Элементарное чувство уважения к своему государству должно было бы заставить большевицких правителей серьезно отнестись и к самому тексту гимна, и к его литературным качествам, и к выбору авторов его. Всякий государственный гимн почитается святыней. А вот государственный гимн СССР сделан неопрятно и грязными руками…
Очевидно, эти строки и покорили председателя Совнаркома Иосифа Сталина, утверждавшего гимн. Убогое повторение одних и тех же слов в восьми строках не очень обеспокоило его. Главное — не забыто о нем самом.
<-..> Текст нового гимна, как видно из вышеизложенного, краток и несложен. Мы нарочно… воспроизводим строфы этого неуклюжего стихотвореньица из советской стенгазеты. Найденные авторы, впрочем, и не могли состряпать что-либо лучшее».
Нападками и язвительной критикой дело не ограничилось. По информации историка эмиграции Михаила Близнюка, в архивных документах Третьего рейха есть данные об организованной силами «Винеты > записи на музыку советского гимна перелицованного антисоветского текста в исполнении «солиста Большого театра», чье имя не называет. Возможно, что исполнил эту агитку блестящий тенор и орденоносец Иван Жадан. Случилось это в Кенигсберге в конце 1944 года.
Как же это могло произойти? Давайте попробуем разобраться.
Глава 7. Жертвы обстоятельств
«О, дайте, дайте мне свободу,
Я мой позор сумею искупить…»
Из оперы А. Бородина «Князь Игорь»
БЕГСТВО ИЗ МОСКВЫ В. А. БЛЮМЕНТАЛЬ-ТАМАРИНА («Новое слово», Берлин, 8 февраля 1942, № 393)
…Отель…На полу несколько чемоданов, старинный саквояж, валенки, через стул переброшены шубы. На столе ворох газет и журналов. И среди этой дорожной обстановки — «заслуженный артист республики» В. А. Блюменталь-Тамарин, его жена артистка Лащилина и их приемная дочь Тамара, тоже посвятившая себя сцене. Знакомимся. Впрочем, знакомиться и не надо, мы уже знакомы. Я много слышал и читал о всей артистической семье Блюменталь-Тамариных и об одном из основателей русской оперетты Александре Эдуардовиче: и его жене, большой драматической актрисе Марии Михайловне, и об их сыне, премьере Малого театра Всеволоде Александровиче, который мне сейчас крепко пожимает руку.
— Мне еще не верится, что я в Берлине! — с темпераментом старого актера начинает В. А. — Вы себе представить не можете, что нам пришлось пережить, прежде чем удалось сбежать от уже окончательно обезумевших большевиков, — живо и занимательно рассказывает В. А. о своем действительно фантастическом бегстве из красного ада.
День объявления войны застал беглецов в Черновцах на гастрольной поездке в связи с лермонтовскими торжествами.
— Уже тогда, — говорит В. А., - у нас была мысль остаться и перейти к немцам. Но, увы, все необходимые бумаги, кое-какие ценности, а главное, часть семьи оставалась в Москве.
Предчувствуя, что германские войска скоро подойдут к Москве, В. А. поспешил туда. План бегства созрел уже тогда. Постепенно вся семья, все ценные бумаги, ценности были переведены на дачу в 60 километрах к востоку от Москвы, у Волоколамского шоссе близ городка Истра. Там ждали прихода немцев. Часто приходилось ездить в Москву за продуктами. В сентябре началась эвакуация Москвы. В первую очередь выселяли представителей интеллигентных профессий. В начале октября и В. А. получил командировочную бумагу для отъезда в Сибирь и Среднюю Азию.
Тем временем советские информагентства распространяли заявление «убежавшего от красных» железнодорожника: