— Подвинься-ка сюда! — велел Колышек, щелкнув твердым ногтем по столу.
Писатель подчинился.
— Возьми лист бумаги и перо! — приказал Колобок.
— Взять-то я могу, но оно не желает скрипеть! — пожаловался писатель.
— Заскрипит, отныне будет скрипеть вовсю!
О чудо! Перо подпрыгнуло и само протиснулось между пальцев писателя. Да как заскрипит! Но скрип этот был не очень похож на привычный, хорошо знакомый писателю звук. Перо заиграло, как скрипка.
А! Теперь Ластик-Перышкин воспрянул духом. Он даже затопал клумпами от удовольствия. Ему показалось, что все это придумал он сам. Значит, он будет описывать приключения Колобка и Колышка, и таким образом они смогут путешествовать, а все люди — видеть и слышать их?! До чего же славные, милые и умные человечки!
— Обещай не брить бороду, пока наши странствия не кончатся, — вежливо попросил Колобок. — Если ты побреешься — мы погибли! Когда борода не будет больше нужна, она сама исчезнет. Как не бывало! Понял?
Ластик-Перышкин понял, что тут было не понять. Он отметил, что стал гораздо смышленее, отрастив бороду.
Твердо пообещав не бриться, он принялся за дело, то есть за писание.
С тихим шелестом отлетали страница за страницей, уже не пустые — отяжелевшие, исписанные. Порхая, как голубь, один лист опустился на паркет. Колышек подбежал и поднял его. Испещренный буквами лист был похож на большое вспаханное поле: проложены борозды и семена посеяны! Даже галки и воробьи скакали как по настоящей пашне — это были вопросительные и восклицательные знаки. Колышек и Колобок повертели лист, уткнувшись в него носами, и почтительно вернули автору.
— Через дверь! Через дверь! — показал им писатель пером, которое скрипело даже в воздухе— так оно рвалось писать! — когда человечки двинулись было к окну. — В нашем городе ходят только в дверь.
Гости смутились и направились к двери.
— Ты первый! — подталкивал друга Колышек. — Ты умней меня.
— А ты проворнее и хитрее!
Первое знакомство и непредвиденные препятствия
Человечки выбрались на лестничную площадку. Хотя на дворе сияло солнце, здесь было не светлее, чем в чернильнице. Десять лет назад перегорела лампочка, а новую собирались ввернуть завтра. Это «завтра», надо полагать, еще не наступило. Но запах здесь был приятный, как в сказке: пахло луком и борщом.
Пока друзья впитывали милые запахи, вверх по лестнице стремглав бежала Раса Храбрите.
Колышек и Колобок не успели разглядеть ее лица: словно вихрь закружил человечков, и их втянуло в комнату писателя, — оставалось только потирать ушибленные лбы.
Раса, как ветер, тащила за собой всякий мусор. По пути из школы она дралась с мальчишками и теперь сжимала в руке чей-то разодранный берет. В ее собственной куртке тоже зияла дыра, коса расплелась. Не сказав ни слова, Раса схватила со стола ножницы и — чик! — отхватила косу.
— Что ты сделала, Раса? — воскликнул Ластик-Перышкин. Ее коса помогала перу писателя вдохновенно скрипеть.
— Я не зареву, не думай! Из-за этой косы проиграла сражение. И всегда из-за нее проигрываю. Один хвать за косу, а другой бац-бац по спине! Попробовал бы сам драться с такой косой!..
Кончик срезанной косы лежал на полу и блестел на солнце, как мед. Колобок долго смотрел на лучистую, переливающуюся прядь, потом опустился на колено и обеими ручками поднял ее.
— Может быть, вы позволите мне взять на память, уважаемая Расочка? — вежливо спросил он, удивив этим поступком не только писателя, но и своего друга Колышка.
— Я не Расочка! Я — Раса. А тебя, малявка, знать не знаю! — Большими, как блюдца, глазами она требовательно посмотрела на писателя. — Что это за типы вьются около тебя?
— Я — Колобок. А это мой друг по странствиям — Колышек. Разрешите узнать, уважаемая Раса, что такое типы?
Раса засмеялась, и этот смех Колобку был приятнее, чем ее ответ.
— Спрашивайте у этого типа. Он ведь все знает, — сказала Раса, махнув рукой в сторону писателя (в отместку за его всегдашние нравоучения!).
