Ой, где был я вчера
Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей!
Только помню, что стены – с обоями,
Помню – Клавка была, и подруга при ей, —
Целовался на кухне с обоими.
А наутро я встал —
Мне давай сообщать,
Что хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,
Будто голым скакал,
Будто песни орал,
А отец, говорил,
У меня – генерал!
А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продыхнуть —
Донимал их своими аккордами.
А потом кончил пить —
Потому что устал, —
Начал о́б пол крушить
Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Взял да выбросил вниз.
И никто мне не мог даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились, —
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже – все позабавились.
Кто – плевал мне в лицо,
А кто – водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот…
Молодая вдова,
Верность слову храня, —
Ведь живем однова —
Пожалела меня.
И бледнел я на кухне разбитым лицом,
Делал вид, что пошел на попятную.
«Развяжите, – кричал, – да и дело с концом!»
Развязали, – но вилки попрятали.
Тут вообще началось —
Не опишешь в словах, —
И откуда взялось
Столько силы в руках! —
Я как раненый зверь
Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь
И балкон уронил.
Ой, где был я вчера – не найду днем с огнем!
Только помню, что стены – с обоями, —
И осталось лицо – и побои на нем, —
Ну куда теперь выйти с побоями!
…Если правда оно —
Ну хотя бы на треть, —
Остается одно:
Только лечь помереть!
Хорошо, что вдова
Всё смогла пережить,
Пожалела меня —
И взяла к себе жить.
Песня про правого инсайда
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
Ох инсайд! Для него – что футбол, что балет,
И всегда он играет по правому краю, —
Справедливости в мире и на́ поле нет —
Потому я всегда только слева играю.
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
Вот инсайд гол забил, получив точный пас.
Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге, —
Не могу: меня тренер поставил в запас,
А ему сходят с рук перебитые ноги.
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
Ничего! Я немножечко повременю,
И пускай не дают от команды квартиру —
Догоню, я сегодня его догоню, —
Пусть меня не заявят на первенство миру.
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
Ничего! После матча его подожду —
И тогда побеседуем с ним без судьи мы, —
Пропаду, чует сердце мое – попаду
Со скамьи запасных на скамью подсудимых.
Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире…
Они играют по системе «дубль-ве», —
А нам плевать, у нас – «четыре-два-четыре».
Для кинофильма «Война под крышами» (1967, 1971)
«У нас вчера с позавчера…»
У нас вчера с позавчера
шла спокойная игра —
Козырей в колоде каждому хватало,
И сходились мы на том,
что, оставшись при своем,
Расходились, а потом – давай сначала!
Но вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
Они давай хватать тузы и короли!
И пошла у нас с утра
неудачная игра, —
Не мешайте и не хлопайте дверями!
И шерстят они нас в пух —
им успех, а нам испуг, —
Но тузы – они ведь бьются козырями!
А вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
И им достались все тузы и короли!
Шла неравная игра —
одолели шулера, —
Карта прет им, ну а нам – пойду покличу!
Зубы щелкают у них —
видно, каждый хочет вмиг
Кончить дело – и начать делить добычу.
А вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
И им достались все тузы и короли!
Только зря они шустры —
не сейчас конец игры!
Жаль, что вечер на дворе такой безлунный!..
Мы плетемся наугад,
нам фортуна кажет зад, —
Но ничего – мы рассчитаемся с фортуной!
И вот явились к нам они – сказали «Здрасьте!»
Мы их не ждали, а они уже пришли…
Но в колоде все равно – четыре масти, —
И нам достанутся тузы и короли!
Аисты
Небо этого дня —
ясное,
Но теперь в нем – броня
лязгает.
А по нашей земле —
гул стоит,
И деревья в смоле —
грустно им.
Дым и пепел встают
как кресты,
Гнезд по крышам не вьют
аисты.
Колос – в цвет янтаря, —
успеем ли?
Нет! Выходит, мы зря
сеяли.
