Это был тот самый Хости, который в день убийства президента сказал своему приятелю, полицейскому лейтенанту Ревиллу, что «коммунист убил президента» и что «у ФБР была информация, что он способен на это» (см. выше, стр. 219). Ревилл подал доклад своему начальству об этих признаниях, но шеф далласской полиции, Карри, спрятал доклад по просьбе все того же Шенклина. Лишь шесть месяцев спустя он информировал судью Уоррена о существовании доклада, послав ему заказное письмо.
Сообщение о том, что Освальд был платным осведомителем ФБР, ошеломило членов Комиссии Уоррена (см. об этом выше, стр. 219). Стенограмма экстренного заседания, посвященного этому вопросу и состоявшегося 22 января 1964 года, была рассекречена лишь в 1975 году. Но на этом же заседании Аллен Даллес, бывший директор Си-Ай-Эй, выразил справедливое недоумение:
ДАЛЛЕС: Если это правда, я бы понял, почему они были заинтересованы в том, чтобы избавиться от этого человека, но я не понимаю, какой им интерес настаивать на том, что он — единственный виновный.
Действительно, по логике вещей, ФБР должно было быть заинтересовано в том, чтобы отвести подозрения от собственного информатора. Оно же прилагало все усилия, чтобы взвалить вину исключительно на Освальда.
Одно из правдоподобных объяснений: далласское отделение ФБР было так смущено случившимся, что не решилось сразу сообщить своему грозному директору правду об Освальде. Эта информация, видимо, стала доступна Гуверу лишь недели через три, то есть уже после того, как выводы ФБР были переданы Комиссии Уоррена. В этот момент гораздо легче было просто отрицать всякую связь ФБР с Освальдом и уничтожить все следы этой связи.
Как это ни парадоксально, именно подобные нелепости, промахи и противоречия в деле сокрытия правды являются лучшим доказательством того, что ФБР не было замешано в убийстве президента. Ибо эта могущественная организация имела все возможности подготовить абсолютно гладкую версию, при которой не возникла бы нужда в громоздком передергивании фактов. Не говоря уже о том, что уничтожение Освальда сразу после убийства президента тоже не составило бы никакой проблемы для ФБР: Освальд мог быть убит агентом-заговорщиком прямо в здании ТРУ, и никаких мыслей о заговоре ни у кого не возникло бы.
Правые экстремисты в союзе с богатыми нефтепромышленниками
В день приезда Кеннеди в Даллас газета «Даллас Морнинг Ньюс» поместила в качестве платного объявления на целую страницу гневный памфлет против внутренней и внешней политики президента.
МИСТЕР КЕННЕДИ!
Почему вы говорите, что мы выстроили «стену свободы» вокруг Кубы, когда на Кубе сегодня нет свободы? Из-за вашей политики тысячи кубинцев брошены в тюрьмы, голодают, подвергаются преследованиям, и это при том, что тысячи убиты, тысячи ожидают казни, а все население — почти 7 миллионов кубинцев — живет в рабстве.
Почему вы одобрили продажу зерна и кукурузы нашим врагам? Разве вы не знаете, что коммунистические солдаты… каждый день убивают и/или ранят американских солдат в Южном Вьетнаме?
Почему вы разрешаете вашему брату Бобби мягко обращаться с коммунистами и левыми радикалами в Америке, и в то же время преследовать лояльных американцев, которые критикуют вашу политику и вашу администрацию? (И т. д.)
Объявление-памфлет было обведено жирной траурной рамкой. Подписал его некий Бернард Вейсман, но деньги на уплату — около полутора тысяч долларов — собрали богатые далласские нефтепромышленники. Кроме того, по Далласу распространяли листовку с портретом Кеннеди — в фас и в профиль, на тюремный манер — с заголовком: «Разыскивается за измену». Эту листовку выпустил деловой партнер и приятель генерала Уокера — главы далласских ультраправых (см. о нем выше, стр. 211). Сам Уокер в день приезда президента повесил американский флаг над своим домом а перевернутом виде, а когда узнал об убийстве, распорядился повесить правильно и поднять на верхушку флагштока.
