И тут поневоле вспоминаешь один из апокрифов русской истории — так называемое, "письмо Иоанна Смеры". Суть этого "письма" такова: Владимир отправил в Византию, как говорит и летопись, своих людей для того, чтоб получше ознакомиться с верой греков.
Однако, один из них, автор "письма", "половец" Иоанн Смера, сошёлся с арианами и на Русь возвращаться отказался, а князю насулил множество неприятностей, буде тот примет византийский вариант христианства. Обычно это "письмо" считают подделкой белорусских протестантов XVI столетия.
Но в свете арианства летописного символа веры и антиарианских поучений древнерусских святителей становится любопытно, а не был ли первый невозвращенец Смера (Иоанном он, конечно, мог стать лишь после крещения) реальной личностью, а его письмо — реальным документом, в списках дошедшим до времён Реформации и использованным её приверженцами?
Учёных очень смущает национальность Смеры — половцы у русских границ появились через век без малого после крещения Руси.
Но ни эфиопы, ни шотландцы с Русью не граничили вообще, что не помешало Абраму Ганнибалу и Филиппу Лермонту оказаться на службе русских царей и стать предками великих русских поэтов. Впрочем, это лишь моё личное подозрение…
Так, в какую же веру крестил Русь Владимир? Кем были первые русские христиане?
Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. О первых веках христианства на Руси мы знаем так же мало, как и о русском язычестве.
Напоследок стоит заметить, что в летописях немало упоминаний, как тот или иной храм освящается века спустя после его создания.
Старейшина Союза славянских общин, Вадим Станиславович Казаков, полагает, что многие из этих храмов первоначально были языческими святынями.
Такого, конечно, никак нельзя отрицать. Достаточно только вспомнить, что в Вильно, нынешнем Вильнюсе, литовские князья воздвигли каменный храм верховного Бога Литвы — Перкуна-Громовержца, который, правда, после крещения Литвы в XV веке, разрушили, заменив деревянным костёлом.
Но не менее вероятно, что эти храмы — по крайности, некоторые из них — были первоначально святынями инославных христиан — ариан-омиев или католиков, позднее присвоенных и вторично освящённых священниками византийской церкви.
Откуда же взялись на Руси ариане?
Из многочисленных гипотез исследователей о происхождении народа русов, наиболее обоснованной источниками и здравым смыслом представляется версия о тождестве их с ругами — народом с южных берегов Балтики, в III-IХ веках основавшими на Среднем Дунае небольшое государство-княжество, которое германские соседи называли то Рутиландом, то Русарамаркой.
Сами руги, отметим, германцами не были, что чётко прописано в источниках. Впоследствии ругами упорно именовали в Европе киевских русов (напомню — "королева ругов Елена", она же киевская княгиня Ольга-Елена).
В свою очередь, славянское население прародины ругов, острова Рюген, в житии, скажем, Оттона Бамбергского именуется русинами.
Впрочем, я уже немало места посвятил этому вопросу в других книгах ("Святослав", "Кавказский рубеж", "Времена русских богатырей"), ему, в основном, думаю посвятить следующую книгу (рабочее название — "Варяги: славянская Атлантида").
Как и другому вопросу, смежному — о любимой нашей академической публикой "версии" про то, как не отмеченный ни в каких источниках (!) глагол "ротс", означавший-де в скандинавских языках не то "крутить", не то "грести", лёг-де в основу финского названия шведов, Руотси.
Подчёркиваю, именно глагол — не "страна гребцов"[10] , а "страна Грести"! Затем это слово финны передают славянам — совершенно неясно, каким образом.
Если, как в рассуждениях, создавших этот "последний писк" научной моды учёных XVIII века, полагать, что славяне шли к Ильменю и балтийским берегам с юга, то они должны были бы заимствовать это слово не у финнов, а у карел или эстонцев.
Но эстонцы называли "руот-си" не шведов, а… ливов. А карелы вообще… финнов. Так что, "русью", в таком случае, должны бы звать эстонцев или ливов — но их зовут чудью и ливью, никаких следов именования их русью в поздних источниках нет. Как, впрочем, нет таких следов и в отношении шведов.
