страшилки
Глава I «К СОЖАЛЕНЬЮ, ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ…»
Толька Лаптев отмечал свое тринадцатилетние. Мама постаралась на славу. Конечно, тринадцать лет — дата не круглая, опять же само число 13 не очень приятное, но день рождения должен быть днем рождения. Ибо он, как поется в старой песне, «только раз в году», и отметить его нужно достойно. А потому и пироги получились вкусные, и всякие там салатики-бутербродики, и мороженое с вареньем. Ну и разных напитков всех мастей от пепси-колы до «Буратино» — прохлаждайся не хочу! И торт именинный со свечками, которые Толька торжественно задул под хоровое пение известной англоязычной лесенки, исполненной в очень близком к оригиналу русском переводе:
С днем рожденья тебя!
С днем рожденья тебя!
С днем рожденья, милый Толя!
С днем рожденья тебя!
Ну, и подарки само собой дарили. Гостей было много, так что подарков тоже немало набралось. Толька даже некоторые разглядеть не успел как следует. Потому что народ веселился вовсю, а взрослые этому делу не мешали. Даже когда музыку включили на всю катушку.
В общем, все было здорово, весело и приятно. Но, разумеется, в конце концов гости разошлись по домам, и в квартире стало тихо. Родители сказали Тольке, чтоб он шел спать, потому что было уже десять часов вечера, а сами принялись прибирать со стола и мыть посуду.
Прежде чем ложиться спать, Толька с удовольствием еще раз пересмотрел подарки. Да, сразу видно, что ему уже не семь лет исполнилось и даже не десять. Пожалуй, в первый раз Тольке подарили не игрушки, а настоящие взрослые вещи. Например, фотоаппарат «Полароид» с кассетами, из которого сразу же готовые цветные снимки вылезают. Или плейер с наушниками. Маска с ластами — тоже здорово. И футбольный мяч с насосом — вещь. Книжки Дюма про мушкетеров — наверно, стоит прочитать. Хотя бы чтоб знать, чем они отличаются от телефильмов, которые каждый год во время каникул показывают.
Игрушки, конечно, тоже подарили. Наверно, еще год назад Толька бы сильно порадовался красивой модели джипа в прозрачной коробочке. Но сейчас они восторга не вызвали. Стыдно уже в машинки играть, как и в пластмассовых солдатиков, которых ему тоже по привычке подарили. Надо их в шкаф поставить под стекло, чтоб было типа коллекции для украшения.
С удовольствием разглядывая все эти новенькие, красивые вещи, Толька перекладывал их с места на место и мысленно говорил «спасибо» тем, кто ему их подарил. За каждым подарком стоял человек, который стремился сделать Тольке приятный сюрприз. Например, «Полароид» подарили мама с папой, плейер — дядя Коля с тетей Лизой, маску с ластами — двоюродный брат Сергей, футбольный мяч — одноклассник Мишка, книжки про мушкетеров — бабушка Наташа. Ну и так далее.
Среди всего этого добра вдруг обнаружилась одна, неизвестно откуда взявшаяся вещица. В том смысле, что Толька никак не мог припомнить, кто ему ее подарил.
Вещица эта была компакт-диском с компьютерной игрой. Под прозрачной упаковкой помещалась иссиня-черная обложка, на которой кроваво-красными буквами, русскими, но стилизованными под готический шрифт, было написано: «МОНСТРЫ». Повыше, мелкими буковками значилось: «Чумовая игра для людей без нервов!»
Неизвестно почему, но Тольке очень захотелось поглядеть, что это за игра. Он подошел к столу, где стоял компьютер, и осторожно нажал кнопку. Тихо зажужжал вентилятор, засветился монитор, по экрану побежали всякие буквы и цифры. Появилась надпись — «Windows-98».
Толька нажал кнопку под дисководом, и с легким жужжанием выдвинулась «полочка» для диска. Уложив на нее диск, Толька нажал другую кнопку, и «полочка» с диском уехала внутрь дисковода. Потом Толька взялся за мышь, навел стрелочку на «пуск», открыл «окошко», нашел диск D и взялся было устанавливать новую игру на компьютер.
Однако тут вошел папа.
— По-моему, — сказал он строго, — на сегодня торжества окончены. Спать пора, сынок, а не компьютером заниматься.
