Рубашка полетела в кресло…
Да, наверное, серьезные. То есть… понятно уже, чего хочет…
«А я против, категорически против», – подумала Зойка, но руки предательски дернулись вверх, желая убрать с глаз челку, а затем расправить складки мягкого короткого махрового халата – какой-то ненужный жест получился… торопливый, кокетливый.
– Я все время думаю о тебе, – хрипло сказал Фадеев, и Зойка зажмурилась.
– Честно говоря, я тоже вас не забыла.
Она открыла глаза и наткнулась на его теплую улыбку и на его… обнаженный торс… (ГОЛОЕ ТЕЛО – ВОТ КАК ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ! Хотя нет, пока полуголое…)
– А я-то еще одета, – растерянно выпалила Зойка и уставилась на свои клетчатые тапки. Глупо, ох как глупо!
– Я помогу тебе… – ответил Фадеев и сел рядом с ней на диван… Дотронулся пальцами до ее щеки и…
«Тили-тили, пип-пип, тили-тили, пип-пип!..»
Зойка вздрогнула, подскочила с дивана, задела коленкой тарелку с овощным салатом, пристроенную на стуле, бросилась сначала к двери, а затем к телефону. Разве можно? Разве можно прерывать такой удивительный сон?! Это же поистине преступление века! (Вообще-то надо еще разобраться, к чему такое снится и… нормально ли это?)
– Приезжай, срочно приезжай! – раздался в трубке нервный голос Тани, а затем понеслись гудки.
Недоуменно пожав плечами, Зойка посмотрела на часы. Пять вечера… Кажется, она задремала за поеданием салата… Ой! Это же Танька уже вернулась со встречи, и, похоже, Барков ее расстроил…
Подхватив тарелку, Зоя побежала с ней на кухню, поставила на стол, глотнула холодного чая, на ходу собрала волосы в хвост и перетянула их найденной в кармане халата резинкой. Быстро-быстро собралась и, сунув в карман полушубка пачку печенья «Юбилейное» (гостинец для подруги), припустила в сторону автобусной остановки.
Стоило поднести палец к звонку, как дверь распахнулась. Посмотрев на Таню, Зоя поняла, что дела обстоят, мягко говоря, неважнецки. Ее дорогая и горячо любимая бизнес-леди плакала только в исключительных случаях (когда это было последний раз? И не вспомнишь), а сейчас глаза и нос у нее красные, а в кулаке зажата потерявшая былую свежесть бумажная салфетка.
– Это тебе, – протянула Зойка печенье и ободряюще улыбнулась.
– Спасибо, – всхлипнула Таня и совершила уж совсем невероятный поступок: чмокнула подругу в щеку и добавила: – Большое спасибо, это так трогательно.
Вот это да! Конец света!
Очутившись в просторном светлом коридоре, Зойка разделась и зашла в комнату.
– Ты куда-то собралась? – скользя взглядом по невообразимому бардаку, поинтересовалась она. Хотя лучше было спросить – а что здесь вообще произошло?
Ящики из шкафов наполовину выдвинуты, и почти из каждого торчат бумаги, журналы, части одежды… Книжные полки пусты, а сами книги стопками высятся на полу. Стол завален всем, чем только можно, а на креслах небрежно лежит одежда, которую теперь наверняка придется заново гладить.
– Нет, я просто искала… – упавшим голосом сказала Таня, – я просто искала документы на телевизор, фотоаппарат, мобильные телефоны… Я перерыла все, но нашла только паспорта на холодильник и микроволновку, а они-то как раз мне совершенно не нужны! Ты даже не представляешь, в какую глупейшую и ужасную ситуацию я влипла! Барков… Барков… Он демон зла! Он потребовал такое, такое…
– Ух ты! Не может быть, – выдохнула Зойка, вспоминая недосмотренный сон.
– Да не это! И что у тебя только в голове! – Таня всплеснула руками и плюхнулась на диван.
Присутствие подруги ее несколько утешило, и на свет вновь проклюнулась колкая злость. Всхлипнув разок для порядка, она промокнула салфеткой уже сухие глаза и рассказала о состоявшихся переговорах и о поставленном условии.
– …или оплата счета в двухдневный срок, или судебное разбирательство, организованное профи-юристами, или место секретарши с зарплатой семнадцать с половиной тысяч рублей… плюс «милый и добрый» начальник Павел Сергеевич Барков в нагрузку. Представляешь? Это же самое настоящее безумие! – закончила эмоционально длинную речь Таня.
– Ни хренашечки себе, – протянула изумленная Зойка. – Вот ведь мститель проклятый!
– Денег занять мне не у кого. Абсолютно не у кого! Лида была единственным человеком, кто мог помочь, и ее деньги пошли на оплату счетов. И не будем забывать о маминой приятельнице и моем однокурснике – им я тоже должна… Кредит, взятый на ремонт «Рыжей осени», надо было возвращать, иначе пришлось бы выплачивать еще и проценты. Я тогда обзвонила всех знакомых, заняла денег и продала машину…
– Не переживай, – Зойка стала решительно наводить «порядок». Двинувшись по кругу, она принялась запихивать все по шкафам, не слишком-то задумываясь, где и как должны лежать вещи. Катастрофа, свалившаяся на Таню, ее весьма озадачила, и она пребывала в не меньшем шоке, чем подруга. – Мы еще раз всех обзвоним, и нам помогут… У меня есть четыре тысячи – это, конечно, немного, но… А еще один кредит можно взять в банке?
