Лкетинга меня не понял. Он сказал, что другая жена ему не нужна, потому что он любит только меня. Он хочет, чтобы все стало как раньше, до рождения Напираи. Он просто не понимал, что все разрушил сам своей проклятой ревностью. Я могла спокойно дышать лишь тогда, когда его не было рядом. Мы ссорились, я рыдала и не знала, что делать. Я чувствовала себя так плохо, что у меня даже не было сил успокоить Напираи. Я казалась себе заключенной. Мне нужно было с кем-то поговорить. София точно меня поймет! Хуже быть уже не могло, и я села в машину, оставив мужа и ребенка дома. Лкетинга заслонил мне дорогу, но я упрямо рванула с места. «Ты сумасшедшая, Коринна!» – вот все, что я услышала.
Увидев меня, София раскрыла рот от изумления. Она думала, что раз я так долго к ней не прихожу, значит, у нас все идет наилучшим образом. Когда я рассказала ей правду о наших с Лкетингой отношениях, она была шокирована. В отчаянии я сказала, что, возможно, вернусь в Швейцарию, так как боюсь, как бы однажды не случилось кое-чего похуже. София стала успокаивать меня и сказала, что теперь, когда мой магазин процветает и у меня есть разрешение на работу, нужно просто набраться терпения. Может быть, Лкетинга действительно уедет домой, ведь в Момбасе он чувствует себя неуютно. Мы все обсудили, но я чувствовала, что перегорела. Я спросила, есть ли у нее марихуана, и ее друг дал мне немного. Слегка успокоившись, я поехала домой, готовясь к очередной схватке. Но муж лежал перед домом и играл с Напираи. Он ничего не сказал. Да ему даже не хотелось узнать, где я была. Вот так неожиданность!
Оказавшись в комнате, я поспешно свернула косяк и жадно его выкурила. Теперь мне стало лучше, все казалось не таким уж и страшным. Я села на улице и стала наблюдать за дочкой, которая настойчиво пыталась залезть на дерево. Когда голова снова прояснилась, я пошла в магазин и купила рис и картофель, чтобы приготовить ужин. После косяка страшно хотелось есть. Позднее я, как всегда, искупала Напираи в тазу, после чего сама пошла в «деревенский душ». Пеленки я замочила на ночь, чтобы утром постирать их перед работой. После этого я легла в постель. Муж повез воинов на танцевальное представление.
Дни шли своим чередом, и каждый вечер я с наслаждением выкуривала косяк. Наша интимная жизнь стала более насыщенной, не потому, что это доставляло мне удовольствие, а потому, что это стало мне совершенно безразлично. Я продолжала жить, а внутри была пустота. Я механически открывала магазин и торговала вместе с Уильямом, который появлялся все более нерегулярно. Зато Лкетинга теперь приходил в магазин каждый день. Туристы приносили фотоаппараты и камеры, и вскоре мы были запечатлены уже на многих фото. Мой муж, как и прежде, требовал за съемку денег, но меня это больше не злило. Он не понимал, почему людям хочется нас фотографировать, и справедливо добавлял, что мы ведь мы не обезьяны.
Туристы часто спрашивали, где наша дочь. Игравшую с няней Напираи они принимали за ее ребенка. Мне приходилось объяснять, что Напираи, которой тем временем исполнился год и четыре, – наша дочка. Мы с няней смеялись над ошибкой туристов, но вскоре муж начал задумываться, почему все люди предполагают одно и то же. Я попыталась его успокоить: какая нам разница, что думают люди? Но он настойчиво выспрашивал у растерянных покупателей, почему они не принимают за мать Напираи меня, после чего многие клиенты испуганно уходили. К няне он тоже относился с большим подозрением.
Со дня отъезда моей сестры прошел почти месяц. Время от времени приходил Эди и спрашивал, не пришли ли от нее письма. Со временем Лкетинга стал подозревать, что Эди приходит не за этим. Однажды он увидел, как я покупаю у Эди марихуану. Он отчитал меня так, будто я была преступницей, и пригрозил донести на меня в полицию.