— Ну, пап! — умоляюще протянул Толька. — Я только посмотрю, что это за игра — и все.
— Ничего страшного не случится, если ты посмотришь эту игру завтра утром.
— Завтра утром мне в школу надо…
— Тем более ложись! А то провозишься до полуночи и не выспишься.
— Да я только пять минуточек!
— Толя, — папа очень не любил, когда ему возражают. — Если ты через пять минут не ляжешь спать, то можешь забыть о компьютере на целую неделю.
Толька вздохнул и выключил компьютер, но диск из дисковода не вынул…
Глава II НОЧНОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
Убедившись, что сын подчинился и лег слать, папа вернулся на кухню, чтобы помогать маме, а Толька, немного повздыхав с досады, успокоился и заснул.
Сколько времени прошло, прежде чем он проснулся, неизвестно. Но до утра не проспал — это точно.
Обычно такое с Толькой редко случалось. Тем более на своем дне рождения он порядком умаялся, и папа не зря беспокоился, что Толька как следует не выспится. Казалось бы, самое оно проспать до семи часов утра, когда его обычно будили. Ан нет, когда Толька открыл глаза, стояла глухая ночь, и даже машины за окном не шумели. Правда, откуда-то из комнаты родителей долетал заливистый папин храп. И свет уже давно погасили во всей квартире. Ничего странного в этом, конечно, не было.
Зато что-то странное происходило в Толькиной комнате. Что именно, Лаптев понял не сразу, а только несколько минут спустя, когда повернул голову в сторону стола, где стоял компьютер.
Монитор светился, около выключателя и под лазерным дисководом горели зеленые лампочки. Ну, и вентилятор тихо шуршал, охлаждая внутренности машины. То есть компьютер работал, хотя
Толька точно помнил, что оставил его на ночь выключенным.
О том, что компьютер мог как-то сам по себе включиться, Толька поначалу и не подумал. Он отчего-то решил, будто отец уже после того, как Толька залег спать, пришел в комнату и захотел посмотреть, что за игру подарили его сыну. Включил, а потом позабыл выключить.
Впрочем, уже через минуту Толька решил, что такого быть не может. Папа никогда и ничего не забывал выключать, даже если не сам включал.
Оставалось думать, что произошло какое-то самопроизвольное замыкание, и компьютер действительно включился сам по себе.
Рассудив так, Толька решил слезть с кровати и выдернуть вилку из розетки. Слезть-то он слез, но, на свою беду, перед тем как ухватиться за вилку, посмотрел на монитор.
На экране была хорошо знакомая Тольке мультипликационная заставка, которая сама включалась, если компьютер какое-то время не получал никаких команд. Заставка эта изображала маленький островок, на котором росла пальма и жил смешной человечек-робинзон. Бородатенький такой, в драной белой рубашке, шортах с бахромой и дочерна загорелый. Этот человечек то просто сидел под пальмой, то колотил по пальме дубиной, пытаясь сбить с нее кокосы, то удил рыбу в море, то махал рубашкой кораблю, проходящему где-то далеко на горизонте, то неторопливо прохаживался по островку. В общем, картинка все время менялась, и мультипликационный робинзон словно бы по-настоящему жил какой-то своей, неспешной жизнью. Папа говорил, что у этой заставки нет такого сюжета, как в настоящем мультике, где происходят всякие приключения и события развиваются очень быстро, а показана довольно скучная, но очень похожая на настоящую, жизнь одинокого человека на необитаемом острове.
Обычно Толька на эту заставку долго не глядел. Когда-то он, правда, очень хотел узнать, чем же она заканчивается. Но папа объяснил, что эта заставка «закольцована». То есть она начиналась с того, что где-то около острова тонул корабль, а будущий робинзон добирался до берега на плотике. Затем несколько часов робинзон продолжал жить на островке. А кончалась заставка тем, что к острову подходил корабль и забирал робинзона. Потом корабль куда-то плыл, опять начинал тонуть, и робинзон вновь доплывал до островка на плотике. После этого все начиналось сызнова, и все картинки повторялись. За год, прошедший с тех пор, как папа подарил Тольке компьютер, младший Лаптев просмотрел всю заставку и помнил поминутно, что произойдет с человечком. Скажем, занимаясь рыболовством, робинзон сперва вытащит из моря рваный ботинок, потом консервную банку и, наконец, большую рыбу, которая, однако, в самый последний момент сорвется с крючка.