– Нельзя. Я безработная и могу похвастаться только банкротством.
– А ты точно его правильно поняла? Зачем успешному человеку секретарша, которая будет его ненавидеть?
– Ему хочется поиздеваться, ты же сама сказала, что он мстит. Гад!
– А может, это все Задольская придумала? – Зойка подняла с пола фотоальбом и пролистала его. Вот они на пикнике – едят шашлыки и помидоры, вот в ресторане – отмечают выигрыш в казино (одну тысячу рублей), вот посиделки в номере дома отдыха… Веселые и беззаботные. Эй, справедливость, где ты?!
– Точно. Какие тут могут быть сомнения. – Таня презрительно фыркнула.
– Теперь пускай женятся и мучаются друг с другом всю оставшуюся жизнь, – с чувством потрясла кулаком Зойка и отправила фотоальбом на книжную полку.
– А я-то, глупая, решила выкрутиться, распрощавшись с собственными вещами. Список написала, – Таня вздохнула, огляделась, но блокнота не увидела, он погиб смертью храбрых в безудержной волне бардака. – Драгоценностей я особо не ношу, так что тут не повезло… Эх, надо было вкладывать деньги в бриллианты. Шмотки вроде есть, но с ними тоже вышла промашка – их минус в том, что они дорогие. В обычном секонд-хенде такие никому не нужны или их согласятся выставить за бесценок, а в хорошем магазине свои правила – я звонила, узнавала. Сначала одежду надо сдать в химчистку, потом принести вместе с квитанцией на оценку, потом брюки и юбки повесят в зале и деньги выплатят только тогда, когда это барахло кто-нибудь купит. И сколько ждать? Месяцы? Кто заплатит за ношеный костюм десять тысяч рублей, если за такие деньги можно приобрести отличный новый? Хотела еще продать телевизор, фотоаппарат, мобильники – это же приличные деньги получились бы, но, оказывается, в скупку такие вещи без технического паспорта не принимают. Мне в одном магазине даже сказали: «Мы ворованным не торгуем». Представляешь! – Таня возмущенно закинула шарф на верхнюю полку шкафа. – Это все кровно заработанное!
– А может, еще раз поговорить с Барковым, ну есть же у него сердце, – утопая в сочувствии, предложила Зоя.
– Ага, есть. Оно в яйце, яйцо в утке, утка в ларце, ларец на дереве, а дерево на острове в океане! Ни за что, ни за что не буду его секретаршей! В тюрьму сяду, а готовить ему кофе не стану! И вообще – пусть приходят и описывают имущество, полагаю, в таком случае никому технических паспортов не понадобится!
– В тюрьме холодно и кругом преступники, – вздохнула Зойка, – и мне кажется, лучше с Барковым не связываться… Может, тебе пойти к нему… поработать, – Зойка вжала голову в плечи, боясь возмущенной реакции, – усыпишь его бдительность, а потом раздобудем деньги, и, считай проблема решена. Скоро сезон Снегурочек, знаешь, сколько мне платить будут – о-го-го!
Таня развернулась и тихо, но четко произнесла:
– Работать секретаршей Баркова я не буду. Ни за что и никогда. Все. Точка.
* * *
Снегопад наконец-то закончился, и Фадеев, отсняв две столь необходимые сцены, собрал свои немногочисленные вещи и сунул их в кейс. Работа в Подмосковье закончена, и они дружно переезжают в Москву, что, конечно, же хорошо. В основном остались съемки в помещении, и морозная погода уже никак не сможет помешать и вряд ли внесет новые коррективы в изначальный план.
Прикрыв дверь бытовки, прощально махнув рукой курившим в сторонке операторам, Игорь Яковлевич направился к своей машине. Атласно-черная «Хонда Легенда» приветливо блеснула на солнце и, как соскучившаяся по хозяину кошка, ласково мурлыкнула сигнализацией. Поехали!
Москва встретила Фадеева привычным шумом и первыми гирляндами в витринах магазинов. Каждый день он возвращался домой со съемочной площадки затемно, уставший, и теперь, когда некоторая напряженность спала, с удовольствием впитывал родную атмосферу предновогодней городской суеты и отмечал атрибуты приближающегося праздника.
Проверив почтовый ящик, очистив его от рекламных листовок, Фадеев поднялся на лифте на свой этаж и… замер.
Дверь его квартиры была перемазана черной и желтой красками (по виду и запаху – гуашь), на коврике горкой лежали расколотые DVD-диски, а на стене красовалась неровная надпись: «Ты нам за все ответишь!!!»
