— Ага! Попробую.
Кон долго возился с хвостом и наконец радостно воскликнул:
— Ну вот теперь незаметно!
— Тогда пошли в школу. Пойдёшь?
— Ну да. Там ведь дают булки.
Кон надел ранец, и они, взявшись за руки, побежали по тропинке.
Когда Нон-тян и Кон подошли к школе, уже звенел колокольчик. Они уселись за последнюю парту.
— Что это за мальчик? — спросил Такаси, сидевший впереди Нон-тян, но Нон-тян поднесла палец к губам и прошептала:
— Тссс…
Тут вошёл учитель.
Учитель был старенький и добрый.
На первом уроке было пение. Учитель играл на фисгармонии, а дети дружно пели. Нон-тян изредка бросала тревожные взгляды на Кона. Кон бодро распевал вместе со всеми, старательно разевая острый рот, — сколько он ни хлопал по лицу, рот и нос всё же торчали вперёд.
Потом была арифметика. Учитель повесил на доску пять картинок, на которых были нарисованы о-мандзю.[2]
— Что это такое? — спросил он у ребят.
— О-мандзю.
— Так. А это что?
И учитель прикрепил к доске картинку, на которой был изображён лисёнок.
— Лисёнок! — закричали ребята и обернулись к маленькому мальчику, который сидел рядом с Нон-тян.
— Откуда он?
— Какой у него нос длинный!
Учитель был глуховат и не слышал, о чем говорят ребята.
— Правильно, — продолжал он. — Лисёнок. Сколько здесь лисят?
— Один, — сказали все и снова обернулись назад.
— Так. Этот лисёнок съел один пирожок. Сколько пирожков осталось?
Тут раздался громкий плач. Это Кон расплакался. Все удивленно повернулись к нему, а он встал и, вытирая глаза, закричал:
— Не ел я пирожок!
И выпрыгнул в окно, взмахнув хвостом.
— Ах вот в чём дело! Это был лисёнок. Ха-ха-ха! — рассмеялся старый учитель, придерживая очки, чтобы не свалились с носа. И, обратившись к Нон-тян, он сказал: — Когда будут раздавать булочки, возьми и на его долю и отдай ему. И скажи, пусть приходит завтра и послезавтра. Хоть он и лисёнок, пусть учится.
После уроков Нон-тян, прижав к груди булку, отправилась к Кону, распевая песенку:
— Булочка рыжая, как лисичкин хвост.
Булочка пышная, как лисичкин хвост.
Хвостик есть никто не станет,
Отвернётся и не взглянет,
А вот булочку едят
И спасибо говорят.
— Лисёнок маленький заплачет
Далеко в горах,
Все лисята плач поднимут,
Оророн, оророн.
Не плачь, дитя, не надо плакать,
Оророн, оророн.
Скоро я работу кончу,
Накормлю тебя,
Нэн-нэн-ё.
— Какая добрая была Лисица!
— Но я хоть и внук той доброй Лисицы, я вовсе не умею ни в кого превращаться. Нон-тян дала мне пилюли, и они помогли мне. На празднике зверей я обязательно займу первое место по искусству превращения.
И Кон бережно достал бутылку с пилюлями, встряхнул её и огорчённо вздохнул:
— Что ж делать? Осталось только пять или десять пилюль.
— Ну-ка покажи, — попросил художник.
Он взял бутылочку, внимательно поглядел на пилюли и, возвращая бутылочку лисёнку, сказал:
— Я думаю, что ты прекрасно обойдёшься без этих пилюль.
Но Кон печально покачал головой:
— Даже с пилюлей хвост виден, а без неё и говорить нечего. Как это бабушке удавалось так ловко превращаться в няньку?
— А бабушка и мама не научили тебя этому искусству?
— Нет. Мама рано умерла…
— У Нон-тян тоже мама умерла.
— Значит, у нас обоих нет мам.
— Значит, так.
Они печально задумались.
Тут явилась Нон-тян:
— A, Кон-тян! И ты тут! Пойдёшь со мной смотреть малыша у тётушки, которая сбивает масло?
— Малыша?
— Ну да. Я видела его, когда он только родился. Такой крошечный был. Ножки как карандашики. Потом немного погодя пошла смотреть на него, а его как подменили.
— Как так? — удивлённо спросил папа.
— Большой стал. Хочу вот теперь взглянуть, какой он. Можно, папа? Я не видела его с прошлых каникул. Пойдёшь со мной, Кон-тян?
— Пойду, но только мне нужно обернуться мальчиком.
Кон тряхнул бутылочку; пилюль осталось мало, но он всё же проглотил одну пилюлю, превратился в мальчика и побежал за Нон-тян.
Когда Нон-тян и Кон пришли в дом торговки маслом, молодая толстая тётушка как раз укладывала малыша спать.
