— Лучшее средство воспитания — хороший ремень! — донесся гулкий голос Шерифа. Потом что-то пробормотал Гулливер.
— У Трысьбы, кроме омраченного детства, наверняка были другие причины сделаться пиратом, — ответил ему Лев Ильич.
— Ремня бы ему. Ух! — снова подал голос Шериф.
Маковка полез в карман и вытащил мини-робота на четырех колесиках, с оттопыренным акустическим «ухом» на спине.
— Сейчас будет слышно лучше, — пообещал он, запуская шпиона через трубу пневмопочты в закрытый отсек. — Засунь радиочип в ухо.
И он подал мне крошечный пластмассовый шарик.
Как только я последовал Женькиному совету, в голове моей зазвучал голос Гулливера:
— Сверхмощное поле, и оказалось пробитым! Такое под силу только орудиям крупного калибра. Какие устанавливают на линкорах.
— Может быть, мину подложили, — буркнул Шериф.
— Мина или пушка, это неважно. Главное, Трысьба кому-то понадобился. Хорошо, если это дело рук его дружков-пиратов, успевших скрыться от возмездия. А вдруг его вызволили из плена обитатели неизвестной нам системы? — спросил дед.
— Зачем им такое сокровище? — удивился Гулливер.
— Не все планеты Вселенной заселены интеллигентными существами. Кое у кого развиты инстинкты хищников. Помните Империю Козлоглавов?
Я чуть не подпрыгнул. Совсем недавно в школьной библиотеке я нашел том, где описывалась борьба объединенных галактик с этой Империей. Козлоглавы решили подчинить себе всю Метагалактику и для достижения цели не гнушались никакими средствами. Засылали диверсантов, вызывали искусственные метеорные ураганы, расставляли западни на самых оживленных космических трассах. Руководствовались они простой тактикой: ужаснуть противника злодейством, обескуражить его невиданным свинством. Ведь воспитанные люди часто теряются, неожиданно сталкиваясь с агрессивным хамством.
Что, если сбежавшего пирата Трысьбу сделают своим орудием существа, подобные Козлоглавам? Ведь и поймать-то его удалось только потому, что никто не позволял ему заправляться горючим, никто не снабжал по доброй воле боеприпасами — все гнали прочь. А будь у пирата надежная база и щедрое снабжение, то кто его знает… Может быть, до сих пор транспортные караваны сопровождались бы вооруженными крейсерами.
— Ну, это ты загнул, — сказал Шериф. — Трысьба не пойдет ни к кому на службу. Он самый настоящий анархист.
— Как бы там ни было, — подвел итог разговору Лев Ильич, — надо как можно быстрее добраться до Нулиарды. Может быть, найдем разгадку прямо на месте. Да и Трысьба далеко уйти не успел. В подпространство войдем чрез ближайшее устье — возле Меркурия. А сейчас — старт. Кстати, а где ребята?
— Я их в каюты отправил, — сказал Гулливер. — Незачем им знать, что предстоит схватка с Рубиновым Трысьбой.
— Это почему? — недоуменно спросил Маковкин.
— Волноваться будут, — объяснил Гулливер. — Испугаются. И вообще, надо поберечь детские нервы.
— Э, нет, — решительно заявил дед. — Беречь мы их, конечно, будем. Но нянчиться — никогда. Поэтому выдай им, Шериф, по лаузеру с полным боекомплектом и проведи курс стрелкового мастерства в тире. Если Женька и Ян будут отсиживаться по щелям, пока мы будем сражаться, то из них никогда не получатся настоящие земляне. А знаешь, что главное в характере землян, Гулливер?
Гулливер не знал.
— Учись, — сказал дед. — Если ты видишь, как кому-то причиняют боль, если замечаешь несправедливость, не подсчитывай собственные силы. Не прикидывай, сможешь ли помочь, или тебе наподдают за компанию. Но такую привычку можно выработать только в драке. Теоретическое знание предмета тут не поможет. Поэтому зови-ка, Гулливер, ребят сюда. Им, кстати, будет интересно посмотреть на старт «Гамаюна» через большой иллюминатор.
Я вытряхнул из уха радиочип и вместе с Маковкой шмыгнул в ближайший коридорчик. Дверь рубки отъехала в сторону и выпустила Гулливера. Он держал за «ухо» Маковкина мини-шпиона.