Мой собственный муж хочет посадить меня в тюрьму, хотя знает, какие там ужасные условия! В Кении законы, касающиеся наркотиков, очень строгие. Эди с большим трудом удалось отговорить Лкетингу от поездки в Укунду в полицейский участок. Я беспомощно стояла рядом и не могла даже плакать. В конце концов, без этой травы я не могла его больше выносить. Он вырвал у меня обещание, что я больше никогда не буду курить марихуану, в противном случае пообещал на меня донести. Он не хочет жить с человеком, не соблюдающим законы Кении. Мираа – это другое дело, ведь она разрешена законом.
Муж стал проверять мои карманы и обнюхивать каждую сигарету, которую я закуривала. Дома он рассказал об этом Присцилле и всем остальным. Все, конечно, пришли в ужас, я чувствовала себя отвратительно. Каждый раз, когда я шла в туалет, он шел со мной. В деревенский магазин он и вовсе перестал меня пускать. Теперь я бывала только в магазине или дома, где сидела на кровати. Меня больше не интересовало ничего, кроме моего ребенка. Казалось, будто Напираи чувствует, как мне плохо. Большую часть времени она оставалась подле меня и лепетала «мама, мама» и еще несколько непонятных слов. Присцилла старалась держаться от нас подальше. Она не хотела неприятностей.
Работа больше не доставляла мне удовольствия. Лкетинга постоянно вертелся вокруг нас. Где бы он ни находился – в самом магазине или в баре китайского ресторана, – он неустанно следил за мной. Несколько раз в день он обыскивал мою сумку. Однажды к нам снова зашли туристы из Швейцарии. Мне не хотелось долго с ними разговаривать, и я сказала, что неважно себя чувствую – у меня болит живот. Мой муж подошел как раз тогда, когда женщина восхищалась Напираи и простодушно заметила, что она похожа на няню. Я снова объяснила покупательнице истинное положение вещей, а Лкетинга спросил: «Коринна, почему все люди знают, что этот ребенок не твой?» Этими словами он уничтожил мою последнюю надежду и мое последнее к нему уважение.
Как в трансе, я встала и пошла в расположенный напротив китайский ресторан. На вопросы окружающих я просто не реагировала. Я попросила владельца дать мне телефон. Меня соединили с офисом авиакомпании «Свиссэйр» в Найроби. Я спросила, на какой ближайший рейс в Цюрих они могут найти билеты для меня и моей полуторагодовалой дочери. Через некоторое время мне сообщили, что на самолет, вылетающий через четыре дня, еще есть свободные места. Я знала, что заявки на бронирование по телефону от частных лиц не принимаются, но убедительно попросила служащую забронировать мне места. Я сказала, что забрать и оплатить билеты смогу лишь за день до вылета. Но это очень важно, и я непременно приеду. Мое сердце бешено колотилось, когда я услышала ее «o'key».
Я медленно вернулась в магазин и без обиняков сказала, что на некоторое время улечу в Швейцарию. Лкетинга сначала неуверенно рассмеялся, а потом сказал, чтобы я ехала без Напираи: так он будет уверен, что я вернусь. Я устало возразила, что мой ребенок полетит со мной. Я вернусь, как возвращалась всегда, но мне нужно немного отдохнуть и набраться сил, ведь в декабре начнется сезонный наплыв туристов. Лкетинга был не согласен и не хотел подписывать разрешение на выезд. Однако через два дня я упаковала свои вещи. Присцилла и София пытались его убедить отпустить меня. Никто не сомневался, что я вернусь.
Бегство
Наступил мой последний день в Кении. Все, что успела нажить, я оставляла там. Муж потребовал, чтобы я взяла для Напираи минимум вещей. Я отдала ему все банковские карты, чтобы он уверился в том, что я вернусь. Кто же добровольно откажется от такого количества денег, машины и прибыльного магазина?
