– Вы, что тут делаете? – спросил нас Николай.
– Мы все честно ему рассказали. Петро, товарищ Николая хохотал как сумасшедший. Он по натуре был смешливый.
– Вообще то не имел права, этот дундук Сысой, вас допускать в кассу к деньгам. Ну, заставил бы двор подмести, как предлагал управляющий. Да и не вы виноваты в разбитых фарах, а мужик на телеге, так что зря вас впутывают в это дело, – задумчиво произнес Николай. – Хватит Петро прохлаждаться, поехали, магазины объедем.
Они встали из-за стола. Следом за ними и мы. Мы с Данилой вошли в кассу пересчета. Женщины уже работали. Николай с Петром забрали пустые сумки и уехали. Мы поработали еще с часок, когда снова появились Николай с Петром и привезли новые инкассаторские сумки. Снова повторилась прежняя сцена. Виолетта улыбалась, кассирши завистливо поглядывали на оперативников и Виолетту. Николай и, правда, смотрелся завидным женихом. Ему бы звездочки на погоны покрупнее, да пару орденов на грудь, и на веревочке в загс. Так и не переступив порога кассы пересчета, они поставили сумки на пол у входа, и протянули ведомость на подпись. На этот раз Виолетта сразу ее подписала и отдала обратно, а Николая с Петром проводила в соседнюю комнату. Когда она вернулась обратно в кассу пересчета, последовал ее приказ:
– Все на сегодня, хватит, сведем кассу девочки и гуляем. А непересчитанные сумки я отвезу в хранилище. Пусть Сысой их сегодня примет.
Послышались крики – ура. Кассирши быстро собирали деньги у себя на столе и объявляли сумму Виолетте. Та сверялась с бумажкой, и согласно кивала головой. Кассирша была свободна и могла идти в соседнюю комнату. Через несколько минут мы остались втроем; я, Данила и Виолетта. Все пересчитанные деньги Виолетта сложила в большой несгораемый сейф здесь же в комнате, и закрыла его на ключ. А привезенные, оставшиеся не посчитанными инкассаторские сумки она сложила в тележку.
– Помогите мальчики отвезти тележку в хранилище, – сказала она нам.
Мы не возражали. Виолетта позвонила по внутреннему телефону Сысою, и этот самодовольный индюк спустился к нам в подвал. В это время мы подогнали к воротам хранилища тележку с сумками. Из комнаты отдыха, заодно служившей и раздевалкой и банкетным залом выглянула одна из кассирш и протянула нам коробку из под торта, предложив выбросить ее на улице.
– Доели без нас, всегда так – огорчился Данила, и кинул коробку на тележку с сумками.
Виолетта постаралась оправдаться и смягчить нанесенную Даниле обиду:
– Она не тяжелая. Нечего мусорить комнату отдыха. Сысой ругается, мышей разводим.
Я понял, раз нам предлагают вынести пустую коробку из под торта, значит наше пребывание в банке закончилось. Ура. Я согласно кивнул, выбросим. Подошел Сысой. У меня сложилось такое впечатление, что он наблюдал за нами по монитору, потому, что спустился значительно раньше, чем ему успели позвонить.
Он закрыл своей спиной стальную дверь, ведущую в хранилище и, стал набирать код. Когда он открывал бронированную дверь, было на что посмотреть. Ее, по-моему, ничем нельзя было просверлить и прорезать, настолько она была толстой. Мы закатили тележку в хранилище. Рядом с нами стояла Виолетта. Она позвала стоявшего в стороне начальника охраны:
– У меня сегодня день рождения, – сказала она Сыссою, – я может быть завтра, немного задержусь. Не примешь ты у меня сегодня деньги, чтобы завтра с утра простоя в кассе не было? Если опоздаю на работу, выдашь девочкам сумки пораньше?
Сысой моментально согласился.
– О чем разговор, и приму как положено и выдам обязательно. У меня не забалуешь. Если работы не будет, яму заставлю копать. Не волнуйся я такой, Брык Сысой.
Виолетта подозвала Сысоя поближе к себе. А в это время в хранилище вошел новый управляющий Бачок. Он внимательно осмотрел помещение и остановился взглядом на нас с Данилой. Брови его удивленно поползли наверх. Брык Сысой стал по стойке смирно преданно заглядывая в глаза начальству. Виолетта тоже показывая собственную незаменимость и значимость повторила ранее высказанную просьбу:
– Смотри Сысой Соич, я тебе, вот оставила шесть сумок, раз, два, три, четыре, пять, шесть, – она сама быстро пересчитала их, как фокусник приподнимая за один край, и перевела разговор с арифметического счета на другое, – утром, чтобы не было простоя, отдашь в пересчет, не забудешь?