Ну, а если, как это всё определённее выясняется в последнее время, ильменские славяне пришли к Ильменю не с юга, а с "Поморья Варяжского за Гданьском" (само слово Ильмень, скорее всего, перенесено на озеро у Новгорода с мекленбургской речки Ильменау), тогда всё окончательно запутывается — ибо эти-то славянские мореходы встретились с первым шведом у родных берегов за много вёрст от ближайшего финна.
Надобность заимствовать у "убогого чухонца" наименование для ближайших соседей он испытывал такую же, как, скажем, украинский крестьянин — в заимствовании удмуртского слова "бигер" для татар-крымчаков.
Кстати, про слово "бигер" — оно за последние несколько веков поменяло значение: сперва оно обозначало волжских болгар, потом перешло на татар, уничтоживших Волжскую Болгарию.
А, где гарантия, что финское слово "руотси" за девять столетий от времён Рюрика до его записи не поменяло значения? Да нет такой гарантии и быть не может!
Точно так же, как нет и быть не может быть вероятности, чтоб образование из шведской элиты и славянской массы взяло за самоназвание финское слово (а непосредственно из мифического "ротс" славянское "русь" не выведешь).
И вот эту чехарду невероятностей — неведомый глагол, повелительное наклонение которого стало-де основой для названия народа, записанного в XVIII веке, от которого произошло название народа, жившего в IX и не имевшего отношения ни к тому народу, из языка которого вышел (напрочь вышел, без остатка) неведомый глагол, ни к тем умникам, которые этот глагол сделали названием народа, — вот этот парад абсурда сейчас многие именуют наиболее серьёзной версией происхождения названия "Русь"!
Нет уж, читатель, увольте. Остатки уважения к себе — и к вам, впрочем, тоже — не позволят мне присоединиться к подобным развлечениям. Лучше обращу внимание на систематическое и постоянное отождествление ругов и русов в реальных документах.
Так вот, Ругиланд, он же Русарамарка, он же Дунайская Русь — сами себя, судя по всему, наши предки именно русами именовали, в "ругов" их превратил двойной "испорченный телефон" германцев и латинян.
VI век. В земле русов живёт и проповедует святой Северин. И в житии этого святого сообщается, что те немногие из "ругов"-русов, что приняли христианство, исповедуют арианскую ересь. Она в те века вообще была популярна, как я уже говорил, среди варваров, обитавших на границах рассыпающегося Рима.
Арианская версия христианства была понятнее и доступнее варварам, вчерашним язычникам. "У них есть большой Бог и маленький Бог", — возмущались противники арианства, не понимая, что это-то и облегчало варварам переход к арианству от родных капищ.
Арианство не требовало стоящего за спиною у проповедника дружинника с топором. Да и церковной организации у арианства практически не было.
Ариане-омии даже епископов выбирали. Что делало выживание арианской общины в варварском мире и менее затратным, и менее заметным. Да и влиятельной жреческой касте не мозолили глаза конкуренты.
После Северина русские христиане надолго исчезают со страниц источников — как, впрочем, почти исчезают и сами русы.
После убийства их вождя Одоакра — того самого, что низложил последнего римского императора, Ромула Августула и окончательно "закрыл" Римскую империю, — готским вождём Теодорихом, дунайское княжество русов утратило независимость и силу, вскоре попав под власть аварских каганов.
Про войну Теодориха-Тидрека с русами помнила ещё семь веков спустя шведская "Тидрек-сага". А русская Первая Новгородская летопись в те же годы вспоминает про "злого поганого Дидрека".
В VII веке "народ рус" к северо-западу от докатившихся до Паннонии кочевников-аваров, по соседству с чешскими "амазонками" и лангобардскими "людьми-псами", упоминает сириец Захария Ритор.
А Тифлисская летопись и византиец Константин Манассия называют россами славянских воинов, что привёл под стены Восточного Рима аварский каган в 626 году.
В VIII веке упоминания про дунайских русов отсутствуют — во всяком случае, прямые упоминания. Зато, именно тогда легендарный англосаксонский певец Видсид, сравнимый с Орфеем или Бояном, впервые называет правителя их северных сородичей, "островных ругов", каганом — титул скорее всего занесённый на берега Балтийского моря беженцами от аварского владычества[11] .
Но беглецы с Дуная могли нести не только новый титул, но и новую веру. И уже в середине следующего века, в 842 году, арабский таможенник, перс Ибн Хордадбег, сообщает, что "русские купцы, племя славян", приходившие, очевидно, в халифат по Волге "из отдалённейших областей земли славян", на землях Повелителя правоверных "выдают себя за христиан".
Разумеется, выгода в этом была, с христиан (а также иудеев, зороастрийцев и сабиев) правители мусульман просто собирали особый налог, джизью. В то время как язычники были совершенно бесправным "человеческим материалом".
Но именно поэтому крайне сомнительно, чтобы язычникам с края света удалось убедительно разыграть христиан перед бдительным налоговым ведомством халифата.
А сомнения Ибн Хордадбега следует всецело отнести за счёт его профессии — да и некоторой необычности исповедуемого русскими купцами христианства.
Возможно, речь именно об арианах. Но уж во всяком случае не о шведах. Те ещё двести лет спустя будут приносить быков и людей в жертву асам Упсалы, а основной аудиторией проповедников в их краях будут оставаться рабы из христианской Европы.
Впрочем, ещё до Ибн Хордадбега житие Стефана Сурожского сообщает, как город Сурож на месте современного Судака взял приступом "князь русов Бравлин из Новгорода".
Якобы в главном городском соборе Сурожа, где лежали мощи заглавного героя жития, князя разбил припадок — и одновременно посетило видение, после которого он немедленно приказал соратникам вернуть награбленное в церквях Сурожа добро и крестился сам.
В этой истории, честно говоря, много непонятного — что за русы, из какого Новгорода? Новгород на Ильмене тогда вряд ли существовал, да и был… далековато. Новгород-Северский?
Или автор жития просто перевёл название Неаполя — Нового города — Скифского, что на средневековых картах Крыма красуется возле нынешнего Симферополя, в примечательном соседстве с заливом Россофар (буквально — залив русов) и озером Варанголимен (Варяжское озеро)?
Однако, не на ровном же месте возник этот рассказ?! А происходило его действие в самом конце VIII века.
В "Житии Кирилла", как мы помним, говорится о Псалтыре и Евангелии "Русьскими письмены", что видел будущий святой в Корсуни. По мнению одних исследователей, это было в 858 году, по другим — и вовсе в 840-м.
Во всяком случае где-то около истории с русскими купцами Ибн Хордадбега. Как видим, свидетельства о христианстве у русов прибывают.
Тут — сообщение о "выдающих себя за христиан" купцах, там — рассказ о крещении князя, и, наконец, в качестве заключительного аккорда — записанные русскими письменами богослужебные книги христиан.
Про обращение грозных "россов" сообщает в связи с осадой их флотом Константинополя патриарх Фотий. По позднейшей легенде, патриарх опустил в морскую воду священный покров Богородицы, поднялась буря, перетопила "безбожную русь", а уцелевшие в ужасе приняли крещение.
Но это именно житийная легенда — сам Шотий именно тому и дивится, что корабли северных язычников уходили от Царьграда при тихой и спокойной погоде.
А его современник, церковный — и, стало быть, не заинтересованный в сокрытии чуда и возвеличении язычников — писатель Иоанн Диакон сообщает: русы "предавшись буйному грабительству предместий и нещадно избив очень многих, с добычей отступили восвояси".
Здесь вообще не идёт речи о бегстве — налетели, взяли добычу, ушли.
Но, как ни странно, многие отечественные писатели — в том числе покойный Рапов, учёный, казалось бы, вполне патриотически настроенный, — пренебрегают этим сообщением современника, предпочитая ему позднейшие байки про бурю, разметавшую-де русский флот.