Колобок и Колышек переглянулись. Раса нравилась им не меньше писателя, но почему она называет их волшебника каким-то типом? Особенно понравилась она Колобку, который украдкой спрятал отрезанную косичку в карман. И его рука в кармане все время сжималась и разжималась, словно он пытался ухватить горящий уголек.
— Откуда вы взялись, чудаки? — Раса вытаращила на них глаза, которые стали еще больше и теперь едва умещались на лице. — Почему один толстенький, а другой тоненький? Почему ты пахнешь свежим хлебом, а ты щепками? Может, вы бежали из пекарни? А может быть, вы — игрушки?
— Нет, мы не из пекарни и не игрушки, — вежливо отозвался Колобок, ничуть не обидевшись. — Мы вон оттуда… Покажи, Колышек!
Бойкий Колышек не стал стесняться. Ухватил Расу за мизинец двумя жесткими пальчиками и потащил к столу.
Не успели они подойти поближе, как чернильница стала расти. Она разбухала, раздувалась, пока не стала величиной с ванну. Горлышко торчало, точно труба на крыше дома — только дым не валил. Внутри бились о темное стекло грозные синие волны.
— Ого! Можно было захлебнуться! — восторженно сказала Раса. Ее выпуклые глаза стали совсем круглыми и теперь действительно казались двумя блестящими фарфоровыми блюдцами, синими-синими от волн, которые бушевали в чернильнице. Колобок никогда еще не видел таких больших и таких синих глаз.
— А ореховые скорлупки для чего? — улыбнулся Колышек. — Видишь четыре ореховых скорлупки?
— Вижу, вижу! Вы были в скафандрах. Как интересно! Теперь я понимаю! Мне уже ясно, кто вы и откуда… А можно я с вами поиграю, хоть вы и не игрушки?
— Постыдилась бы, Раса! — одернул Ластик-Перышкин, предчувствуя, что ее выдумкам не будет конца. — Они устали после долгого, опасного путешествия и отправляются в еще более долгое, еще более опасное… Не мешай им!
Колобок, должно быть, желая отблагодарить Расу за согревающий руку кончик косы, скромно сказал:
— Если это ненадолго, то мы могли бы…
А веселый по характеру Колышек даже взвизгнул от удовольствия.
— Приготовились! Я — собака, вы — кошки! — воскликнула Раса, которая никогда не медлила. — Бегите, прячьтесь, а я буду ловить. С одним условием — в чернильницу не прятаться! Три, четыре…
— Нет, эту игру мы не хотим! — недовольно поморщился Колобок.
— Тогда я — огонь, а вы — обручи! Катитесь, прыгайте через меня, а я буду жечь, кусать. Приготовились!
— Нет, нет, нет! — в один голос отбивались от новой игры Колышек и Колобок.
Ластик-Перышкин хотел было вступиться за встревоженных приятелей, объяснить Расе, почему им не нравятся подобные игры, но она не дала ему даже рта раскрыть.
— Ты не вмешивайся. Лучше бороду соскреб бы! Сам знаешь, какая противная щетина у тебя отрастает, если не побреешься дня два!
— Ну, что вы, — подал дрожащий голос Колышек. — По-моему, у него прекрасная борода…
— Редкой красоты! — уверял Колобок.
— Ну как: сбреешь или нет? — грозно наступала Раса.
— Да я не мо-могу… — промычал Ластик-Перышкин, пятясь от ножниц, которые защелкали у него под носом.
— Ладно, давай играть, уважаемая Раса! — неожиданно согласился Колышек, подмигнув Колобку.
Тот не сразу сообразил, в чем дело.
— Играть? С огнем?
— Да, с огнем! С собаками! — кивал Колышек — Только на улице, не в комнате!
Наконец дошло и до волшебника: человечки, спасая его бороду, пустились на хитрость. Они выманят озорницу на двор и… дадут тягу.
Раса тут же забыла про бороду.
— Вот это будет игра! Я еще ни разу в жизни не играла с такими человечками!
Загремели, загрохотали ступени, словно по ним промчался табун жеребят. Колобок и Колышек кубарем катились по лестнице. За ними прыгала по ступенькам Раса Храбрите.
Гонка по улицам города
На улице Колышек и Колобок зажмурились от яркого света. То солнце, которое сияет с неба, приятели хорошо знали. Но сейчас его не было видно за высокими домами большого города. Зато над улицами горели другие светила, должно быть, отколовшиеся от того большого солнца. В каждом окне, у каждого автомобиля сияло одно или сразу несколько маленьких солнц.