Эти выходки были весьма показательны. Для американских ультраконсерваторов Кеннеди был немногим лучше коммуниста. Они не скрывали своего удовлетворения по поводу его гибели. В январе 1963 года Кеннеди предложил Конгрессу провести закон, уменьшающий льготы нефтяным компаниям. Проведение этой меры срезало бы доходы техасских нефтепромышленников примерно на 300 миллионов долларов в год.
Выше. в главе 20 (стр. 146), рассказывалось об откровениях лидера правых во Флориде, подслушанных и записаннных на пленку ФБР. Хотя план убийства, описанный им, довольно точно совпал с тем, что произошло (если верить, что убийцей был Освальд), следует обратить внимание на то, что оба собеседника все время говорят об убийцах-заговорщиках «они», нигде не отождествляя себя с ними. («Они всерьез собираются убить его?.. Если Кеннеди убьют, нам лучше приготовиться».) В этом же разговоре содержится предсказание о том, что вскоре после убийства кто-то будет арестован для отвода глаз и обвинен, но не сказано, что это будет «коммунист», — деталь, которую Милтьер непременно выделил бы, если бы считал, что заговор готовится его единомышленниками, то есть правыми.
Была ли у Освальда какая-то связь с ультра-правыми, имели они на него какое-то влияние? Исследователь Майкл Курц считает, что во время пребывания в Новом Орлеане Освальд активно общался именно с правыми, а с левыми никаких контактов не имел. На это можно возразить, что так называемых левых в консервативном Новом Орлеане отыскать было крайне трудно, переписку же с прокастровскими и прокоммунистическими организациями Освальд активно продолжал. Но, с другой стороны, контакты с правыми действительно имели место. Многие свидетели видели Освальда с Дэвидом Ферри (о нем см. выше стр. 221) и Гаем Баннистером — ярым антикастровцем и расистом. Даже на своих прокастровских листовках Освальд поставил адрес того дома, где помещалась контора Баннистера, который после ухода из ФБР работал частным детективом. Известны эпизоды, когда Баннистер и Освальд вступали в дискуссии со студентами Университета штата Луизиана в Новом Орлеане, горячо критикуя политику Кеннеди. В начале сентября 1963 года Освальда и Ферри видели в группе кубинцев, занимавшихся военными упражнениями.
Похоже, что в Новом Орлеане Освальд вел двойную жизнь, так что нелегко понять, на чьей же он стороне. То он прокастровский агитатор, раздающий листовки и переписывающийся с «Комитетом за справедливое отношение к Кубе»; то он среди антикастровцев, а компании крайне правых. Но если мы выстроим известные нам эпизоды а хронологическом порядке, недоумение рассеется. Мы увидим, что последняя открытая акция Освальда в поддержку кастровского режима приходится на 21 августа, когда он принял участие в радио-диспуте с известным кубинским эмигрантом, Карлосом Брингуэром (тем самым, с которым у него произошла стычка на улице). Да и здесь он отнюдь не расхваливал кубинский режим, а говорил лишь об ошибках американского правительства, которое своими действиями толкает Кубу в объятия «догматического коммунизма». Весь последующий месяц в Новом Орлеане — никакой агитации. Именно на этот месяц и приходятся все известные появления Освальда в компании правых радикалов типа Баннистера и Ферри.
Трудно поверить, что человек, который всю жизнь поклонялся марксизму-коммунизму, который недавно стрелял в генерала Уокера и чуть не убил его, мог так в одночасье изменить свои взгляды и перекинуться во вражеский лагерь. Особенно если учесть, что и в магазин Карлоса Брингуэра он явился, чтобы разыграть из себя ярого антикастровца, готового помочь кубинским эмигрантам в подготовке диверсий, вывод напрашивается обратный: его контакты с крайне правыми, начавшиеся в конце августа и длившиеся в течение всего сентября, были камуфляжем, исполнением задания. Забыты листовки, забыта пропаганда в пользу «новой Кубы» — ему объяснили, что в этом качестве он больше не нужен, что ему предстоит иная роль. И хотя ему, наверно, было нелегко отказаться от завоеванной известности, от внимания корреспондентов, он уходит в тень и послушно выполняет эту новую роль с конца августа 1963 года и до последнего дня своей жизни.
