После обнаружения ружья управляющий, мистер Трули, сообщает ему, что один из служащих ТРУ отсутствует. Какая реакция была бы нормальной на подобное сообщение? Поручить кому-то из подчиненных проверить полученную информацию, съездить по указанному адресу (управляющий Трули знал только адрес в Ирвинге) — это было бы вполне естественно. (Вспомним, что капитан Сойер, получив сообщение об исчезнувшем Гивенсе, просто послал сообщение в эфир.) Но нет. Имя отсутствующего так, видимо, впечатляет капитана Фрица, что он оставляет место преступления и, в сопровождении двух помощников, мчится в полицейское управление. Зачем? «Проверить, не числилось ли за этим человеком других преступлений в наших досье», — отвечает капитан. Как будто это нельзя было сделать по телефону.
В управлении ему говорят, что задержан человек, подозреваемый в убийстве полицейского. Есть свидетели, видевшие, как он убегал. Зовут его Ли Харви Освальд. «Да ведь это тот самый, которого мы подозреваем в убийстве президента!» — восклицает капитан Фриц.
Спешно делаются приготовления, и примерно в 2.25, в тесном каби-нетике капитана Фрица, начинается допрос задержанного. Без стенографа. Без магнитофона. Люди входят и выходят. Звонит телефон. Сам Фриц то и дело отлучается. В это время допрос ведут другие. Капитан отдает распоряжения полицейским в коридоре, торопит организацию опознания и вызов свидетелей, сам бежит за нашатырным спиртом для то и дело теряющей сознание Элен Маркхэм.
Все ответы Освальда потом пришлось собирать по воспоминаниям присутствовавших при допросе. И так как в конечном итоге дольше всего разговаривал с задержанным сам капитан Фриц, его отчет и стал главным источником информации об этом допросе. Отсутствие магнитофона если и было оплошностью, то оплошностью весьма удобной. Впоследствии, давая показания Комиссии Уоррена, капитан Фриц имел возможность изворачиваться, подправлять себя, забывать ненужное. Он смог даже затуманить самый опасный для него вопрос: как и в какой момент он узнал адрес Освальда в Далласе, на Норт-Бэкли-стрит, куда он вскоре отправил полицейских с обыском.
В конце допроса член Комиссии Даллес спрашивает Фрица, знала ли полиция Далласа что-то об Освальде до этого ареста. И капитан решительно заявляет, что ни он, ни члены его отдела ничего не слышали об этом человеке и никаких материалов на него в полицейских досье не обнаружено.
Однако ведь и полицейские — люди, и у них нервы не железные. Где-то в начале допроса Фриц на минуту расслабился и проговорился, что он послал двух своих подчиненных по адресу 1026 Норт-Бэкли-стрит сразу по приезде в полицейское управление. Тут же он так пугается, что начинает нести околесицу:
ФРИЦ: Я не думаю, чтобы у нас был адрес на Бэкли в этой части этого вопроса. (Sic!)
БОЛЛ (следователь Комиссии): У вас не было этого адреса к этому моменту, хотите вы сказать?
ФРИЦ: Нет, не в это время, но как только я прибыл по этому адресу.
БОЛЛ (спешит на помощь): Давайте поговорим об этом позже и тогда разберемся, когда вы туда прибыли.
ФРИЦ: Прибыл туда?
Капитан даже не сумел воспользоваться передышкой, предоставляемой ему следователем. Он так спешит замазать свою промашку, что тут же выдумывает какого-то полицейского (имени, конечно, не помнит), который в коридоре сказал ему про адрес на Норт-Бэкли-стрит. Час от часу не легче: опять получается, что полиция знала про этот адрес, который Освальд держал в тайне даже от жены. Следователь снова спешит на помощь, задавая бессмысленный тавтологический вопрос:
БОЛЛ: Он /Освальд/ был уже доставлен в полицейское управление к этому времени?
ФРИЦ: Он был в управлении, когда мы туда прибыли, вы же знаете.
БОЛЛ: Значит, был?
ФРИЦ: Да, сэр. Так что, начав разговаривать с ним, я спросил, где он снимает комнату на Бэкли. (Курсив мой — И. Е.)
Откуда он узнал, что Освальд снимает комнату, если управляющий Трули дал ему адрес в Ирвинге? Откуда узнал, что на Бэкли? Бедный Фриц совсем бы пропал, если бы семь страниц спустя добрый следователь Болл не придумал, как помочь ему.
