окна.
– На кухне есть печка, а дрова и уголь лежат рядом, – рассказывал Арманд. – Значит, после проветривания мы сможем протопить. Если найдем сухие поленья.
Я взяла у него из рук фонарь и прошла сама по комнатам, чтобы открыть, где это было возможно, окна. Дом был действительно восхитительно мал. Там была спальня, гостиная, неуклюжий деревенский туалет и вышеупомянутая кухня. В комнатах едва можно было развернуться, и мебель в них казалась громоздкой.
Я ненадолго задержалась у одного окна, пытаясь разглядеть в темноте очертания сада. Теперь, когда мы наконец нашли пристанище, дождь начал стихать (как обычно и бывает), и даже небо казалось не таким черным и непроницаемым, как раньше. В некоторых местах что-то слабо поблескивало – видимо, месяц, который все еще скрывался за густой пеленой облаков. Я различила в темноте знакомый силуэт искореженного дерева, вдоль забора угадывались кусты. И над всем этим царила такая тишина, что, казалось, существование другого мира по ту сторону садовой ограды представлялось невероятным.
Заколдованный сад, подумала я. Здесь остановилось время.
Когда я пришла обратно на кухню, на маленьком столе горели три свечки, которые Арманд отыскал. В их неровном свете я увидела, что он пытается растопить печку. Я наблюдала за ним некоторое время. Казалось, он делает это уже не в первый раз. Когда огонь наконец разгорелся, я, подождав еще немного, снова прошла по дому и закрыла все окна.
– Водопровода здесь, к сожалению, нет, – принялся рассказывать Арманд, когда я вернулась на кухню, где быстро распространялось приятное тепло. Растопив печь, Арманд стал похож на трубочиста.
– На улице есть корыто с дождевой водой, – вспомнила я. – Его можно принести, чтобы у нас была хоть какая-нибудь вода.
С большим трудом мы втащили жестяное корыто в дом и поставили его на кухне возле теплой, потрескивающей печки. В посудном шкафу я нашла забытую кастрюльку, которой Арманд зачерпнул немного воды и стал смывать над раковиной налипшую грязь.
Я опустилась на одну из двух табуреток и наслаждалась тем, что можно наконец снова сидеть в тепле. Я машинально наблюдала за Армандом: он откопал древний обмылок и маленькую щеточку и теперь так старательно отмывал с помощью этих нехитрых средств сажу с рук, как будто хотел заодно с ней стесать и кожу.
– Да, как ты себя чувствуешь? – спросила я через некоторое время.
– Ничего, – ответил Арманд и прервал свое занятие, как будто прислушиваясь к себе. – Думаю, я уже переболел. Может, наркотик уже попал в кровь. У меня еще немного мутная голова, но это пройдет только завтра днем.
– Ты, видимо, часто имел дело с этим препаратом.
– Ну да. Слишком часто, если ты так спрашиваешь. – Он снова принялся вычищать грязь из-под ногтей. – Однако в моем теперешнем состоянии есть и определенные преимущества.
– Не могу себе представить, какие именно, – пробормотала я сонно.
– Антипсихотропный препарат, – начал неторопливо объяснять Арманд, – блокирует не только мои телекинетические способности, но и вообще все, что излучает мой мозг. Насколько мне известно, ученые не знают, как это работает, но факт остается фактом.
Я наморщила лоб. У меня было ощущение, что мой мозг тоже заблокировали.
– Все, что излучает твой мозг? Что ты имеешь в виду?
Арманд, похоже, остался доволен результатами своего собственного оттирания, отложил в сторону щетку, ополоснулся водой и поискал глазами полотенце.
– В ходе экспериментов выяснилось, что Пьер не может читать мои мысли, когда я нахожусь под воздействием антипсихотропа. Однажды мне даже удалось незаметно подкрасться к нему сзади и напугать – обычно это было невозможно.
Я посмотрела на него с каким-то смешанным чувством, потом с удивлением поняла, что испытала облегчение.
– Значит, благодаря Жульену мы теперь неуловимы?
– Exactement [20].