Если бы заговор на жизнь президента готовился крайне правыми, они ни в коем случае не допустили бы, чтобы Освальд так резко изменил свое поведение накануне покушения. Он вполне устроил бы их такой, каким он был: марксист, враг американского империализма. Эта резкая смена личины будущего козла отпущения — важнейший аргумент против того, что убийство готовилось правыми. Хотя сам Дэвид Ферри безусловно принял участие в заговоре, все говорит за то, что и он лишь выполнял чьи-то приказы. (Напомним, что в эти недели он был нанят в качестве частного детектива адвокатом Карлоса Марселло, того самого Марселло, которого он, по слухам, вывез на своем самолете из Гватемалы обратно в США.)
Кубинские эмигранты в союзе с Си-Ай-Эй
Этих подозревали многие.
Они были отчаянными, исполненными горечи и мстительности людьми.
Они все время под покровом тайны, часто нарушая американские законы, раздобывали и накапливали оружие.
Даже живя в Америке, многие из них вынуждены были скрывать свои настоящие имена, свои адреса, свои связи и родственные отношения от кастровских агентов, так что атмосфера конспирации всегда окружала их.
Сначала Си-Ай-Эй, под покровом секретности, организовывало их в боевые отряды, готовило к вторжению на Кубу; потом, после Карибского кризиса, ФБР устраивало рейды на их тренировочные лагеря, на склады оружия, и им приходилось теперь таиться не только от своих заклятых врагов, но и от американских властей.
Естественно, что на фоне этих тайн, из-под которых во все стороны выглядывали дула ружей, пулеметов и пистолетов, фантазия рядового американцы легко выстраивала контуры заговора на жизнь президента. Мотивы? Отомстить за «предательство», за отказ в воздушном прикрытии во время вторжения в Заливе свиней. Ведь в обычной жизни большинство убийств совершается в результате взрыва страстей. Почему же убийство президента не могло быть совершено на чисто эмоциональной основе? Слишком дорогостоящая, громоздкая акция? Ничего, на настоящие страсти люди денег не жалеют.
Не надо забывать и о том, что кастровская пропаганда настойчиво подсовывала такое же объяснение американскому общественному мнению, рассыпала соответствующие «улики». Вспомним, что и Сильвии Одио Освальд был представлен как ярый антикастровец, рвущийся отомстить Кеннеди.
В сущности, речь здесь могла идти не только о мести. При заключении соглашения с СССР после ракетного кризиса в октябре-ноябре 1962 года Кеннеди пообещал, в случае демонтажа и вывоза советских ракет с Кубы, отказаться от попыток вторжения и прекратить поддержку кубинских эмигрантов. Выполняя свое обещание, он начал тормозить деятельность антикастровских групп, базировавшихся на территории США.
5 апреля /1963 года/ Береговая охрана объявила, что она выделяет больше самолетов и людей для охраны побережья Флориды… Таможенная служба и ФБР препятствовали операциям антикастровцев… В октябре Береговая охрана арестовала 22 антикастровца и захватила 4 корабля, использовавшихся ими… 1 мая 1963 года американское правительство прекратило финансирование Кубинского революционного совета.
Таким образом, уничтожение Кеннеди могло, с точки зрения антикастровцев, привести к изменению политики гибельной для их дела. Также логично было бы для них выбрать в качестве козла отпущения Освальда — известного сторонника коммунистической Кубы. Если бы удалось доказать, что Освальд действовал по поручению Кастро, можно было надеяться, что возмущение американского общественного мнения приведет к военному вторжению на Кубу и свержению коммунистического режима силой американского оружия.