Инстинктивно мы вжались в стену. А она вдруг опрокинулась.
Вверх тормашками мы полетели вниз и чуть не захлебнулись какими-то колючими и холодными хлопьями. Это был снег. Самый настоящий сугроб. Гулливер хохотал, стоя на пороге морозильного отсека. Маковка кинул в него снежком.
— Осторожно! В сугробе шампанское ля Загарульны! Ах-ха-ха! Хо-хо!
Гулливеру все еще было весело.
— Теперь вы на собственном опыте убедились, что непослушных мальчиков рано или поздно ожидает наказание! — Сдерживая смех, он наставительно поднял металлический палец, вот еще Пифии номер два нам тут не хватало. — Но не бойтесь. Я никому не расскажу про ваше шпионство.
— Значит, правда, что Трысьба сбежал? — спросил Маковка, выбираясь из сугроба.
Телескопическая рука робота неимоверно вытянулась, подхватила Женьку и выволокла его из снега.
— Сбежал. А о чем это говорит? Это говорит о том, что…
— Что мы его поймаем! — провозгласил я.
— Правильно!
И длинная рука Гулливера выудила из морозильника меня.
Тяжелая дверь снова отъехала, и мы вошли в рубку. Панорамный иллюминатор опрокинул на нас космическую черноту. «Гамаюн», наш огромный корабль, был крошечной хвоинкой, готовой сорваться с ветки и упасть, и падать без конца, пролетая меж планет и звезд, куда-то в бесконечную глубину.
Дед, небрежно ткнув в кнопку «Старт», сразу же отвернулся вместе с креслом от иллюминатора, выказывая полное равнодушие к открывшейся за его спиной картине. А мы с Маковкой боялись моргнуть, чтобы не упустить даже мгновение того, что нам предстояло увидеть.
Оттуда, где только что полыхнули дюзы корабля, мы рванулись… Нет, это космическое небо рванулось на нас. Точечки звезд вытянулись стрелами. Солнце будто взорвалось. Казалось, что еще чуть-чуть, и мы ка-ак врежемся!.. Не может же все это лететь на нас бесконечно, куда-то все равно нужно упереться, где-то полощется на ветру транспарант с надписью «Финиш».
— Погодите, еще в подпространство войдем. Такого, наверное, не приходилось видеть?
— Через какое устье? — осведомился Маковка.
— Через «Крымское». Знакомое название?
Еще бы не знакомое. Это была первая шлюзовая система, созданная землянами. Представьте себе огромные, величиной с Крымский полуостров, ворота, висящие в космосе. Корабль медленно входит в первый шлюз и начинается адаптация. Подпространство — это мир, существующий параллельно с нашим. Там свои физические законы, и внезапное вторжение инородного тела может вызвать чудовищный катаклизм. Поэтому во время перехода в подпространство и сам корабль, и его экипаж должны стать как бы антикораблем и антиэкипажем. На процесс постепенной адаптации уходит двое суток. Семьдесят шлюзовых камер «Крымского» превратят нас, шаг за шагом, в наши зеркальные отражения.
— Далеко еще до устья? — спросил я у Льва Ильича.
— Две минуты.
А «Гамаюн» несется с огромной скоростью! Рука моя сама потянулась к клавишам на пульте «Аварийное торможение».
— Ты чего?
— Тормозить надо. Врежемся же.
Шериф сграбастал меня в охапку и насильно втиснул в кресло.
— Тормозить не будем. Это нам ни к чему, — заявил он.
— Совершенно верно, — подтвердил дед. — Нам необходимо прибыть к Нулиарде как можно раньше. Двое суток болтаться по шлюзам некогда.
И Лев Ильич сообщил, что «Гамаюн» — корабль экспериментальный. Сконструирован он на квазиклеточной основе. А это значит, что он не просто конструкция для космических перелетов, а подобие живого существа. Нечто среднее между живой и неживой материей. Возможности кораблей такого типа трудно прогнозировать. Они наделены собственной волей.
— Вот эта кнопка, — дед указал на маленький пульт, отростком выдвигающийся от центрального, — дает «Гамаюну» разрешение на самодеятельность. Нажми, не бойся.
Я нажал.