Что такое автомобили с двумя солнцами во лбу, друзья не знали. Им казалось, что это дома на колесах, почти как сказочные избушки на курьих ножках. Только те избушки не фыркают, не бегают, а стоят, покосившись, на одном месте!
По улице прошуршал длинный, широкий троллейбус.
— Смотри, какие длинные усы у этого большого жука! Как высоко они достают! — пищал Колышек. Он был сделан из верхушки липы и очень хорошо видел, гораздо лучше Колобка, который родился за печной заслонкой.
— Где? Где? И я хочу посмотреть! — тянулся на цыпочки и таращил глаза Колобок.
— Ах вот они где, негодники! — крикнула догнавшая их Раса. — Я вам покажу, обманщики из чернильницы!
Колобок хотел было объяснить, что они вовсе не обманщики, однако Колышек дернул его за локоть.
Бочком-бочком побежали они по улице, залитой светом множества ярких ненастоящих солнц. Неважно, что высокие дома заслоняли небесное солнце — все вокруг блестело, сверкало.
Дорогу приятелям преграждали столбы, ноги прохожих, какие-то каменные ступы. Колышек хотел было шмыгнуть в одну такую ступу, зеленую, как цветок, но Колобок одной рукой зажал свои ноздри-дырочки, а другой удержал друга.
— Могли бы спрятаться в чашечке цветка! Чего ты испугался? — сердито зашипел Колышек.
— Нашел чашечку и цветок! Это же мусорный ящик…
— Откуда ты знаешь?
— Воняет тухлой рыбой, окурками. Ты ничего не чувствуешь?
— Ты ведь знаешь, нюх у меня слабоват, — признался Колышек, который и впрямь не различал запахи. Старик второпях вырезал ему шишку вместо носа.
— Ничего, не огорчайся! — утешил его приятель. — Зато у тебя отличное зрение!
Это была чистая правда, и Колышек вновь обрел уверенность в себе. Ведь совершенных созданий не бывает. Важно, чтобы зоркий всегда пришел на помощь подслеповатому, а тот, у кого слабое чутье, мог положиться на друга с хорошим обонянием.
Пока приятели разобрались, что не всякий предмет, у которого есть лепестки, является цветком, Раса не дремала. Ее крепкие ноги постукивали, как вальки.
Вдруг она остановилась. Посреди улицы зияла круглая дыра, которой утром не было. Рядом лежала железная крышка. Уж кто-кто, а Раса не могла пропустить такого случая и не прогуляться под мостовой.
«А может быть, это отверстие ведет на другую сторону земного шара? Надо попробовать!» — решила Раса, которая любила фантазировать. Она знала, что Земля круглая, как школьный глобус. Ведь она недавно проткнула этот глобус проволокой, чтобы посмотреть, какая страна окажется точно под проколотой.
Прыг! — и Раса очутилась в подземелье, куда посторонним вход строго воспрещен.
— Ишь, куда лезет! Что, тротуаров не хватает? — схватил ее усатый рабочий канализации. Да, обыкновенный рабочий, а не какой-нибудь пещерный человек, на которого он был похож в темноте. — И еще кто лезет-то — девчонка!
Пока Раса барахталась в сильных руках рабочего, окруженная вылезшими из тоннеля смеющимися людьми, Колобок и Колышек могли бы уже невесть где очутиться. Но их тоже задержало непредвиденное препятствие — стоявший у тротуара мотороллер. Конечно, они не знали, что такое мотороллер и что он умеет делать, но чем-то он напоминал им маленького, быстрого конька. Почему-то он стоял возле столба, грязный, тусклый. Приятелям стало жаль его. Острым, как зачиненный карандаш, пальчиком Колышек поскреб бок конька. Тут же блеснул красный глазок.
Можно было представить себе, каким бы он был ярко-красным и веселым, если бы не грязь и копоть.
— Может быть, почистить его? — вслух подумал Колышек, во всем любивший блеск и чистоту.
— Хорошо бы, — согласился Колобок и стал оглядываться в поисках бумаги.
Но в это время их увидела мчавшаяся стремглав Раса. Казалось, у нее от злости даже крылья выросли— она так и летела, размахивая длинными руками.
— Ой, мы пропали! — застонал Колобок. — Раса!
— Еще не пропали. Забирайтесь ко мне на спину и держитесь покрепче!