Однако на этот раз поведение человечка на экране не вписывалось ни в один из известных Толе эпизодов.
Дело в том, что на экране в это время появился корабль, который должен был по идее забирать робинзона с острова. При этом человечек, как помнилось Тольке, всегда поворачивался к зрителю спиной и начинал махать рубашкой, призывая на помощь. А сейчас он почему-то повернулся спиной к кораблю и рубашкой не махал. Вместо этого робинзон показал рукой в правый верхний угол, где в красном прямоугольничке мерцала ярко-белая надпись:
«Press ENTER!»
Толька очень удивился. Никогда на заставке ничего подобного не появлялось. Может, в компьютере от замыкания произошел какой-то сбой? Или какой-нибудь вирус активизировался? Однако мультипликационный человечек явно неспроста указывал рукой на красный прямоугольничек. Может быть, на клавишу ENTER нужно нажать, для того чтоб включить какую-нибудь антивирусную программу?
Тут надо сказать, что хотя Толька уже целый год сидел за компьютером, разбирался он в нем еще слабенько. Ведь играть на компьютере в игры — это одно, а понимать, как он работает, — совсем другое. Так что, если происходило что-то непредвиденное, Толька всегда бежал за помощью к папе.
Сейчас, конечно, так поступить было нельзя. Во-первых, папа спит, и его еще добудиться надо, а во-вторых, если он проснется, то ни за что не поверит, будто компьютер включился сам, без Толькиного участия. А раз так, то сильно рассердится, и тогда уж точно не видать Тольке компьютера целую неделю.
Проще всего, конечно, было выдернуть вилку из розетки и попытаться снова заснуть. Однако какой-то бес нашептывал, что перед этим надо все-таки нажать ENTER и посмотреть, что из этого получится.
Так Толька и сделал. Он уже тысячу раз нажимал на эту клавишу и не ждал никакого подвоха, а потому смело надавил указательным пальцем на гладкую пластмассу…
В первое мгновение Тольке показалось, будто его током дернуло. Не так чтобы очень сильно, но чувствительно. Хотя пластмассовая клавиша — это не оголенный провод, через нее даже ущипнуть не могло. Однако уже через несколько секунд Толька понял, что это вовсе не удар током, а что-то совсем иное и непонятное.
Лаптев ощутил, что теряет вес. Не оттого, что худеет, а оттого, что сила земного тяготения перестает на него действовать. Он сделал какое-то судоорожное движение… и медленно поплыл вверх. По крайней мере, туда, где был потолок с люстрой. Впрочем, уже через несколько секунд он перестал понимать, где верх, а где низ. Когда Толька доплыл до потолка и коснулся его вытянутыми руками, ему стало казаться, будто «верх» находится на одной боковой стене, а низ — на другой. Попытавшись перевернуться, Лаптев неловко дрыгнул ногой, и его стало вращать, как веретено. А когда он попробовал подтянуть колени к животу, чтобы остановить это вращение, его завертело, как акробата, делающего тройное или там четверное сальто. Кувыркаясь в воздухе, перепуганный Толька полетел к стене, стукнулся об нее босыми пятками и в полном отчаянии заорал:
— Мама-а!
То есть он хотел заорать. Вроде и рот открылся, и воздуха в груди было полно, и голосовые связки напряглись — а крика не получилось. Даже шепота. На какое-то время установилась мертвая тишина. А может, абсолютная или глухая — называйте как хотите.
Насчет «глухая» Толька тоже подумал. В том смысле, что это не тишина установилась, а просто он сам оглох. И снова заорал во всю глотку, надеясь, что родители проснутся, прибегут и выручат. Но и в этот раз Толька ничего не услышал, как и родители, должно быть. Потому что никто из них не проснулся и не прибежал его спасать. Зато от этого крика — в невесомости крик реактивную тягу создает! — Тольку еще сильнее закрутило и стало бросать от стены к стене, от потолка к полу и от двери к окну. Хорошо еще, что окно было плотно завешено шторами, а то бы Толька выбил стекла и вылетел на улицу. Совершенно ничего не понимая, Толька опять заорал — на сей раз уже чисто от отчаяния. Конечно, он и теперь не услышал собственного голоса, еще больше завертелся в воздухе и окончательно потерял понятие о том, где верх, где низ. У него закружилась голова, и вся комната поплыла перед глазами. Теперь Толька уже почти не видел отдельных предметов — все слилось в какую-то мутную кашу.
