В начале ноября 1944 г. в Ставке ВГК было всесторонне рассмотрено положение дел в полосах действий 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Перед ними находилась главная стратегическая группировка противника – группы армий «Центр» и «А» почти в полном составе. Необходимым для наступления превосходством в силах и средствах эти фронты не обладали. Напрашивался вывод о переходе их к обороне. При очередном докладе Верховному Главнокомандующему заместитель начальника Генерального штаба генерал А. И. Антонов особенно настаивал на этом и просил разрешения подготовить соответствующие директивы. Такое разрешение Генеральный штаб получил. В ночь на 5 ноября 1944 г. директива на переход к обороне была отдана 3-му и 2-му Белорусским фронтам. Через несколько дней последовало аналогичное распоряжение войскам правого крыла 1-го Белорусского фронта.
Вспоминает генерал С. М. Штеменко:
«Последнюю кампанию войны с Германией с самого начала предполагалось осуществить в два этапа. На первом этапе активные действия должны были продолжаться прежде всего на старом, если можно так выразиться, направлении – южном фланге советско-германского фронта в районе Будапешта. Перелом здесь рассчитывали создать выводом в междуречье Тисы и Дуная в район южнее Кечкемета основных сил 3-го Украинского фронта. Они могли содействовать оттуда 2-му Украинскому фронту ударами на северо-запад и запад. Мы надеялись, что войска этих двух фронтов при тесном взаимодействии получат возможность наступать в высоких темпах и через 20–25 дней достигнут рубежа Банска, Бистрица, Комарно, Надьканижа, а еще через месяц, в конце декабря, выйдут на подступы к Вене.У нас не было сомнений в том, что неотвратимая угроза разгрома южного фланга заставит немецкое командование перебрасывать сюда дополнительные силы с берлинского направления, а это, в свою очередь, создаст благоприятные условия для продвижения наших главных сил – тех фронтов, которые располагались к северу от Карпат. Генштаб твердо верил, что к началу 1945 г. Советская Армия в нижнем течении Вислы достигнет Бромберга, возьмет Познань, овладеет рубежом Бреславль, Пардубице, Йиглава и Вена, то есть продвинется от линии своего октябрьского расположения на 120–350 км. После этого начинался второй этап кампании, в итоге которого Германия должна была капитулировать.
Таким образом, в первоначальной прикидке замысла, относящейся к концу октября 1944 г., наметилось лишь общее содержание завершающей кампании войны с делением ее на два этапа. Направление главного удара еще не определилось. Идея рассечения стратегического фронта противника и расчленения его группировок пока что не высказывалась…»(12).
В интересах более точной разработки замысла Генеральный штаб в начале ноября подвел итоги уже достигнутому и сжато сформулировал оценку стратегического положения сторон. Считалось установленным, что Красная Армия одержала победы, решающие исход войны. Завершение борьбы на советско-германском фронте было предрешено в нашу пользу, час окончательного разгрома противника приблизился. Боевые действия вполне обеспечивались слаженной работой тыла. Он оказывал фронту всевозрастающую помощь.
Стратегическое положение советских войск и армий других стран антигитлеровской коалиции оценивалось Ставкой ВГК как близкое к завершению окружения Германии.
«Наши удары, – подчеркивал Г. К. Жуков, – хорошо согласовывались с действиями союзников в Западной Европе»(13). По существу, Красная Армия и англо-американские силы заняли исходные позиции для решающего наступления на жизненные центры Германии. Теперь предстояло совершить последний стремительный натиск и в короткий срок окончательно сокрушить врага.
Как подтвердили последующие события, эта оценка, положенная в основу при детальной разработке оперативной стороны замысла завершающей кампании в Европе, являлась принципиально правильной.