Полотенца нигде не оказалось. Арманд вытер руки о древнюю кухонную занавеску, насколько это было возможно, и тоже сел за стол.
– Даже если Пьер прямо в вертолете пролетал над нами. Я на несколько часов стал пуст, как орех.
– Да, возможно, он сидел в одном из вертолетов, которые мы видели.
– Да. И, может быть, поэтому они пролетели дальше.
– Супер, – сказала я. – Здорово, да?
Наверное, это прозвучало не слишком восторженно, но к большим душевным сопереживаниям я была просто не способна.
– В любом случае у нас есть время передохнуть, и мы можем с толком провести его, – сказал Арманд. Он запнулся и посмотрел задумчиво перед собой, как будто то, что он сказал, навело его на какую-то мысль, которую он стал обдумывать.
– Неплохо было бы что-нибудь перекусить, – заметила я и взяла свою дорожную сумку, но из всего, что там оказалось съестного, была только палочка мюсли того сорта, который у нас в семье ест только мама.
Арманд достал уже почти пустую упаковку кексов и высохший мандарин, по которому сразу было видно, что время мандаринов уже давно прошло. Он отдал его мне.
– Можешь все съесть. Я не очень голоден.
Я вытащила палочку мюсли из упаковки и разломила пополам.
– И не думай отказываться. Это все можно здорово поделить на двоих. – Я до конца разорвала упаковку с кексами. – Вот смотри. Здесь еще два – каждому по одному.
Арманд больше не ломался, и мы разделили нашу скудную полуночную трапезу. Он молчал, и у меня не было желания разговаривать. Я рассеянно выжимала из оставшихся мандариновых корочек сок и смотрела, как крохотные капельки, шипя, сгорали в пламени свечей. По кухне распространился приятный цитрусовый аромат, который перебил своей свежестью все еще висевший в воздухе запах гнили.
Арманд молча смотрел на горящие свечи. Чугунная печка уютно потрескивала, и в щелки было видно, как внутри пышут жаром раскаленные угли. После сумасшедшего дня меня охватила усталость, которая с каждой минутой становилась все тяжелее, и я готова была уснуть прямо на этой древней, страшно неудобной, шатающейся табуретке.
– Здесь так уютно, – прошептал Арманд в нараставшую тишину.
Было действительно уютно. И так тихо, что в это едва можно было поверить.
– Мм, – пробормотала я.
– Может быть, мы все-таки от них оторвались.
– Мм, да, может быть.
Он медлил. Я чувствовала, что за этим что-то кроется, но была слишком уставшей, чтобы думать об этом.
– Ты знаешь, что здесь только одна спальня, – начал он в конце концов.
Я кивнула:
– Да.
Там стояла огромная двуспальная кровать с толстой периной, застеленная несколько десятилетий назад и с тех пор нетронутая. Сверху лежало серо-зеленое покрывало. Я вздрогнула от мысли, что покрывало было когда-то, вероятно, ярко-зеленым, а серое – только пыль.
– Там, конечно, ляжешь ты, – поспешил заверить меня Арманд. – Я посплю в гостиной на кушетке. Или сооружу себе на полу что-нибудь из подушек, без проблем.
Я внимательно посмотрела на него, наморщив лоб.
– О чем ты сейчас думаешь, можно поинтересоваться?
– Нет, так, ни о чем. Я просто подумал. Об этом ведь нужно договориться, да?
– Вообще, если честно, мне совершенно все равно. Я так устала, что могла бы уснуть на груде камней.
Арманд кивнул и заверил меня, что он чувствует себя точно так же.
Но что-то в его голосе, несмотря на всю мою смертельную усталость, заставило меня прислушаться. Я исподтишка посмотрела на него. С ним было что-то не то. Какое-то беспокойство, которое ему нужно было выговорить.
Я догадывалась, что это было. Беспокойство, к которому и я приложила руку.
– Ты думаешь сейчас о том, о чем мы разговаривали в поезде, не так ли? – сказала я наудачу.
Попала, «затоплен». Арманд прямо-таки вздрогнул и в ужасе посмотрел на меня такими выпученными глазами, что теперь мне кажется, он тогда решил, что я телепатка.
