А Кон продолжал серьёзно:
— А вчера ты была очень красивая. Как космея.
И Кон подпрыгнул и исчез в траве. Только рыжий хвост мелькнул и тут же скрылся.
Подул ветер, и космея качнулась. Нон-тян постояла немного молча и пошла домой завтракать.
* * *
Скоро начались занятия в школе и Нон-тян стало некогда. В горах вдруг похолодало, и коровы вернулись в деревни у подножия горы.
Травы на пастбище и на полянке пожелтели или покраснели, золотистые сусуки[5] склонили свои метёлки. Кон и Нон-тян собирали в корзинки дикий виноград, бруснику и грибы.
Дикий виноград был очень кислым и несъедобным. Но собирать его было интересно. Из брусники варили варенье. А грибы любил папа. Он их жарил или варил и, довольно улыбаясь, ел, запивая сакэ.
Нон-тян стала замечать, однако, что папа порой выглядел печальным. Зато Нон-тян была бодрой и здоровой, как никогда прежде. И когда в горах выпал первый снег, она стала радостно носиться кругом и кричать:
— Снег! Папа! Снег! Я буду кататься на санках. Папа, сделай ещё санки!
— Ладно. Сделаю, — сказал папа, но у него уже был жар.
— Угу, — сказала Нон-тян, скорбно скривив губы.
Она вошла в дом, вылила воду из грелки, положила туда снегу. Вылитая вода была такой горячей, что над ней стоял пар.
Папа тяжело дышал, лицо его пылало. Видно, ему было совсем худо. Нон-тян печально присела у печки.
— Был бы телефон, можно было бы вызвать врача. А так нужно ехать в город, — сказала Нон-тян.
До города далеко. Даже на машине и то долго добираться. Нон-тян заплакала. Тихо-тихо.
— Мама! Мама! — чуть слышно прошептала она.
У Кона защемило в носу, и он поспешно отвернулся. Надо что-то делать. И он сказал бодрым голосом:
— Взгляни-ка, Нон-тян! Сейчас я стану телефоном.
Кон подпрыгнул, перевернулся через голову и, опустившись на стол, превратился… в телефон.
— Нон-тян! Звони скорее. Ну звони же!
Нон-тян так удивилась, что подняла — трубку, не вытерев слёз. Раздался звонок, потом голос телефонистки сказал:
— Извините за задержку. С кем вас соединить?
— Соедините с городской больницей «Берёза».
— Соединяю.
Зазвенел звонок. Ага! Доктор взял трубку.
— Алло! Больница «Берёза»… Как? Болен папа? Говорит Нон-тян? Так, так. Но в такой снегопад как найдём мы твой дом, Нон-тян?
Тут Кон, который стал телефоном, прошептал тихонько:
— Скажи, что я встречу их. Мальчик, мол, будет ждать у почты.
— Приезжайте к почте. Вас встретят.
— Ты встретишь?
— Нет, один мальчик.
— Деревенский мальчик, не так ли? А ты, Нон-тян, не выходи на улицу. Маленьким детям нельзя в такой снегопад выходить из дома. Я сейчас выезжаю. Через полчаса пусть мальчик встретит нас.
Телефон умолк. Нон-тян, вздохнув с облегчением, села. Кон тоже вздохнул с облегчением и спрыгнул со стола. Потом Нон-тян побежала к папе:
— Папа! Папа! Ты слышишь? Скоро врач приедет. Потерпи немного.
Кон уже стоял на пороге.
— Нон-тян! Я пошёл встречать врача. Жди меня.
Хлопнула дверь, Кон выпрыгнул в метель. Теперь ему всё было нипочём — свист ветра, снег, летящий прямо в нос.
— А я смог превратиться в телефон! — кричал он, падая в снег. И, отряхнувшись, бежал дальше, громко крича: — Да, я настоящий внук Лисицы из чащи Оророн!
* * *
Когда врач остановил машину у почты, он очень удивился, увидев совсем маленького мальчика, стоявшего там. Славный мальчишка! Глаза круглые, только рот немного вперед выдается.
— Это ты проводишь меня до дома Нон-тян? — спросил доктор.
— Да, — сказал он и улыбнулся. — Снег такой глубокий, что машина не пройдёт. Я вас проведу.
Кон пошёл вперёд. И вот что удивительно: сзади у него не было видно никакого хвоста!
* * *
Прошло несколько дней. Нон-тян, Кон и обросший бородой папа пили горячий чай у печки. На столе лежал пышущий жаром пирог, стоял мёд и растаявшее масло.
Шёл снег.
— Вот я поправлюсь и сразу же сделаю вам санки сказал папа.
— Уж мы покатаемся вволю! — сказала Нон-тян.
— Ага! — сказал Кон.
Чай был очень вкусный. И день был тихий, приятный и снежный, Нон-тян и Кон были счастливы.