«Раздался страшный грохот». Когда описывают подобные ситуации, то сразу вспоминают про грохот. Еще упоминается вспышка света, чье-то искаженное ужасом лицо, а потом наступает темень.
Но тогда ничего подобного не случилось. Просто все мгновенно и бесшумно исчезло, потому что я сам как бы исчез. Перестал существовать.
Впрочем, нет. Кое-что в последний момент я услышал. Это было веселое конское ржание.
Глава третья
Отдел мозгоскопии штаба Верховного Генералиссимуса походил на растревоженный муравейник. Блистая эполетами, мельтешили адъютанты. Сумчатые буфетчицы раскатывали ковровую дорожку, расставляли на столах бутылки выдержанного «Гвардейского Галактического» и герметичные салатницы с коллоидным метаном. Сотрудники отдела, операторы дальноябедниц, брили хоботы, заросшие за долгие месяцы будничной работы ржавой плесенью.
С минуты на минуту ожидалось прибытие Генералиссимуса.
Наконец завизжали электрические звонки, раздался разноголосый вой сирен. В окно второго этажа ткнулся эскалатор, и на ленте транспортера в помещение въехал глава штаба. С транспортера он упал в подставленное кресло на гусеницах, и его отвезли к столу.
Еще когда Генералиссимус был Бригадным Генералом, он потерял в боях три ноги и половину присосок. Сделанные лучшими челюстианскими ортопедами искусственные ноги плохо слушались Генералиссимуса, поэтому передвигаться без посторонней помощи он не любил. Приподнявшись в кресле, он обвел присутствующих ласковым взглядом и улыбнулся.
— Господа! — возвестил он. — Сегодня мы празднуем юбилей. Десять лет с начала всеобщей мозгоскопии народонаселения. За это время, благодаря напряженному труду, мы узнали все тайные мысли, поступки и слова некоторых недоброкачественных челюстианцев. От самых злостных мы избавились, послав их на принудительную перекройку. И тем самым оздоровили и обновили нашу цивилизацию. Теперь каждый челюстианец знает, что он под контролем. От зоркого прицела дальноябедниц не ускользнет ни одна недостаточно ярко выраженная преданность нашим идеалам.
Присутствовавший на юбилее робот-корреспондент аккуратно записывал речь генералиссимуса на мнемокорд, чтобы напечатать ее в завтрашней газете.
И тут вдруг раздался шелестящий звук, и на пульте одной из дальноябедниц замигала лампочка. Сейчас же дежурный оператор бросился к орудию и, пробежав присосками по кнопкам, включил экран. На нем засветились данные свежеизобличенного преступника. Армейский сержант Чупочух, чистивший бронесапоги полковника броневаксой, плюнул на каждый из них по три раза. На место преступления был тут же выслан автопалач, вооруженный вымоченными в рассоле розгами.
Во время этой заминки бокал Генералиссимуса наполнили высокоградусным лимонадом. Прежде чем выпить, он сорвал с мундира одного из своих адъютантов свежий персик и отправил его в рот.
Дело в том, что адъютанты Генералиссимуса проходили спецподготовку в школе-оранжерее. Она выпускала специалистов разных профилей. На одних росли фрукты, на мундирах других кустились пучки ароматных сигар. Но более всего Генералиссимус ценил адъютанта, поросшего канцелярскими бланками с его, Генералиссимуса, подписью и печатью.
— Мы многого достигли, — объявил Генералиссимус, поднимая бокал. — Но нас ждут еще более славные дела. По последним данным наших ученых, Вселенная бесконечна. Нам всегда найдется, где присосать присоски.
— Да здравствует! Да здравствует! — завопили сотрудники, зазвенели рюмками и стали напряженно всматриваться в глотательные движения двенадцати кадыков Генералиссимуса. Только когда бокал начальника опустел, подчиненные дружно опрокинули в свои глотки рюмки и потянулись к многочисленным закускам. Буфетчицы едва успевали подтаскивать к праздничному столу баки с газированными медузами и сильно наперченным (так любил Генералиссимус) целлюлозным фаршем.
Через несколько минут, когда гастрономическое оживление достигло апогея, один из адъютантов вдруг выстрелил в потолок и прокричал:
— Отставить!
Все отставили рюмки, отодвинули тарелки. Стало тихо. Робот-корреспондент замер с поднятым мнемопером.