Раздираемый сомнениями и не зная до конца, верить мне или нет, он проводил нас с Напираи до Момбасы. Незадолго до отъезда в Найроби он все еще не подписал бумаги. Я в последний раз попросила его это сделать, сказав, что уеду в любом случае. Внутри меня была такая пустота, что по щекам не скатилось ни одной слезинки.
Водитель завел двигатель. Лкетинга стоял рядом с нами в автобусе и в десятый раз попросил другого пассажира перевести ему содержание документа, в котором было написано, что мой муж, Лкетинга Лепарморийо, позволяет мне выехать из Кении с нашей дочерью Напираи на три недели в Швейцарию.
Водитель автобуса дал третий гудок. Лкетинга нацарапал на бумаге свою подпись и сказал: «Не знаю, увижу ли я вас с Напираи снова!» После этого он выскочил на улицу, и автобус тронулся. Только тогда по моим щекам потекли слезы. Я смотрела в окно и прощалась с проплывающим мимо знакомым пейзажем.
Дорогой Лкетинга!
Надеюсь, ты сможешь простить мне это: я не вернусь в Кению.
Все это время я много думала о нас. Три с половиной года назад я любила тебя так сильно, что была готова жить с тобой в Барсалое. Я подарила тебе дочь. Но в тот день, когда ты сказал, что этот ребенок не от тебя, мои чувства изменились. Ты тоже это заметил.
Я никогда не хотела другого мужчины и никогда тебя не обманывала. Но на протяжении всех этих лет ты меня не понимал, возможно, отчасти потому, что я «мзунгу». Мой мир и твой слишком разные, но я думала, что однажды мы окажемся в одном мире.
В Момбасе я дала тебе последний шанс, но поняла, что мы оба несчастны. Мы все еще молоды, и жить так дальше нельзя. Сейчас ты меня не поймешь, но через некоторое время и ты увидишь, что можешь быть счастлив с другой женщиной. Тебе не составит труда найти жену из твоего мира. Только женись на этот раз на женщине самбуру, а не на белой: мы слишком разные. Когда-нибудь у тебя будет много детей.
Я забрала Напираи потому, что она – единственное, что у меня осталось. Кроме того, я знаю, что у меня больше никогда не будет детей. Без Напираи я бы не выжила. Она – моя жизнь! Пожалуйста, Лкетинга, пожалуйста, прости меня! Жить в Кении у меня больше нет сил. Там я всегда была очень одинока, а ты обращался со мной как с преступницей. Ты сам этого даже не замечал, потому что ты из другого мира. Я еще раз повторю: я никогда не делала ничего предосудительного.
Подумай, что ты хочешь делать с нашим магазином. Я напишу Софии, она могла бы тебе помочь. Магазин я дарю тебе. Если ты решишь его продать, договаривайся с Анилом, индусом.
Отсюда я буду тебе помогать, чем смогу. Ты не пропадешь. Когда будет сложно, обращайся к Софии. Аренда магазина оплачена до середины декабря, но если ты больше работать не хочешь, поговори с Анилом. Автомобиль я тоже тебе дарю и прилагаю к этому письму доверенность. Если захочешь продать машину, то получишь еще по меньшей мере восемьдесят тысяч шиллингов. Но постарайся найти хорошего человека, который тебе поможет. Тогда ты будешь богат.
Пожалуйста, Лкетинга, не грусти. Ты найдешь жену получше, ведь ты молод и красив. Благодаря Напираи у меня сохранятся о тебе лишь самые добрые воспоминания. Пожалуйста, прости меня! В Кении я бы умерла, и я не думаю, что тебе этого хочется. Мои родственники не думают о тебе плохо, они тебя по-прежнему любят, только вот мы слишком разные.
Желаю тебе удачи и счастья
в твоей дальнейшей жизни,
Коринна
Дорогой Джеймс!