Предварительно замысел очень тщательно обсуждался у А. И. Антонова. Помимо самого Алексея Иннокентьевича в этом участвовали: начальник Оперативного управления, его заместители генералы А. А. Грызлов и Н. А. Ломов, начальники соответствующих направлений. Все соображения, высказанные здесь, уточнялись затем в Оперативном управлении. Там же рассчитывались силы и средства и отрабатывались все другие элементы операции. Наконец, замысел получил графическое оформление: со всеми расчетами и обоснованиями он был нанесен на карту, после чего еще раз подвергся, можно сказать, придирчивому обсуждению. Как и в прошлом, наиболее детально планировались начальные операции. Дальнейшие же задачи фронтов намечались лишь в общем виде.
В ходе творческих исканий сначала зародилась, а затем окончательно откристаллизовалась общая идея действующих Советских Вооруженных Сил. Было признано, что центральный участок советско-германского фронта является решающим, ибо удар отсюда выводил войска по кратчайшему направлению к жизненным центрам Германии. Но именно здесь находилась и наиболее плотная группировка войск противника. Чтобы создать более выгодные условия для нашего наступления, признавалось целесообразным как бы растянуть центральную группировку фашистских войск. Для этого необходимо было максимально активизироваться на флангах стратегического фронта. Речь шла уже не только о Венгрии и Австрии, но и о Восточной Пруссии. Энергичное наступление под Будапештом и на Вену требовалось сочетать с наступлением на Кенигсберг.
Генеральный штаб отлично знал, что в Восточной Пруссии и Венгрии противник проявляет повышенную чувствительность. При сильном нажиме он непременно станет перемещать сюда свои резервы и войска с неатакованных участков фронта. В итоге западное направление, где намечались решающие события, серьезно ослабнет.
Ожидания наши оправдались В результате наступательных действий советских войск в ноябре – декабре 1944 г. враг сосредоточил в Восточной Пруссии 26 дивизий (из них семь танковых) и в непосредственной близости к столице Венгрии 55 дивизий (среди которых девять танковых). Как потом стало известно, Гитлер тогда считал, что в 1945 г. Красная Армия нанесет главный удар не на берлинском направлении, а именно через Венгрию и Чехию. (14) Туда и направлялись поэтому основные силы вермахта. Немецкое главное командование и на сей раз вынуждено было подчиниться воле советского командования и на главном участке фронта оставило 49 дивизий, в том числе танковых только пять.
То, что стратегический фронт противника приобрел такую своеобразную форму, когда на флангах находились наиболее сильные его группировки при относительно слабом центре, заставляло советское командование думать о наиболее целесообразных способах действий на главном направлении. Генеральный штаб пришел к выводу, что самым эффективным способом решения задачи может стать прорыв относительно слабого центра, после чего прямым ударом, расчленить фронт вермахта и развить наступление на Берлин.
«He без трудностей проходило уточнение вероятных задач и наиболее целесообразных способов действий каждого из фронтов, – отмечал С. М. Штеменко. – Прежде всего пришлось поломать голову в отношении 3-го Белорусского фронта. Группировка противника в Восточной Пруссии была весьма сильной и опиралась на мощные долговременные укрепления, естественные преграды, населенные пункты, приспособленные к обороне. Отсюда враг мог ударить во фланг войскам на берлинском направлении. Следовательно, восточнопрусскую группировку надлежало не только связать боями, но и изолировать от остальных участков стратегического фронта, по возможности раздробить, не позволить ей действовать сосредоточенно»(15).
Столь многосторонняя оперативная задача – связать, изолировать, раздробить – потребовала использования для наступления в Восточной Пруссии по крайней мере двух фронтов: одного – для удара на Кенигсберг с востока и другого – для изоляции восточнопрусской группировки от группы армий «А» на берлинском направлении, а также от стратегического тыла. Глубокий обход Восточной Пруссии с юга и юго-запада одновременно прикрывал фланг советских войск, нацеленных на Варшаву, Познань, Берлин. Удар по восточно-прусской группировке с востока наиболее сподручен был 3-му Белорусскому фронту, а обходить ее предстояло 2-му Белорусскому.