Это заговорил железный конек, который был совсем не коньком, а настоящим мотороллером.
Железный конек и шесть тягчайших преступлений
Раса, словно опытная пловчиха, выбросила руки и схватила бы беглецов, если не обоих, то хотя бы одного (между прочим, она была чемпионом класса по плаванию!), но мотороллер вдруг зачихал, окутался дымом. Когда синее облако рассеялось, Раса увидела, что человечки уже взгромоздились на сиденье.
— Ну и хитрецы! — она погрозила им кулаком, как мальчишка.
Но они уже не увидели кулака, а то бы наверняка скатились на асфальт и попали под колеса. Дома, машины, люди, падая друг на друга, бежали назад.
— Не хотите ли осмотреть наш город? — весело пофыркивал конек, проносясь через большую площадь, со всех сторон опоясанную глубокими рвами и канавами. — Обратите внимание! Эта площадь удивительна, а еще удивительнее ее название: «Мои нервы выдержали, а ваши, пешеходы и пассажиры?» Налево— библиотека «Бери и читай меня!», направо — книжный магазин «Сперва купи, потом читай», дальше справа — кафе «Сто граммов — не больше», а слева — баня «Придешь белым, уйдешь черным».
Приятели вертели головами, ошарашенные странными домами и названиями. Все мелькало, слепило, оглушало.
— Налево! Посмотрите налево! — призывал конек, которому не нужны были ни уздечка, ни поводья — сам бежал. — Вот почта «Вечно опаздываю, хотя всегда спешу», вот больница «Не спеши, мы по тебе не соскучились!», а вот…
Неподалеку, в путанице всевозможных проводов, как глаз дракона, подмигивал семафор.
— Не уйдете! — крикнула Раса и стремглав бросилась к перекрестку, над которым вспыхивал то красный, то зеленый свет.
Дракон как раз приоткрыл свой красный, налившийся кровью глаз. Все машины испуганно замедлили скорость. Только наши друзья мчались по-прежнему, хотя конек почему-то вдруг лишился дара речи: он уже не объяснял, что там дальше, слева. На всем ходу несся через перекресток, не обращая внимания на грозный красный глаз. А тут из переулка высунулся желтый автобус с пассажирами.
Даже Раса ойкнула и остановилась, как вкопанная. К счастью, ничего ужасного не произошло. Разогнавшийся автобус завизжал, будто его режут, и накренился. Правда, при этом в него едва не врезалась зеленая «Волга», а в «Волгу» — синий «Москвич». Лихо проскочив перекресток, конек теперь решил обгонять всех подряд и едва не столкнулся с машиной «Хлеб». Не зная куда свернуть, «Хлеб» въехал на тротуар. Сшибить никого не сшиб, но проходившая мимо старушка от страха выронила из рук бутылку молока. Звякнуло стекло, молоко разбежалось белыми струйками, а у человека в шляпе посыпались из бумажного кулька красные, как раскаленные угли, яблоки.
Засвистело сразу несколько свистков.
Виновники происшествия видели суматоху, слышали шум, но не понимали, причем тут они. И почему так пронзительно свистят им вслед — тоже было непонятно. Одно удовольствие мчаться! Большие машины, тяжелые троллейбусы прижимаются к тротуарам, едва завидев их. А конек только сигналит, обгоняет всех, разрезая битком набитую улицу, словно нож масло.
— Изумительно, восхитительно! — время от времени покрикивает Колышек, ухватившись за руль мотороллера.
— Прекрасно! — вторит Колобок, хотя его все больше и больше беспокоят свистки. А может быть, здесь так принято встречать гостей? Может быть, эта музыка — в их честь?
— Вперед! — скомандовал вошедший в раж Колышек.
— Слезайте, не могу больше! — неожиданно простонал мотороллер и, резко затормозив, уткнулся в тротуар. — Бензин кончился!
— Ты ведь сам вызвался нас катать?
— Сам-то сам. Мне нравится возить вас, только бензина не осталось ни капли. Поверьте!
— А что такое бензин?
— Бензин — это моя кровь. Когда в меня зальют бензин, я снова оживу.
— Так у тебя и сердце есть?
— А как же! Мотор — мое сердце. У меня есть сердце, и я — друг человека.
— А где этот твой человек?
— Не спрашивайте… Не любит он своего верного друга… Не ухаживает, не чистит. Не смазывает мои суставы!