БОЛЛ: И вот во время этого первого разговора Освальд сказал вам, что он живет на 1026 Норт-Бэкли?
Только тут до Фрица доходит, что ему подсовывают толстую соломину; что остальных присутствовавших при допросе Освальда не будут спрашивать, была ли речь о его адресе вообще. «Да, сэр», — с облегчением говорит капитан. Нет, что ни говорите, а вести допросы без магнитофона и стенографа — полезнейшая вещь.
Но еще полезнее было бы не иметь среди подчиненных честных упрямцев, которых никак не заставишь играть по сценарию. Таких, например, как лейтенант Ревилл.
В сущности 13 мая 1964 года Комиссия Уоррена допрашивала лейтенанта совсем о другом. В день убийства президента он столкнулся со своим приятелем, агентом ФБР Джеймсом Хости, и тот в волнении проговорился, что они знали об Освальде, знали о его прокоммунистических настроениях, знали, что он может быть опасен. Лейтенант был возмущен тем, что ФБР утаило такую важную информацию от них, от полиции, и, несмотря на старую дружбу с Хости, немедленно написал рапорт о состоявшемся разговоре своему начальству. Вот этот-то доклад, написанный по свежим следам примерно в 3.30 пополудни, 22 ноября 1963 года, и привлек внимание следователей. Ибо в отведенных строчках бланка, сразу вслед за именем Освальда, стоит адрес: 605 Элзбет-стрит.
Освальд с семьей, действительно, жил по этому адресу в конце 1962-го и в начале 1963 года. Но откуда же полиция, которая якобы не имела о нем никаких сведений, могла знать этот старый адрес уже в 3.30, в день убийства президента? Лейтенант Ревилл заявил, что он был передан ему двумя детективами, и обещал расспросить их, откуда они его взяли. Однако никаких сведений о дальнейшем расследовании этой загадки мы не находим в 26 томах. Более того: сам доклад был поначалу утаен от Комиссии полицией. Лишь после того, как сведения просочились в прессу, пришлось обнародовать этот важный документ.
В тот же день, то есть 22-го ноября 1963 года, капитану Ганнавей был передан список всех служащих ТРУ с адресами. Имя Освальда стоит первым. И адрес рядом с ним не тот, что был в документах распределителя, — адрес Руфи Пэйн в Ирвинге. И не тот на Норт-Бэкли, который капитан Фриц каким-то чудом знал сразу по приезде в полицейское управление. Нет, там вписан все тот же старый адрес: 605 Элзбет.
(Между прочим, полиция могла бы предложить довольно невинное объяснение: при аресте у Освальда нашли библиотечную карточку — правда старую — с этим адресом. Однако в его карманах были и другие карточки с другими адресами. Кроме того, уже были точно известны два его текущих адреса. Думается, выбрать из всех возможных именно адрес на Элзбет-стрит можно было лишь в том случае, если этот адрес был взят прямо из полицейского досье.)
Только очень наивные люди могут поверить, что далласская полиция не знала о жителе их города, который прославился тем, что убежал в Россию, отказался от американского гражданства, а затем вернулся обратно и агитировал за «новую Кубу». Поведение капитана Фрица, который сразу оставил обыск здания ТРУ и помчался в полицейское управление, как только услышал имя Освальда; полицейский доклад о некоем человеке, который распространял прокубинскую литературу на улицах Далласа, совпадающий с описанием этого инцидента в письме самого Освальда и подтверждающий, что это был именно он; наконец, знание полицией по крайней мере двух адресов Освальда ясно показывает, что сведения о нем были в их архивах.
А значит, и капитан Фриц, и шеф Карри лгали Комиссии Уоррена в этом вопросе. Но зачем? Неужели признание в ошибке, в недооценке опасности подозрительного человека было чревато для них более серьезными последствиями, чем разоблачение прямой лжи под присягой? Или Освальд, как и Руби, для отвода глаз предлагал им свои услуги в качестве осведомителя, они пользовались им и теперь были в смущении, боялись, что это выплывет наружу?
Нам остается лишь гадать о мотивах поведения этих людей. Их психология, действительно, должна была обладать какой-то туповатой инерцией, ставившей служебные интересы и соображения превыше всего. Посреди бела дня, на глазах всего мира в их городе был убит президент страны, а они даже не перекрыли движение на Дэйли-плаза. Как же можно — ведь образовались бы пробки! Грузовики, автобусы, автомобили продолжали катить, как будто ничего не случилось. Площадь не была оцеплена, и половина свидетелей разошлась по домам, не дав никаких показаний. Конечно, ускользнули и убийцы.