Для решения же главной задачи – создания бреши в стратегическом фронте противника и стремительного наступления на запад – могли быть использованы уже стоявшие на этом направлении и обладавшие плацдармами на Висле 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты. Их надлежало всемерно насытить танками, прежде всего в виде танковых армий и отдельных танковых корпусов.
В последние три дня октября и в начале ноября 1944 г. точно определились направления ударов каждого из фронтов, полосы их наступления, глубины ближайших и последующих задач. Тогда же был примерно подсчитан минимальный срок, необходимый для окончательного разгрома гитлеровской военной машины. Предполагалось, что этого можно добиться в течение 45 дней наступательных действий на глубину в 600–700 км двумя последовательными усилиями (этапами) без оперативных пауз между ними. На первый этап отводилось 15 дней, на второй – 30. Плановые темпы наступления не были высокими, поскольку в завершающих боях ожидалось ожесточенное сопротивление противника.
При уточнении глубины задач учитывалась вся совокупность конкретных условий, в частности особенности местности. Так, для 3-го Белорусского фронта, где район боевых действий был очень труден, а противник силен, глубина ближайшей задачи была определена в 50–60 км. В полосе 2-го Белорусского фронта возможности позволяли планировать ближайшую задачу до рубежа Млавы, Дробина, то есть на 60–80 км. Глубина ближайших задач для 1-го Белорусского, 1-го и отчасти 4-го Украинских фронтов могла достигать 120–160 км. Последующие задачи 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, действовавших в равнинных условиях Западной Польши, рассчитывались на глубину в 130–180 км.
Уверенно были определены направления ударов. 2-й Белорусский фронт наносил два удара: на Мариенбург – отсекающий восточнопрусскую группировку от других войск противника, и на Алленштайн – рассекающий ее. 1-й Белорусский часть сил должен был двинуть в обход Варшавы, частью же устремиться навстречу войскам 1-го Украинского фронта, громившим кельце-радомскую группировку немцев. Смежные ударные силы 1-го и 4-го Украинских фронтов наступали на Краков. Два южных фронта – 2-й и 3-й Украинские – конечной целью наступательных операций на первом этапе кампании по-прежнему имели Вену.
Заметим, что, разрабатывая замысел кампании 1945 г., Ставка ВГК собирала командующих на специальное совещание, как это имело место в прошлом (например, при разработке плана операции «Багратион»). На сей раз Ставка ВГК ограничилась вызовом командующих порознь в Генеральный штаб. С каждым из них обсуждались все детали операций фронта, и затем уже согласованные соображения докладывались Ставке.
До 7 ноября и в праздничные дни в Генеральном штабе работали Маршалы Советского Союза Ф. И. Толбухин, К. К. Рокоссовский, И. С. Конев и генерал армии И. Д. Черняховский. После праздника в Ставке ВГК состоялось всестороннее обсуждение замысла кампании в целом. Существенных поправок в него внесено не было. Договорились, что на главном направлении наступление начнется 20 января 1945 г., однако планы операций пока не утверждались и директивы фронтам не отдавались.
Через несколько дней Верховный Главнокомандующий определил, что войска, которые будут брать столицу Германии Берлин, возглавит, как наиболее опытный, его заместитель Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. 16 ноября 1944 г. Георгий Константинович был назначен на пост командующего 1-м Белорусским фронтом. Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский перемещался отсюда на 2-й Белорусский фронт и сменял там Г. Ф. Захарова. Сталин лично известил их об этом по телефону.
Координацию действий всех четырех фронтов на берлинском направлении Верховный Главнокомандующий взял на себя. Вследствие этого отпала необходимость в работе на 3-м Белорусском фронте А. М. Василевского. За ним, как за представителем Ставки, было оставлено руководство операциями лишь 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов. Но 20 февраля 1945 г., после гибели генерала армии И. Д. Черняховского, Александр Михайлович вновь был возвращен на 3-й Белорусский фронт. Теперь уже в качестве командующего. А на пост начальника Генерального штаба вступил А. И. Антонов.