Наверное, другого человека такой печальный эпизод расстроил бы, и он бросился бы звонить в милицию, нанял бы себе охрану или сбежал за город, где прятался бы от энергичных врагов месяца три-четыре. Но Игорь Яковлевич лишь поморщился и мысленно прикинул – намного ли труднее будет отмыть краску завтра, когда она засохнет? Нет ни сил, ни желания заниматься этой дребеденью… А может, вызвать уборщицу из сервисной службы? Да, сейчас он зайдет в квартиру, найдет нужный телефон и забудет об этой ерунде.
Столь прохладное отношение к случившемуся объяснялось просто – подобное происходило не в первый раз, и недруги давно были известны.
– Надоели, вот честное слово – надоели, – Фадеев поморщился еще раз, вынул из кармана ключи и, стараясь не испачкаться краской, открыл дверь.
Полгода назад он закончил экранизацию комедии Шекспира «Двенадцатая ночь, или Что угодно». Получилась веселая, яркая музыкальная лента, которую критики в дальнейшем либо яростно ругали, либо осторожно хвалили. Истина, видимо, застряла где-то посередине. Самому Фадееву его работа нравилась, и он с удовольствием представлял ее в кинотеатрах страны и отвечал на вопросы журналистов. И все бы шло как обычно, если бы не малочисленное, плохо организованное общество любителей Шекспира под названием «Летняя ночь», вышедшее на тропу войны. Одержимые злобные девицы заседали в одной из библиотек и строчили письма-воззвания то на адрес режиссера, то в какую-нибудь «Литературную газету», то Президенту России.
Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.
– Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! —
Сказать еще? – Златого утра краше!
Сказать еще? – Один во всей вселенной!
Так она читала Цветаеву… тогда читала… и, кажется, ее имя – Зоя…
В одну секунду вдруг стало тепло и даже горячо, в душе поселилась уверенность, будто он знает ее много, много лет и что она здесь не случайно… и что эти мгновения принадлежат только им и больше никому, и что все будет правильно…
Он расстегнул пуговицы на рубашке и пошел вперед – к ней. Она убрала с глаз челку и расправила на халате складки. До боли милые движения…
– Я все время думаю о тебе, – сказал Фадеев и удивился собственному хриплому голосу. Да, он думает… много, много лет думает о ней…
Она зажмурилась.
– Честно говоря, я тоже вас не забыла. – Открыла глаза. – А я-то еще одета, – взгляд остановился на клетчатых тапках.
Это невозможно, между ними обязательно должна быть стена!..
– Я помогу тебе, – сказал он осторожно, боясь отказа. Сел рядом на диван, дотронулся пальцами до ее щеки и…
«Дзы-и-инь, дзы-и-инь, дзы-и-инь!!!»
Фадеев подскочил, тряхнул головой, отгоняя не растаявший до конца сон, и заспешил в коридор. Распахнув дверь, он увидел соседку-пенсионерку, укутанную в пуховик и зеленый вязаный шарф.
– Игорь Яковлевич, да что же это делается! – возмущенно всплеснула она руками и ткнула варежкой в испачканную стену. – Вот ведь супостаты, покоя вам не дают! Вы бы сообщили куда следует, а я бы свидетелем пошла, ведь пользуются вашей добротой – сволочи! Да виданное ли дело, чтобы с таким человеком так поступать….
Соседка возмущалась и возмущалась, а Фадеев стоял и мысленно перелистывал кадры прерванного сна. Непонятно, совсем непонятно… И почему так? И с чего бы это?.. И жаль, что не досмотрел…
Глава 8
Ползут сплетни
К понедельникам Павел относился так же, как и к другим дням недели, – никогда не сожалел о прошедших выходных и не тяготился очередным ранним подъемом на работу. Кофе и сигарета на завтрак, чистая рубашка, костюм, галстук, любимый ларек с прессой (всегда нравилось покупать, а не выписывать) и пятнадцать-двадцать минут до офиса (если повезет с отсутствием пробок на дороге) – ритм, возведенный в привычку.
Но этот понедельник был особенным. Отвергнув кофеварку, он не поленился и сварил кофе в турке, рубашку захотелось не белую, а бледно-голубую, помимо привычного набора газет и журналов он попросил еще и детектив в мягкой обложке, дорога показалась до раздражения долгой, и, пройдя мимо пункта охраны, проигнорировав ступеньки, он отправился на свой этаж на прозрачном стеклянном лифте. Обычный рабочий день, который с первой минуты начался не совсем обычно.
За столом секретаря сидела девушка. Ее тонкие, приятные черты лица несколько портила презрительная, брезгливая гримаса. Так обычно смотрят на раздавленного таракана, а не на самую обыкновенную клавиатуру. Павел отметил, что ее одежда и коричнево-шоколадные волосы находятся в идеальной гармонии и порядке, впрочем, Семенова Татьяна Дмитриевна всегда выглядела хорошо: и на встрече с бывшими одноклассниками, и когда приходила в офис первый раз, и когда во второй. Чувствовались стиль, уверенность и некоторое превосходство. Даже в этот момент – сидя за столом секретаря, она больше походила на королеву в изгнании, чем на плаксивую принцессу.