Полицейское начальство могло иметь и другие причины для тревоги. Связи их подчиненных с преступным миром выплывали в расследовании дела Руби неудержимо. Но они уже к тому моменту наверняка знали больше, чем пресса и публика. Они не могли, например, не знать, что двое полицейских находились вблизи места гибели Типпита при весьма подозрительных обстоятельствах.
17. ДВА ПОЛИЦЕЙСКИХ ВБЛИЗИ ТОГО МЕСТА, ГДЕ БЫЛ УБИТ ТРЕТИЙ
Загадка № 1: Призрак патрульной машины
Домохозяйка Освальда показала на допросе в Комиссии, что в тот короткий момент, когда ее опасный постоялец заскочил в последний раз в свою комнату, у дома остановилась полицейская машина.
ЭРЛЕН РОБЕРТС: Прямо у двери — остановилась и посигналила. У меня были знакомые полицейские, у которых я работала, и иногда они заглядывали ко мне, передавали что-нибудь от своих жен, так что я подумала, может быть, это они, и выглянула, и когда увидела номер машины, я сказала «А, это не их машина», потому что их машину я знала.
БОЛЛ (следователь): Вы имеете в виду, у полицейских, которых вы знали, была другая машина?
РОБЕРТС: Это была не та машина, которую я знала, потому что у той номер был 170, а у этой не 170, так что я перестала обращать на нее внимание.
БОЛЛ: Сообщили вы кому-нибудь номер машины?
РОБЕРТС: Я думаю, что да… Я, правда, не уверена… Сначала я помнила… Кажется, это был номер 106…
БОЛЛ: 29 ноября 1963, давая показания ФБР, вы сказали: «После того, как Освальд вошел в свою комнату, вы выглянули в окно и увидели полицейскую машину № 207».
РОБЕРТС: Сто семь?
БОЛЛ: Значит, 107?
РОБЕРТС: Да — я помнила его. Не знаю, откуда я взяла эти 106, 207. Так или иначе, я знаю, что не 170.
БОЛЛ: И вы утверждаете, что в машине были двое полицейских в форме?
РОБЕРТС: Да, и машина была черная…
БОЛЛ: И один из полицейских посигналил?
РОБЕРТС: Так слегка бибикнул — дважды.
БОЛЛ: И потом уехал по Норт-Бэкли в сторону бульвара Зангс?
РОБЕРТС: Да.
Полиция заявила, что машины 170 и 107 были проданы за полгода до событий, а машины 207 и 106 находились все это время около книжного распределителя. Документы и свидетельские показания, однако, говорят лишь о том, что в здании ТРУ находились полицейские, приписанные в тот день к этим двум машинам. То, что кто-то другой мог воспользоваться ими около 1.00, не учитывается. Вывод Отчета: свидетельница ошиблась.
Загадка № 2: полицейский Гарри Олсен
Да, это тот злополучный Гарри Олсен, который упоминался выше, в начале главы 10 (стр. 64). Напомним: он был возлюбленным (а вскоре и мужем) танцовщицы Руби, по имени Кэй Колеман. Через две недели после убийств в Далласе он попал в тяжелейшую автомобильную аварию, был уволен из полиции, бежал вместе с Кэй в Калифорнию. Комиссия разыскала его там только в августе 1964-го. Он подтвердил, что Руби провел полтора часа ночью с 22-е на 23-е, болтая с ним и его подругой в гараже о несчастном президенте. Однако допрос не ограничился этим. Следователь Спектер начал спрашивать его, где он находился днем 22-го ноября. И тут у бедного Гарри начались провалы в памяти.
Он заявил, что в те дни у него нога была в гипсе, поэтому на службу он не ходил, но кое-какую легкую работу мог выполнять и нанялся подменить товарища-полицейского, охранявшего дом какой-то пожилой леди. В этом доме он и находился 22-го. Имя товарища? Не помнит. Имя хозяйки дома? Не помнит. Адрес? Где-то на 8-ой улице, примерно в двух кварталах от шоссе Стимонс. (Между прочим, на Восьмой улице вблизи шоссе Стимонс тогда было лишь несколько развалюх, два многоквартирных дома и ни одного частного жилища, которое нуждалось бы в специальной охране.) Как вы узнали о гибели президента? Знакомая хозяйки позвонила и сказала об этом. Имя знакомой? Не помнит. Были у вас другие телефонные разговоры? Позвонил в полицейское управление, спросил, нужна ли его помощь. Они сказали, что нет. С кем говорили в управлении? Не помнит. Куда вы отправились вечером после дежурства? В дом Кэй. На машине? Нет, пешком. С ногой в гипсе? Там всего четыре квартала. Правда, нога распухла потом. Почему же не на машине? Не помню. Кажется, я оставлял машину в тот день моей невесте. Позже мы вместе поехали на ней в город.