Но потом он кивнул и сознался:
– Да.
Я вздохнула. Значит, я угадала. Вообще-то я собиралась забыть этот неприятный эпизод как можно скорее, но такие вещи у меня никогда так просто не проходят.
– Мне очень жаль. Извини, – сказала я беспомощно. – Я имею в виду то, что я тогда сказала. Это было подло.
Арманд посмотрел на меня и заметно растерялся. Видимо, он думал о чем-то другом.
– Как? Что ты…? Ах, это. Нет, я теперь думал совсем не об этом. Забудь про то. – Он медлил. – Я думал о том, что я тебе сказал. Перед этим. Я тоже не должен был так говорить. Прости. Я имею в виду – я хотел найти слова, которые были бы не дешевым извинением. Только… Я хочу, чтобы ты знала…
Он смолк и беспомощно посмотрел на меня. Я уже не помню, какие сумасшедшие мысли крутились у меня в голове в этот момент. Я помню только, что сидела неподвижно и, должно быть, смотрела на Арманда широко раскрытыми глазами, как загипнотизированный кролик.
– Да? – выдавила я из себя наконец, но таким голосом, какого я у себя никогда не слышала.
Он снова заговорил, но так тихо, что его едва было слышно.
– Я плохо отреагировал на твои слова. Я… Для меня это было так неожиданно. Я мало общался с девушками. Знаешь, я еще ни с одной девушкой ни разу не был вместе так долго, как с тобой. Я не привык. Я не знаю, как нужно себя вести. Не знаю, правильно ли я что-то говорю или нет.
Я молчала. Я чувствовала, как волосики на моих руках зашевелились.
– Когда ты сказала, что ты… Ну, что я тебе в каком-то смысле нравлюсь, то я подумал, что это такая уловка. Правда. – Он неуверенно посмотрел на меня. – В институте я знал только два типа людей. Одни мной восхищались, другие меня боялись. Понимаешь? Мне казалось совершенно невозможным, что я могу кому-то нравиться.Что это может быть важным для меня. Я видел такое только по телевизору.
– Боже мой, – пробормотала я.
– Но теперь, – продолжил он тихо, – я хочу тебе сказать, что ты мне нравишься. Мне кажется, я об этом совсем не думал, когда заставил тебя пойти со мной. Я думал только о себе и о своем побеге… Я хотел скрыться любой ценой. Но теперь я понял, что мне хорошо с тобой. Не знаю почему. Просто… хорошо, что ты рядом. Понимаешь? – Он посмотрел на меня. – Я имею в виду, мы, возможно, скоро расстанемся, и я не знаю, при каких обстоятельствах это случится. Поэтому я хотел сказать тебе это, чтобы ты знала.
– Да, – кивнула я. Во рту у меня пересохло, как в пустыне.
Он замялся.
– Ты действительно ничего не разыгрывала?
– Нет. Это был не розыгрыш.
– Иными словами, ты сказала это всерьез?
– Да.
– И… сказанное все еще остается в силе или что-то изменилось?
Когда речь идет о таких вещах, мальчишки всегда слишком медлительны, но в каком-то смысле меня это даже успокаивало – то, что Арманд, несмотря на свои сверхъестественные способности, не был исключением. Однако в такой манере все это могло продолжаться до рассвета, поэтому я наклонилась и поцеловала его.
Глава 16
Я спала как убитая, без сновидений, а когда проснулась на следующее утро, мне показалось, будто кто-то ударил пневматическим молотком по отвесной скале. Громыхающий гул прервал мой сон, и, когда я сонно сощурила глаза, под веки мне стал пробиваться дневной свет. Я, бурча, перевернулась на другой бок, но мешавший мне шум не исчезал, а, напротив, все усиливался…
Я заметила, как кто-то вскочил возле меня. Арманд.
– Мари!