Верхней сумкой лежала сумка под номером тринадцать. Мне не понравилось, что она, а не Сысой, пересчитала содержимое тележки, деньги все таки, но я промолчал. Не лезь со своим уставом, в чужое хранилище. А Сысой не столько смотрел на сумки пересчитываемые Виолеттой, сколько косил глазами в сторону управляющего и колесом выгибал грудь.
– Да ты что, как забуду? – успокоил ее облеченный доверием Сысой, – прям с утра и выдам, пусть работают.
Виолетта с облегчением вздохнула и, лучезарно улыбнувшись новому управляющему, подсунула Сысою на подпись акт:
– Раз договорились, распишись.
Тот, не глядя, подмахнул его. Все внимание Сысоя было направлено на управляющего, ему было не до инкассаторских сумок. Он ловил взгляд Бачка, надеясь узнать, правду ли мы плели в коридоре насчет его увольнения, пока шли в кассу пересчета, или эта была наша месть.
Управляющий филиала поманил к себе пальцем меня с Данилой. Сысой моментально насторожился. Он постарался своей спиной загородить нас от управляющего. Не получилось.
– Вы, что делаете в хранилище?
Я сначала хотел сказать, что по его указке, нас заставили работать, но потом передумал.
– Вот Сысой Соич нам решил показать хранилище, на экскурсию привел. Мы теперь знаем, что стены здесь двухметровой толщины, залиты бетоном марки – 500, что немецкие сейфы повышенной секретности. Знаем теперь, как код правильно набирать, и что двери пилить надо только лазером.
Начальник охраны как рыба, выброшенная на берег пучил на нас возмущенные глаза и силился что-то сказать. Виолетта прихорашивалась, беспричинно улыбаясь управляющему. Настроение у нее было как у именинницы, праздничное. Бачок недоверчиво усмехнулся. А начальника службы безопасности добил Данила:
– Сысой Соич сказал, что за ту зарплату, что здесь получает, готов прыгать в бочку с цементом. Простите, нельзя ли узнать, сколько стоит его прыжок, а то может быть в складчину в городе сложимся, аттракцион устроим.
Выручила Сысоя Виолетта. Она подошла к управляющему и, подхватив его под руку, ласково сказала:
– Сысой их заставил работать, вот они на него и злятся. А у меня сегодня день рождения, поздравьте меня. А ребятам и, правда, делать нечего в хранилище, инструкцию нарушаем.
– Не инструкцию, а Кодекс о труде, – поправил ее Данила.
Бачок, собравшийся так разнести начальника охраны, что тому не помогли бы и двухметровые стены вместе с бетоном марки -500, только недовольно покачал головой и произнес:
– Закрывай хранилище, наверху поговорим.
Круто развернувшись, он покинул подвал. Мы тоже вышли из хранилища, решив дождаться Сысоя, чтобы он нас проводил через свои охранные посты на выход. Начальник охраны стал закрывать дверь, когда Виолетта вспомнила, что забыли в тележке с сумками пустую коробку из под торта.
– Я сбегаю, – крикнул Данила и скрылся в хранилище.
На мгновение он исчез из поля зрения и через минуту вернулся с коробкой.
– Запирай, – дала команду начальнику охраны Виолетта, и обернулась в нашу сторону, – а вы артисты-юмористы, бегите домой, не провожать ведь вас.
– До свиданья, – попрощались мы с Виолеттой и Сысоем.
– До свиданья, – сказала именинница.
– Чтоб я ноги вашей ближе ста метров от банка не видел, – как змей прошипел на прощанье Сысой. – Выпусти их, – приказал он охраннику, стоящему перед железными воротами, дополнительно закрывающими подступы к хранилищу.
Через пару секунд с пустой коробкой в руках, которую нес Данила, мы шли уже по коридору первого этажа. Мой приятель заглядывал во все углы, в том числе зачем-то полез рукой за доску на уровне груди, как украшение опоясывающую стены первого этажа. Что он там нажал непонятно, но в банке сработала охранная сигнализация и мощно заревела сирена. Данила со стуком уронил коробку. Тогда, я не придал значения, как пустая коробка может издавать такой громкий стук, и с любопытством тянул шею наблюдая за поднявшейся суматохой. Нет, просто так уйти отсюда мы не могли. Сразу забегала по всем этажам охрана. Данила куда-то исчез. Быстро закрыли входную дверь. Клиенты, стоящие у окошек в операционном зале глазели по сторонам, стараясь увидеть нападающих в масках. Я сам их высматривал. Топот ног охраны был как от стада зубров, но никто не размахивал пистолетом. Зря разрывалась сирена. По коридору летел взбешенный Сысой.