Что ж там, цветом в янтарь,
светится?
Это в поле пожар
мечется.
Разбрелись все от бед
в стороны…
Певчих птиц больше нет —
во́роны!
И деревья в пыли
к осени.
Те, что песни могли, —
бросили.
И любовь не для нас, —
верно ведь,
Что нужнее сейчас
ненависть?
Дым и пепел встают
как кресты,
Гнезд по крышам не вьют
аисты.
Лес шумит, как всегда,
кронами,
А земля и вода —
стонами.
Но нельзя без чудес —
аукает
Довоенными лес
звуками.
Побрели все от бед
на восток,
Певчих птиц больше нет,
нет аистов.
Воздух звуки хранит
разные,
Но теперь в нем – гремит,
лязгает.
Даже цокот копыт —
топотом,
Если кто закричит —
шепотом.
Побрели все от бед
на восток, —
И над крышами нет
аистов…
Лукоморья больше нет
Лукоморья больше нет,
От дубов простыл и след, —
Дуб годится на паркет —
так ведь нет:
Выходили из избы
Здоровенные жлобы —
Порубили все дубы
на гробы.
Ты уймись, уймись, тоска,
У меня в груди!
Это – только присказка,
Сказка – впереди.
Распрекрасно жить в домах
На куриных на ногах,
Но явился всем на страх
вертопрах, —
Добрый молодец он был —
Бабку Ведьму подпоил,
Ратный подвиг совершил,
дом спалил.
Тридцать три богатыря
Порешили, что зазря
Берегли они царя
и моря, —
Кажный взял себе надел —
Кур завел – и в ём сидел,
Охраняя свой удел
не у дел.
Ободрав зеленый дуб,
Дядька ихний сделал сруб,
С окружающими туп
стал и груб, —
И ругался день-деньской
Бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой
под Москвой.
Здесь и вправду ходит Кот, —
Как направо – так поет,
Как налево – так загнет
анекдот, —
Но, ученый сукин сын,
Цепь златую снес в торгсин
И на выручку – один —
в магазин.
Как-то раз за божий дар
Получил он гонорар, —
В Лукоморье перегар —
на гектар!
Но хватил его удар, —
Чтоб избегнуть божьих кар,
Кот диктует про татар
мемуар.
И Русалка – вот дела! —
Честь недолго берегла —
И однажды, как смогла,
родила, —
Тридцать три же мужука
Не желают знать сынка, —
Пусть считается пока —
сын полка.
Как-то раз один Колдун —
Врун, болтун и хохотун —
Предложил ей как знаток
дамских струн:
Мол, Русалка, всё пойму
И с дитем тебя возьму, —
И пошла она к ему
как в тюрьму.
Бородатый Черномор —
Лукоморский первый вор —
Он давно Людмилу спер, —
ох, хитер!
Ловко пользуется, тать,
Тем, что может он летать:
Зазеваешься – он хвать! —
и тикать.
А коверный самолет
Сдан в музей в запрошлый год —
Любознательный народ
так и прет!
Без опаски старый хрыч
Баб ворует, хнычь не хнычь, —
Ох, скорей ему накличь
паралич!
Нету мочи, нету сил, —
Леший как-то недопил —
Лешачиху свою бил
и вопил:
«Дай рубля, прибью а то, —
Я добытчик али кто?!
А не дашь – тады пропью
долото!»
«Я ли ягод не носил?! —
Снова Леший голосил. —
А коры по скольку кил
приносил!
Надрывался – издаля,
Всё твоей забавы для, —
Ты ж жалеешь мне рубля —
ах ты тля!»
И невиданных зверей,
Дичи всякой – нету ей:
Понаехало за ей
егерей…
В общем, значит, не секрет:
Лукоморья больше нет, —
Всё, про что писал поэт,
это – бред.
Ты уймись, уймись, тоска, —
Душу мне не рань!
Раз уж это присказка —
Значит, сказка – дрянь.