Итак, 1945 г., с самого его начала, предполагалось ознаменовать одновременными ударами нескольких фронтов на берлинском стратегическом направлении. Удары эти имели целью прорвать и расчленить на части фронт противника, нарушить его коммуникации и связь, дезорганизовать взаимодействие расположенных здесь вражеских группировок и уже на первом этапе кампании уничтожить их основные силы. Тем самым создавались выгодные условия для завершения войны.
Более всего уделялось внимание 1-му Белорусскому фронту. Его войскам предстояло наступать с магнушевского и пулавского плацдармов. Прорыв должен был отличаться стремительностью. А между тем уже само наличие плацдармов в какой-то мере раскрывало перед противником направление ударов, и он, конечно, принимал соответствующие контрмеры.
В некоторой связи с этим соседнему слева 1-му Украинскому фронту нужно было развивать наступление не по кратчайшему пути к границе Германии, а несколько севернее – на Калиш. Генеральный штаб полагал, что кратчайший путь для 1-го Украинского фронта не был бы оправдан и по ряду других соображений. Ведь в Польше на этом пути лежал Верхне-Силезский промышленный район с его массивными каменными постройками, приспособленными к обороне. А дальше простиралась немецкая Силезия, где условия для обороны были никак не хуже. В перспективе рисовались затяжные бои, потеря темпа операции и многочисленные неоправданные жертвы. Поэтому после неоднократных обсуждений этого вопроса с маршалом И. С. Коневым Генштаб, а затем и Ставка ВГК остановились на варианте наступления в обход Силезии с северо-востока и севера.
Таким ударом создавалась неотвратимая угроза тылу противника, располагавшегося перед 1-м Белорусским фронтом, чем существенно облегчалось продвижение войск на Познань. Кроме того, в этом случае могли остаться невредимыми все промышленные объекты Силезии. На сохранность Силезского промышленного района И. В. Сталин обращал особое внимание и специально говорил по этому вопросу с командующим 1-м Украинским фронтом И. С. Коневым.
27 ноября в Москву по вызову Ставки прибыл Г. К. Жуков. На основании данных фронтовой разведки он считал, что удар 1-го Белорусского фронта прямо на запад очень затруднителен из-за наличия там многочисленных оборонительных рубежей противника, занятых войсками. По мнению Жукова, скорее всего успех мог быть достигнут при действиях главных сил фронта на Лодзь с последующим выходом на Познань. Верховный Главнокомандующий с таким уточнением согласился. Оперативная сторона решения по начальной операции 1-го Белорусского фронта была несколько изменена.
Это меняло дело и у соседа слева: выход 1-го Украинского фронта на Калиш терял свое значение. Маршалу Коневу указали в качестве основного направление на Бреслау.
Само собой разумеется, что, пока уточнялись планы, подготовка к операции шла своим чередом. Сосредоточивались резервы. Фронты пополнялись всем необходимым. К концу ноября картина предстоящего наступления определилась полностью, хотя планы операций были утверждены Ставкой ВГК только в конце декабря. В последующем в них вносились лишь частные изменения. Наиболее существенная из таких частностей – изменение срока начала операций – была обусловлена критическим положением союзников в Арденнах. В середине декабря немцы предприняли там очень энергичные действия, и глава правительства Великобритании У. Черчилль вынужден был взывать о помощи к И. В. Сталину.
Верные своим союзническим обязательствам, советские войска перешли в наступление 12 января – на 8 дней раньше запланированного срока. Темпы его превзошли все наши ожидания. На центральном направлении войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов уже к 24 января достигли рубежа Познань, Бреслау. Основные силы оборонявшейся в Польше немецкой группы армий «Центр» потерпели тяжелое поражение. Остатки их отходили на запад и северо-запад.