— Здравствуйте! Покажите, пожалуйста, малыша, — сказала Нон-тян и сразу же вошла в комнату.
И Кон нерешительно вошёл следом.
— А! Нон-тян! Добро пожаловать. А это что за мальчик? — спросила тётушка.
— Я живу в чаще, там, за пастбищем…
— Вот как! А разве там есть дома? — удивилась тётушка.
Кон сконфуженно молчал. Но, к счастью, тётушка занялась младенцем.
— Пожалуйста, тише! Малышу нужно спать, — сказала она и, похлопывая по одеялу, запела: —
Лисёнок маленький заплачет
Далеко в горах,
Все лисята плач поднимут,
Оророн, оророн,
Не плачь, дитя…
У Кона защемило в носу от этой песни, а Нон-тян удивилась:
— Странная какая песенка!
Тут раздались чьи-то громкие шаги.
— Госпожа! Вас просят к телефону. Ваш отец из города звонит…
— А, это тётушка с почты! Сейчас иду… Нон-тян! Пригляди за малышом. Я скоро вернусь, — сказала тётушка и побежала на почту. Звонок из города — большое событие в деревне.
Некоторое время стояла тишина. Нон-тян внимательно разглядывала малыша.
— На этот раз тот же самый. Не подменили, — сказала она немного разочарованно.
Малыш, видимо, услышал её голос и тихонько заплакал, размахивая руками.
— Ладно, ладно! Не плачь! — уговаривала его Нон-тян, но младенец ревел все громче; лицо у него покраснело, ногами он скинул одеяло и стал орать во всё горло. — И что там тётушка делает? Чай, что ли, пьёт с почтальоншей? — огорчённо сказала Нон-тян, взяла погремушку и стала трясти ею над младенцем: — Ну-ка взгляни, какая погремушка.
Но малыш продолжал реветь.
— Вот придёт инай-инайба,[4] заберёт тебя! — возмущённо пригрозила Нон-тян малышу, но он не перестал плакать. — Кон-тян! Я пойду за тётушкой, а ты подожди меня здесь, — сказала Нон-тян и выбежала из дома.
Кон сидел поодаль, но когда ушла Нон-тян, поспешил к младенцу:
— Я — внук Лисицы из чащи Оророн. Не хуже бабушки могу забавлять младенцев.
Он вытащил из бутылочки пилюлю, проглотил её и превратился в игрушечный автобус:
— Бу-бу-бу! Автобус идёт. Бу-бу-бу!
Но малыш всё плакал и плакал.
Кон поспешно сунул в рот ещё одну пилюлю и превратился в игрушечный паровозик:
— Чу-чу-чу! Ду-ду! Видишь, паровозик идёт…
Но малыш не унимался.
— Понятно. Ты есть хочешь, — сказал Кон и, проглотив ещё одну пилюлю, превратился в бисквит.
Бисквит покатился прямо к младенцу:
— Извини, что я заставил тебя ждать. Я — бисквит. Что это ты делаешь?! Зачем ты меня лижешь?!
Кон убежал от младенца и едва отдышался. А что было делать? Младенец схватил его и стал лизать.
Малыш опять разревелся.
— Знаю, знаю. Ты хочешь есть. Но где же Нон-тян? Тоже, наверно, пьёт чай у почтальонши. Ладно, превращусь-ка я в барабан.
Когда Нон-тян и тётушка вернулись домой, перед младенцем, размахивая погремушкой, прыгал и плясал маленький живой слонёнок, младенец сосал палец и круглыми глазами глядел на слоненка.
Увидев это, тётушка упала в обморок. Кон испугался, выскочил на улицу и убежал.
Нон-тян только вздохнула, глядя ему вслед.
Глава пятая
Кон проглотил все пилюли
На следующее утро Кон проснулся в прекрасном настроении. «Если я смог утихомирить малыша, который так громко плакал, я настоящий внук Лисицы из чащи Оророн. Да, не легко успокоить малыша. Бабушка моя была хорошая волшебница. Но и я не сплоховал».
Кон был счастлив и горд. Но тут он заметил бутылку из-под волшебных пилюль. Она была пуста!
— Столько было пилюль, и я их все съел. Ну какой же я дурак! — Кон вздохнул. — Пуста! Совершенно пуста! И скоро праздник зверей.
Кон опять вздохнул и, чтобы рассеяться, решил прогуляться.
Открыл дверь своего дома, вышел на тропинку.
Только рассвело. Небо сверкало, как голубоватая сталь. Все кругом отливало зеленоватым блеском. Стояла тишина. Кон потянул носом воздух и вдруг увидел маленький круглый белый гриб. Он лежал у входа в его дом.
«Ага! Билет на праздник зверей».