Механик гаража, в котором произошла потом ночная встреча четы Олсенов с Руби, показал, что «полицейский Олсен пришел, чтобы забрать свой автомобиль из гаража. Потом подъехал к выезду и стал ждать свою подругу».
И еще одна деталь: в какой-то момент Олсен (по его же словам) вышел из охраняемого дома и перемолвился парой слов с прохожими. А дом, надо сказать, находился в четырех-пяти кварталах от того места, где примерно в это время был убит Типпит.
Загадка № 3: полицейский-резервист Кеннет Крой
Выше, на странице 72, описывается подозрительное поведение сержанта Гаррисона, за спиной которого Руби укрывался за минуту до броска на Освальда. Но рядом находился еще один полицейский, которого никто ни в чем не заподозрил. Кеннет Крой показал, что, когда Руби с пистолетом в руке кинулся мимо него на Освальда, он попытался ухватить нападавшего, но пальцы его только задели полу пиджака.
О том, что произошло в гараже полицейского управления 24-го ноября, Крой дал самые подробные показания ФБР и полицейскому начальству. В них почти нет противоречий. Ту же самую историю, слово в слово, он повторил на допросе в комиссии Уоррена в конце марта 1964 года. Но совершенно неожиданно он заявил следователю, что хотел бы рассказать и о том, что он видел на месте убийства Типпита 22-го ноября.
Да, он оказался там совершенно случайно. Его дежурство кончилось примерно в 12.30. Он приехал на Дэйли-плаза в своем автомобиле вскоре после убийства президента и разговаривал там с другими полицейскими. Нет, он не помнит имен. Он спросил, не нужна ли им помощь, и они сказали, что нет. Потом он ехал домой и вдруг услышал по радио сообщение об убийстве полицейского. Да, у него в личной машине есть полицейское радио. Он поехал по указанному адресу и оказался первым полицейским, прибывшим к месту происшествия. Тело Типпита как раз переносили в скорую помощь.
Он, Крой, начал опрашивать свидетелей. Одна женщина видела встречу Освальда и Типпита, но она была в таком истерическом состоянии, что от нее почти не удалось получить связной информации. Была ли это Элен Маркхэм? Нет, имени ее он не помнит. Она описала, как Освальд был одет, но сейчас он уже не помнит ее слов. Еще она сказала, что Освальд обошел полицейскую машину и разговаривал с Типпитом, засунув голову в открытое окно. Потом прибыли другие полицейские, и он передал свидетельницу им. Нет, он не помнит их имен. Он знает их в лицо. Там был еще один свидетель — мужчина. Он сказал, что видел, как Освальд шел по улице. В каком направлении — не сказал. Имени его он не помнит.
(Напомним, что Элен Маркхэм ни в одной из своих версий не говорила, что Освальд обходил машину и засовывал голову в окно; ни один из свидетелей, кроме Маркхэм, не заявлял, что он видел Освальда, идущим по улице, до выстрелов.)
Пробыв у места происшествия около 30–40 минут, Крой решил, что пора уезжать, потому что у него была назначена встреча с женой в закусочной.
ГРИФФИН (следователь): Подъезжали ли вы к тому кинотеатру, где задержали Освальда?
КРОЙ: Нет.
ГРИФФИН: А вблизи него?
КРОЙ: Я проехал мимо, да. На расстоянии квартала, по пути домой.
ГРИФФИН: Был ли Освальд уже арестован?
КРОЙ: Нет.
ГРИФФИН: Откуда вы знаете?
КРОЙ: Они только направлялись туда. По радио сообщили, что он укрылся в кинотеатре «Техас»… Я видел, как они ринулись туда в переднюю и в заднюю двери.
ГРИФФИН: И что вы сделали?
КРОЙ: Их там было больше, чем достаточно, так что я поехал дальше.
(Опускаем часть стенограммы.)
ГРИФФИН: Вы своими глазами видели, как полицейские вбегали в кинотеатр?