Логичность этой версии казалась столь убедительной, что многие исследователи сосредоточили свои усилия именно на ней. Самая детальная разработка ее представлена в книге Джорджа Эвики «И все мы смертны». Автор очень не любит кубинских эмигрантов и убежден, что именно они, в союзе с мафией и при попустительстве Си-Ай-Эй, убили президента. Он очень хорошо изучил фактические материалы, но истолкование, которое он дает им, оставляет желать лучшего. Вот характерный пример: он пишет, что в период 1974-77 годов семь кубинских эмигрантских лидеров во Флориде были убиты. Преступников обнаружить не удалось, и Эвика возлагает вину не на кастровских агентов, а на «безумных террористов» из среды самих эмигрантов. Хочется спросить автора: если эти эмигрантские террористы так безумны, свирепы и могущественны, как же вышло, что за двадцать с лишним лет они убивали только друг друга и не убили ни одного кастровского дипломата в Америке или в других странах? Уж наверно этих-то они ненавидели больше, чем друг друга? И почему это во всем мире гибнут от руки террористов дипломаты, журналисты и рядовые граждане Америки, Израиля, Англии, Франции, Испании, Турции, а представители коммунистических стран пользуются комфортабельной безопасностью? (Мне известны только два исключения за последние десять лет: одно в Ливане, другое в Пакистане, где нападавший оказался психопатом, имевшим личные счеты с погибшим дипломатом.) А каким образом антикастровцам удалось вовлечь в свое преступление марксиста Освальда и гангстера Руби? И если они были виновны в гибели президента, какой смысл был для ФБР и Комиссии Уоррена прятать их от справедливого возмездия?
Нет, выгораживать кубинских эмигрантов никто не собирался. Наоборот, они были объектом самого пристального расследования не один раз.
Уже в ноябре-декабре 1963 года Секретная служба и ФБР вели интенсивное следствие по делу некоего Гомера Эчевария, ярого критика политики Кеннеди, жившего в Чикаго. Комитет Стокса поднял это дело заново и вскрыл много интересных фактов, указывающих на связи кубинских эмигрантов с мафией, однако на поверку все эти контакты оказались нацеленными на закупку оружия для борьбы с Кастро. Никаких следов участия в убийстве президента обнаружено не было.
В Комиссии Уоррена антикастровскими делами занимался Дэвид Слоусон. Ему помогал сотрудник Си-Ай-Эй Раймон Рокка. В 1978 году Слоусон рассказал Комитету Стокса:
Мы считали, что если бы антикастровские кубинцы могли заставить Освальда сделать это /убить президента/… или возложить вину на него, они сразу достигли бы двух целей: во-первых, отомстили бы Кеннеди и, во-вторых, возбудили бы американское общественное мнение против Кастро… Это казалось мне очень убедительным, и я долго придерживался этой гипотезы, проверяя, как она согласуется с фактами. С фактами она не согласовалась.
Еще больше времени и сил затратил на расследование подобной же теории прокурор Гаррисон в 1967 году. Уж он ли не старался! 20 его сотрудников в течение двух лет исследовали все нити, пытаясь снабдить своего шефа убедительными данными, доказывающими вину эмигрантов, Си-Ай-Эй, бизнесменов — кого угодно, только не мафии. Но, как известно, это расследование с позором провалилось.
В 1977 году была осуществлена еще одна попытка взвалить вину на антикастровцев: вложить обвинение в уста только что покончившего с собой Де Мореншильда (см. выше, стр. 213). Но так как все, что мы знаем об этом многоликом кинопродьюсе-филателисте, исключает возможность принимать его слова — да еще в пересказе другого подозрительного джентльмена — на веру, этот эпизод скорее следует рассматривать как доказательство обратного.
Наконец, в 1978 году Комитет Стокса, расследуя ту же гипотезу, решил даже обратиться к кубинской контрразведке и спросить, нет ли у них каких-то материалов. Члены Комитета отдавали себе отчет в том, что кастровцы могут и сфабриковать улики, однако им казалось логичным допустить, что разветвленная кастровская агентура в эмигрантской среде могла подхватить случайные обрывки важной информации. Один из кубинских чиновников сказал им в конфиденциально беседе: «Вы же понимаете, как бы нам хотелось предоставить вам подобные данные. Но у нас их нет.»
Думается, все эти тщетные усилия прежних расследований дают нам сегодня право исключить кубинских эмигрантов из числа подозреваемых.
Военно-промышленный комплекс