– Вы ни прийти, ни уйти не можете спокойно. Кто включил сигнализацию?
Появившийся неизвестно откуда Данила как мог, оправдывался?
– Кто же знал, что вы ее за доской спрячете. Я случайно нажал. Не бойтесь, я замолвлю Бачку словечко, вас не выгонят с работы.
Сысой дал отбой, и вой прекратился. Все с облегчением вздохнули. А мы дождались. Вытолкал все-таки нас с подзатыльниками Сысой из банка. Как паршивых котят привел на крыльцо и вытолкал. Как встречало нас пол банка на крыльце, так и провожало. Только встречало, чуть ли не кланяясь, во дворе вместе с новым управляющим, важно выходящими из Мерседеса. Вежливо встречало, даже козу зефиром кормило. Только вежливость сошла на нет, осталось одно повышенное внимание к нашим персонам. Спускаясь с ускорением со ступенек крыльца, мы считали их через одну. Я еще удержался на ногах. А Данила провел инспекцию чистоте двора. Парадный вход, скажу я вам, был плохо выметен. Следы халтурной работы остались у него на штанах. И пословица «Встречают по одежке, а провожают по уму» устарела. Данила со зла зашвырнул пустую коробку из под торта в диковинные кусты, посаженные у подъезда банка и вдруг у него подкосились ноги и он упал без сознания на дорожку. Сначала никто ничего не понял. Народ на крыльце провожавший нас злыми насмешками постепенно перестал смеяться. А Данила дрыгнул ногой и затих.
– Данила, ты живой? – озабоченно спросил я приятеля, поднимая ему как умирающему голову. На хитрой физиономии моего лучшего друга приоткрылся, и тут же закрылся один глаз.
– Умираю, есть хочу, – в ответ прошептал он.
На крыльце началась тихая паника. Кто-то дурным голосом заорал начальнику охраны, скрывшемуся в дверях:
– Сысой Соис! Соич! Парень до смерти зашибся! Скорую бы надо.
Вышедший на крыльцо начальник охраны невозмутимым тоном изрек:
– Со страху наверно обложился. Со страху и не такое бывает. Классную сирену я поставил.
Но сочувствия со стороны сотрудников банка он не получил. Из обступившей нас толпы неслись разные советы:
– Воды, воды надо ему. Да, принесите же кто-нибудь воды.
– Может быть ему валидолу?
– Искусственное дыхание надо парню сделать.
Кто-то нажал на грудную клетку Данилы. Грудная клетка не кузнечный мех, чтобы на нее давить! Случился, конечно, казус. Мне показалось, короткая очередь станкового пулемета прошила толпу. Воздух вышел совсем не оттуда, откуда ожидали реаниматоры.
– Я же говорю, наедятся чёрти, чего попало, – обеспокоено сказал начальник охраны.
– Это не эпилепсия, он не припадочный?… Что у него? – наконец догадался кто-то спросить у меня причину падения Данилы.
– У него голодный обморок, – скорбно сказал я, поставив точный диагноз, – нельзя же целый день морить парня на работе без обеда. Банк, не рудники. На рудниках и то дают миску супа.
В подтверждение правильности моей версии глубокого обморока Данила благодарно вздохнул.
– Он пришел в себя, – кто-то обрадовано закричал.
Толпа банковских сотрудников, окружившая нас, знала, что нас за какую то провинность отправили на работу в кассу пересчета и теперь еще и спустили с крыльца. Корпоративная замкнутость и порука сейчас не сработала, все смотрели на Сысоя как на врага народа и размазывали его по стене:
– Не мог ребят покормить, сквалыга.
– За копейку удавится, жмот.
Начальник охраны не выдержал персональной критики и, затравлено озираясь, завопил:
– Что, мне их надо было в ресторан вести?
Про ресторан он зря упомянул, потому, что Данила, тут же приоткрыл оба глаза и, умирающим голосом спросил:
– В ресторан Гориллы?