В этой расплывчатой и мельтешащей каше только экран монитора был различим, как четкий светящийся прямоугольник. Конечно, поскольку Тольку все время вертело и крутило, разглядеть, что творится на самом экране, он не мог, да и не пытался.
Однако еще через несколько секунд Толька заметил, что экран светится намного ярче, чем прежде, и теперь этот самый монитор стал похож на огромную прямоугольную фару, испускающую мощный световой луч, как у прожектора.
Эта световая полоса с каждой секундой расширялась и через какие-то мгновения превратилась в некое подобие поваленной набок пирамиды. Впрочем, поваленной пирамида могла показаться только человеку, который сумел бы различить, где в этой комнате пол, потолок и стены. А Толька этого различить уже не мог, потому что чем ярче разгорались экран и высвеченная им «пирамида», тем непрогляднее становилось все то пространство, что находилось за пределами этой самой «пирамиды». Создавалось впечатление, будто комната вообще исчезла и вне «пирамиды» начинается какая-то космическая пустота.
Но и это было еще не все. Грани «пирамиды», первоначально состоявшие из света, начали непостижимым образом уплотняться! Если вначале Толька, беспорядочно болтавшийся туда-сюда в состоянии невесомости, свободно пролетал сквозь них, то в один прекрасный момент оказалось, что, очутившись внутри «пирамиды», вылететь из нее он уже не может. Световые грани стали твердыми и непроницаемыми, будто были сделаны из прочного бронестекла.
Еще несколько секунд Толька кувыркался внутри «пирамиды» не чуя, где верх, где низ, наталкиваясь на косые стенки и отлетая от них в разных направлениях. Но тут обнаружилось, что «пирамида» стала стремительно уменьшаться в размерах, как бы втягиваясь обратно в экран монитора и унося с собой Тольку!
На какое-то мгновение Лаптев почувствовал, что сила тяжести вернулась, и теперь низ с верхом уже не перепутаешь. «Низ» определенно находится там, где ослепительно, почти как солнце, светил экран. И Толька с неимоверной быстротой падал туда вниз головой.
— А-а-а! — заорал он, в ужасе от мысли, что вот-вот разобьется или сгорит, но опять же ничего не услышал. Возможно, потому, что от страха потерял сознание.
Глава III РОБИНЗОН ЗАСТАВКИН
Толька очнулся от яркого света, который глаза ощущали даже через закрытые веки. В первый момент ему почудилось, будто на его крик все-таки прибежали родители, включили лампу, и наваждение кончилось. Однако когда он открыл глаза, то тут же их зажмурил, совершенно обалдев от увиденного. Более того, на несколько секунд ему показалось, будто он вообще с ума сошел.
Потом, правда, Толька еще раз открыл глаза, еще раз закрыл, поморгал ими как следует, ущипнул себя за локоть и пришел к выводу, что с ума, кажется, не сошел.
Ничего особо страшного, вообще-то, его глаза не увидели. Напротив, при других обстоятельствах ему бы такая картина показалась очень приятной.
Он сидел на теплом, хорошо прогретом жарким солнцем песке, в двух шагах от голубого, сверкающего золотистыми бликами моря, которое неторопливо накатывало на берег невысокие, ленивые волны. А по морю шел белый пароход, по-видимому направляясь к берегу. Красота!
Толька давно хотел поехать на море, но папа и мама почему-то предпочитали отдыхать под Москвой на даче. Может, потому что на даче им больше нравилось, а может, потому что поездка на море стоила недешево. Так продолжалось не одно лето подряд, а о том, чтоб съездить на море зимой, то есть туда, где на самом деле зимы не бывает, — и речи не шло. Если б Тольке кто-то сказал, что он зимой, среди учебного года, попадет к теплому морю и будет сидеть на песочке в трусах и майке, он бы просто не поверил. Но если б поверил, то очень бы обрадовался.