Но было уже поздно. За окнами было какое-то движение, в саду раздавались крики, сапоги стучали по дому, потом отворилась дверь в спальню. Мужчины, вооруженные пистолетами, в кожаных куртках и плащах ворвались к нам, прежде чем мы успели окончательно проснуться. Одни из них распределились по комнате, другие ринулись на Арманда. Они схватили его вчетвером, впятером, огромные мужики с медвежьей хваткой, вырвали его из постели и крепко вцепились в него, чтобы он не мог больше двигаться. Обрывочные приказания на французском, из которых я не поняла ни слова, звенели то там, то тут. Все новые и новые люди входили в комнату, как будто там было еще недостаточно народу. Люди из спецслужбы, определила я. Они обращались к Арманду, который только мрачно на них смотрел и не произносил ни слова, оживленно жестикулировали вокруг него и, казалось, очень нервничали.
Тем временем я натянула одеяло до подбородка и старалась вести себя тихо, как мышка. Во-первых, потому что я была ужасно напугана – мое сердце стучало, как молоток; еще никогда в жизни меня так отвратительно не будили. А, во-вторых, потому что я была… ну, скажем, совершенно не одета.
Вошел мужчина с большой кожаной сумкой, очевидно, врач, и мужчины вокруг Арманда расступились, однако не выпуская его. Врач взял Арманда за руку, распрямил ее и сказал что-то одному из тех людей, которые держали Арманда. Тот схватил Арманда за локоть и стал держать его руку в вытянутом положении. В это время врач достал резиновый жгут и отработанным движением повязал его над локтем Арманда. С помощью спрея и салфетки он продезинфицировал внутреннюю сторону руки и достал из сумки заранее приготовленный шприц, в который была набрана прозрачная жидкость, с зеленым оттенком: без сомнений, это был антипсихотроп.
Я взглянула на Арманда. Он посмотрел на меня, и в его взгляде я прочла беспомощность и сожаление. Видимо, он тоже не мог понять, как они его нашли. Затем он с каменным лицом проследил за тем, как врач вынул шприц из защитной упаковки, посмотрел его на свет, слегка надавил на поршень, и на конце иглы заблестела маленькая капелька, после чего он вонзил иглу Арманду в вену. Медленно вводя препарат, врач неотрывно смотрел Арманду в глаза, а Арманд, по всей видимости, хорошо знал эту процедуру, потому что он охотно ответил на взгляд врача, ничуть не сопротивляясь.
Наконец шприц опустел. Врач убрал его, положил на место укола ватный тампон, потом снял резиновый жгут и пощупал пульс Арманда. Посчитав немного, он кивнул мужчинам в плащах, и те отдали несколько коротких приказаний этим гориллам, державшим Арманда. Они отпустили его, и нервное напряжение в комнате заметно спало: таинственные силы Арманда были на некоторое время выключены. И он снова был в их руках.
Худощавый седой мужчина не спеша вошел в комнату, засунув руки в карманы своего пальто. Очевидно, это был высокий начальник, потому что остальные быстро освободили ему место. Он остановился напротив Арманда, с непроницаемым лицом взглянул на него. Арманд на это никак не отреагировал, только неподвижно смотрел подошедшему в глаза.
Вслед за худощавым мужчиной в комнату вошел маленький рыжеволосый мальчик, которого я сразу же узнала: Пьер, читатель мыслей. За ним показались двое курицеобразных мужчин, его телохранители.
Пьер сказал что-то по-французски, чего я не поняла, но что звучало очень язвительно, Арманд прошипел что-то в ответ, и между ними началась яростная словесная перепалка. Худощавый дал телохранителям знак, и они молча потащили Пьера за дверь, в то время как он кричал и барахтался. Тем временем мужчина снова обратился к Арманду и некоторое время что-то говорил ему, и хотя я почти ничего не поняла, но мне все же стало ясно, что Жульена нашли и он был в полном здравии, не считая парочки blessures [21].Кроме того, разумеется, вся территория окружена и любая попытка к бегству бессмысленна. В конце концов Арманд неуклюже нагнулся к своим вещам и начал одеваться.
И только теперь, казалось, худощавый заметил меня. Он внимательно посмотрел на меня, и от его взгляда мне стало не по себе.