— Его Высокоширокоглубокопревосходительство сейчас будут делать сюрприз, — пояснил адъютант, продувая ствол реактольвера.
Распахнулись двери, и четыре гвардейца вкатили на тележке в зал большую железную бочку. Один из них вооружился автогеном и принялся вырезать в бочке отверстие. Закончив работу, он подцепил дымящийся железный круг и сбросил его на пол.
Из открытой бочки выплеснулось немного жидкости. Сотрудники отдела привстали со своих мест и увидели, как из глубины плещущейся воды вынырнуло удивительное существо. Оно во всем походило на ужасные и отвратительные изображения человеков, которые были доставлены на Челюсть с планеты Земля. С одной только разницей: волосы существа были красного цвета, а зрачки глаз светились, как рубиновые кристаллики. У гостя из бочки было всего четыре ноги, причем две росли откуда-то из-под подбородка и, вероятно, заменяли хватательные функции присосок. Существо село на краю своей железной темницы, сложив верхние ноги на груди. Его мокрый белый смокинг был облеплен водорослями, а аккуратный галстук-бабочка съехал под ухо. На пол с существа стекали струи воды.
Обведя присутствующих взглядом рубиновых глаз, оно прожурчало:
— Попрошу объяснить происходящее. Почему ваши ребята ворвались в мое тихое уединение на дне океана, запаяли в бочку и приволокли сюда? Это насилие над личностью, а также нарушение параграфа пятого Кодекса о неприкосновенности океанического планктона на планете Нулиарда.
— Господа, я имею честь представить вам Рубинового Трысьбу, океанического планктона… То есть, тьфу, космического пирата, контрабандиста и работорговца! — провозгласил Генералиссимус, которому понравилось интеллигентное нахальство выкраденного пленника.
Сотрудники отдела одобрительно загудели. Трысьба им тоже пришелся по душе. А сам он между тем вытащил из нагрудного кармана трепыхающуюся рыбину, с омерзением рассмотрел ее со всех сторон и кинул в ближайшего гвардейца.
— Гуманоид Трысьба вел упорную борьбу с объединенными Галактиками. В результате восемь планет полностью разрушены, два солнца, весьма важных в навигационном отношении, замазаны черной тушью, а в Главное хранилище звездных карт запущено 80 000 000 личинок книжного червя, — зачитал адъютант выдержку из личного дела Трысьбы.
…Будущий космический пират в дни своего младенчества был подающим надежды ребенком. Специальная комиссия профессоров Рубиновой планеты, где он родился, к небывалой радости его родителей, обнаружила у Трысьбочки феноменальные врожденные способности к субчисловой математике, квантовой физике, лептонной химии, генной инженерии и еще к двадцати двум сверхсложным наукам. Ребенок обещал стать гением, который будет ниспровергать научные авторитеты и создавать глобальные теории, объясняющие Все-на-Свете.
Но радость родителей и профессорской комиссии оказалась преждевременной. Все свои уникальные способности подросший Трысьба испольовал несколько странно. Создавал электронных кошек на жидких полупроводниках, которые, мягко урча, забирались в дома соседей, а там, выпив мисочку молока и забившись под кровать, вдруг взрывались с оглушительным треском. Трысьба конструировал дальнобойные рогатки с лазерным прицелом и подучивал малышей стрелять из них по окнам. Однажды он создал аппарат, способный увеличивать силу тяжести. Результатом этого открытия стало крушение пригородного поезда на воздушной подушке.
Но Трысьбе все прощали — только чтобы потом он стал великим ученым и совершил массу открытий, необходимых жителям рубиновой планеты.
Трысьба стал студентом университета. Учился он блестяще. Но семеро из его преподавателей получили инфаркты среднего сердца, а еще у двоих в пышных красных шевелюрах прорезалась преждевременная зелень.
Наступил день защиты диплома. Трысьба с оценкой «просто замечательно» защитил их целых двадцать четыре штуки на двадцати четырех разных кафедрах. И в тот же день, взорвав эти кафедры, украл на космодроме звездолет, вывесил на антенне черный флаг и стал космическим пиратом.
«Как могло так получиться? — недоумевали родители, соседи и вообще все обитатели Рубиновой планеты. — Ведь он подавал такие большие надежды!»