Кон внимательно огляделся. Кто бы мог принести этот гриб? Через три дня, как получишь гриб, можно идти на праздник. Кон потянул носом воздух, оглядел землю, махнул хвостом.
«Только что здесь был кто-то. Может, Чёрный заяц? Ну ладно, схожу на праздник».
Говорят, билет на праздник зверей приносит Чёрный заяц. Но никто его не видел. Гриб появляется нежданно-негаданно.
Кон очень хотел хоть разок увидеть Чёрного зайца. Он хотел знать, как тот доставляет билеты. Кладёт в сумку и разносит, как почтальон? Или на тележке развозит? Поэтому Кон быстро побежал по следам Чёрного зайца. Но скоро понял, что напрасно старается.
Следы ясно отпечатались на тропинке, но в чаще они затерялись в сухих листьях медвежьего бамбука.
«Ничего не поделаешь! До сих пор никому ещё не удавалось увидеть Чёрного зайца».
Кон решил вернуться, но на всякий случай заглянул ещё раз в чащу. И что же?
Под деревом лежал круглый белый гриб. Кон подбежал к нему и поднял. Кому же он предназначался? Поблизости не было ни беличьего дома, ни барсучьего. Не проживала здесь и сова. Значит, Чёрный заяц просто обронил этот гриб.
«Вот здорово! Я отдам его Нон-тян. Она говорила, что хочет побывать на празднике зверей».
От радости Кон даже перевернулся в воздухе. «Досадно только, что нельзя превратиться в кого-нибудь, ведь пилюль уже нет, — подумал он. — Очень досадно! А что, если…»
И Кон побежал к дому Нон-тян, размышляя на ходу: «Может, из Токио пришла посылка, а в ней бутылочка с пилюлями и письмо, в котором написано: «Передайте эти пилюли лисёнку Кону, который живёт в горах». Или, может, он придёт, а Нон-тян достанет с полки ещё одну бутылочку и скажет: «Вот как! А тут пилюли для Кона!»
Когда Кон прибежал к дому Нон-тян, она уже встала, а папа её ещё крепко спал.
— Что-то папа большой соня стал в последнее время, — сказала Нон-тян. — Кон-тян, давай с тобой чаю попьём, очень есть хочется, а папу не дождёшься.
Кон тоже почувствовал, что он голоден.
Они намазали хлеб маслом, а сверху джемом и, уплетая бутерброды, стали разговаривать.
— Вот тебе билет на праздник зверей, — сказал Кон, — Только один случайно достал.
— Вот хорошо! Я обязательно пойду. Это что — пирожок?
— Нет, это — гриб. Смотри не раздави. Раздавишь — оглохнешь.
— Ой, как страшно! Возьми его себе. Так когда же праздник?
— Послезавтра вечером. В полночь. Ты сможешь пойти?
— Смогу, смогу. Зайди за мной. Ты в кого превратишься?
— Я не смогу ни в кого превратиться. Я съел все пилюли, когда забавлял малыша. Нет ли у тебя ещё таких пилюль?
— Нет. Это были швейцарские пилюли. За ними нужно в Швейцарию ехать.
— А где это — Швейцария?
— Точно не знаю, но на самолёте надо лететь.
— A…Тогда не выйдет.
— Я вырасту, слетаю в Швейцарию и куплю тебе этих пилюль.
— Но к празднику пилюль не будет.
— А ты возьми и превратись в кого-нибудь. Я видела, как ловко ты обернулся слоном. Даже хвост был слоновый, а не твой.
— Да? Но пилюль-то нет.
Нон-тян немного помолчала и, вздохнув, сказала:
— Кон-тян, ты не обидишься?
— Я? Конечно, нет.
— Знаешь, те пилюли…
— Да?
— …обыкновенные шоколадки. Швейцарские. Никакие не волшебные. И ты превращался в разных животных и предметы без всяких пилюль.
— Да?
Кон моргал глазами, не веря Нон-тян.
— Ты и теперь можешь превратиться во что хочешь. Попробуй!
— Ладно. Сейчас попробую.
Кон соскользнул со стула, перевернулся через голову, но так и остался лисёнком.
— Нет, без пилюли невозможно, — сказал он.
Нон-тян вздохнула и подумала: «А может, тот шоколад был и вправду волшебным?»
— Я пойду на праздник как есть. Можно только смотреть. Но вот как ты пойдёшь? Людям там появляться нельзя.
— Ничего! Я сделаю так, что никто меня не узнает. Не волнуйся.
— Ну ладно. Тогда жди меня послезавтра в полночь. Смотри никому не говори. Обещаешь?
— Обещаю, — сказала Нон-тян.
Он доел бутерброд, сказал «До свидания!» и собрался было уходить, как папа потянулся на постели. И Нон-тян быстро прошептала:
— Когда придёшь, прокричи три раза совой, и я выйду. Стучать не надо — папа проснётся.