Надеюсь, у тебя все хорошо. Я в Швейцарии, мне очень грустно. Я уверена, что больше никогда не вернусь в Кению. Сегодня я написала об этом Лкетинге. Жить с твоим братом у меня больше нет сил. Я чувствовала себя очень одинокой, потому что я – белая. Ты все видел и знаешь, как мы жили. В Момбасе я дала ему еще один шанс, но все стало только хуже. А ведь когда-то я его так сильно любила! Но после ссоры по поводу Напираи эта любовь прошла. С того самого дня мы с утра до вечера только и делали, что ссорились. Его переполняют злые мысли. Думаю, он не знает, что такое любовь, ведь любимым такие вещи не говорят.
Момбаса была моей последней надеждой, но его поведение не изменилось. Я чувствовала себя как в тюрьме. Мы открыли хороший магазин, но я не думаю, что он станет работать в нем один. Пожалуйста, поезжай как можно скорее в Момбасу и поговори с ним! У него сейчас никого нет, он совсем один. Если он решит продавать магазин, я могу позвонить Анилу. Автомобиль он тоже может оставить себе. Пожалуйста, Джеймс, поезжай как можно скорее в Момбасу: после того как Лкетинга получит мое письмо, ему понадобится твоя поддержка. Из Швейцарии я буду вам помогать, чем смогу. Если он все продаст, то станет богатым человеком. Но тогда ему придется быть осторожным, иначе многочисленная родня быстро истратит все его деньги. Я не знаю, как работает магазин без меня, но до сей поры торговля шла очень успешно. Пожалуйста, зайди в него и все проверь, ведь в магазине остались золотые украшения и другой ценный товар. Я не хочу, чтобы Лкетингу обманули. Надеюсь, что все простят мне мой поступок. Если бы я вернулась в Кению, я бы вскоре там умерла.
Пожалуйста, объясни все это маме. Я люблю ее и никогда не забуду. К сожалению, поговорить с ней я не могу. Объясни ей, что я перепробовала все, стараясь сохранить наши с Лкетингой отношения. Но он живет в другом мире. Пожалуйста, когда получишь это письмо, поскорее напиши ответ. У меня самой здесь тоже много проблем, ведь я не знаю, разрешат ли мне остаться в Швейцарии. Если нет, я перееду в Германию. Ближайшие три месяца я буду жить у своей мамы.
Удачи тебе и большой привет от Напираи,
Коринна
Дорогой пастор Джулиани!
6 октября 1990 года я приехала в Швейцарию. В Кению я не вернусь. На то, чтобы жить с мужем, у меня больше нет никаких сил – ни физических, ни моральных. Об этом я сообщила ему две недели назад в письме. Теперь я жду его ответа. Для него это будет большой удар, так как, уезжая, я заверила его, что еду в Швейцарию на каникулы. В противном случае он бы не позволил мне выехать из страны вместе с Напираи.
Как вам известно, на южном побережье мы открыли хороший магазин. С самого первого дня он приносил нам хороший доход. Однако поведение моего мужа не стало лучше. Он изводил меня своей ревностью, даже когда я просто разговаривала с туристами. Все эти годы он мне не доверял. В Момбасе я чувствовала себя как в тюрьме. Мы беспрестанно ссорились, что плохо сказывалось и на Напираи.
У моего мужа доброе сердце, но он не ведает, что творит. Говорить об этом мне очень тяжело, но такого мнения придерживаюсь не я одна. Все друзья отвернулись от нас, даже туристы боялись его. Порой дни проходили более или менее спокойно, но в последнее время мы ссорились почти каждый день. Я оставила ему все: магазин, автомобиль и т. д. Он может все это продать и вернуться в Барсалой богатым человеком. Я буду рада, если у него появятся хорошая жена и много детишек.
К письму я прилагаю несколько кенийских шиллингов, которые вы можете передать матери моего мужа. У меня еще остались деньги в банке. Может быть, вы сможете передать эти деньги маме? Я была бы вам очень благодарна. Пожалуйста, держите меня в курсе дел.
Я написала вам это письмо, чтобы однажды, узнав о произошедшем, вы меня поняли. Поверьте, я сделала все, что было в моих силах. Надеюсь, Бог меня простит.
С благодарностью за все,