В нашем городе «ристаран у Гориллы» считался самым фешенебельным заведением. Там лучше всего кормили. Кухня, на которой хозяйничала супруга Гориллы, была просто отменной. Не изысканной, но вкусной и сытной. В этот ресторан и хотел попасть мой приятель. Данила приоткрывший глаза, навострил заодно и уши, слушая начавшиеся дебаты. Толпа, уразумевшая, что с Данилой ничего серьезного не случилось, не надо вызывать скорую, объясняться с родителями и родственниками ухватилась за подброшенное ей предложение и напала на Сысоя:
– Корми ребят, эксплуататор.
И я еще вдвое снизил предполагаемые расходы начальника охраны, отказавшись от обеда. Толпа, считая, что наравне со мной она облагодетельствовала Сысоя, и он нам теперь по гроб жизни обязан, отряхивала пыль со штанов Данилы готовя его на ланч в ресторан.
– Иван! – последовал приказ со стороны Сысоя, – отведи пацана в ресторан, пусть покормят, скажешь за мой счет, я потом оплачу.
Иван – по должности заместитель, чертыхнулся недовольно косясь на чистящего перышки Данилу.
– С утра его козу накорми зефиром, теперь самого веди ресторан, – закончив вступительную часть небольшой речи, он спросил начальника охраны: – Чем кормить его?
– А чем захочет! – не подумав, ответил Сысой.
– Мне, что? – пожал плечами заместитель, бормоча, – если коза любит мармелад, то хозяин наверно любит черную икру.
Глава 5
Провожаемые завистливыми взглядами, мы направились в «Ристаран у Гориллы». Обычно обслуживала посетителей жена Гориллы, Нинэль Сопель-Шереметьева. При замене паспорта на новый, она выкинула первую часть фамилии, и была теперь, в отличие от мужа только Шереметьева. Я заказал себе только сок, а Данила попросил меню. Иван, подтвердил графине Шереметьевой, что за все съеденное Данилой, расплатится начальник службы безопасности банка – Брык Сысой. Данила попросил себе отдельный стол. Нинэль незаметно ему подмигнула и, передав меню, пошла на кухню. Иван сел со мной за один столик и нетерпеливо посмотрел на часы. Ну, сколько времени можно есть? От силы минут пятнадцать, – подумал он. Врать не буду, обед затянулся часа на два. Сначала Иван с удивлением смотрел на молодого троглодита. Затем удивление, сменилось у него недоверием. Он даже заглянул под стол, не прячет ли Данила туда полные тарелки. А мой приятель шел по списку в меню, не пропуская ни одного блюда. Ивана пробил холодный пот.
– Как же такого дома кормят, это ж чистый крокодил. Я сам студентом был, но чтобы так…
Я успокоил его:
– Нервы. У него за сегодня расшатались нервы.
А Иван испереживался.
– У меня денег с собой не хватит, сейчас за него заплатить.
К нему подошла хозяйка ресторана, Нинэль.
– Вы не волнуйтесь, я вам приготовила счет, отдайте Сысою, пусть сам завтра, зайдет и заплатит.
Я заглянул на три исписанные листка бумаги. Итоговая сумма равнялась двум с половиной тысячам рублей. Для провинциального городка, за обед на одну персону – многовато. Когда Иван увидел, что Данила принялся пить кофе, он вдруг вскочил со своего места и выскочил в открытую дверь.
– Пусть Сысой сам приходит и разбирается, – послышался издалека его голос.
– Испугался, чтобы я по второму кругу не пошел, – сонным голосом сказал мой приятель. Из-за стола он вылезал как беременная женщина, животом вперед.
– Не расплескать бы, – сказал он спускаясь по ступеням. Нинэль, как уважаемого гостя провожала Данилу до ворот.
– Если еще спонсоры будут, заходите.
– Непременно, – пообещали мы.
А у ворот Данилиного дома стояла бабка с хворостиной в руках дожидаясь внука. Пришлось выручать друга. Я скорее подошел к ней:
– Поздравляю вас.
– С чем? – не поняла Данилина бабушка.
Пришлось сочинять на ходу.
– Сегодня с областной кинохроники проводили натурные съемки на берегу озера. Вот Данила сподобился, попал на съемки вместе с козой. Только козу как телеведущую, режисер приказал подгримировать, чтобы лучше выглядела. Гример с ней целый час работал, пока снимать стали. Так что вечером телевизор смотрите, может быть внука увидите.
Бабка не особенно веря, недоверчиво смотрела на меня, но хворостину опустила.
– А не врешь?
Я побожился и заглянул через забор. Отмытая коза хрустела зеленой травой. Мармелада в этом дворе не дождешься, не банк.