Перво–наперво, ей, как любой женщине, было просто жизненно необходимо привести себя в надлежащий вид, тем более в присутствии низших.
Единственный, кто никак не обращал на лежащую лекарку пошлого внимания, был толстяк, так неожиданно хорошо известный местной городской охране, а то и тайной страже. Он, морщась и кусая губы, шагал и шагал по свободному пятачку, шатаясь и охая. Но упорно превозмогал свою слабость и последствия парализующей магии илитиири. И Галяэль показалось, что у него с каждым шагом получается все лучше и лучше.
Воин, приведя в чувство Экку, вернулся к эльфийке, небрежно одернул на ней платье, и равнодушно сказав:
— Пошевеливайтесь, надо расходиться — повернулся к полуэльфу.
— Сколько у нас времени — перестав наконец скалить зубы, спросил юнец. Он довольно споро, собирал всякие шмотки в комнате.
— Мало. Если кто что заподозрит — так и совсем нету — поморщился дроу.
— Ясно. Как пойдем?
— Двумя парами. Я с Шоргом, ты с эльфиней — как о решенном, сказал воин.
— Ты про гоблинку забыл.
— А ну да, с вами потащится. Ты собирай, что взять надо.
— Доспехи берем?
— А как хочешь. Мне они без надобности. Кошельки я уже забрал.
Юнец не стал терять времени зря, а быстро вытряхнул из доспехов и одежды оба трупа, сноровисто расстегивая ремешки, развязывая завязки и словно горох — луская пуговицами.
— Вот делать тебе больше нечего, балбесу — фыркнул воин, глядя как юнец, не без натуги уложил мертвецов в неприличную позу, которую никак нельзя было назвать двусмысленной.
— Пусть позлятся. Дроу, когда бесятся, от злости разум теряют.
— Ну да, зато и искать будут со всем рвением.
— Ладно, все собрал?
— Да, в общем. Сейчас еще вот эти шмотки заберу.
— Тогда пошли.
Сказать это оказалось легче, чем выполнить. Залезть на чердак для оглушенных вяжущими заклинаниями оказалось очень непросто, особенно трудно пришлось с толстяком. Лестницы?то не оказалось, а с поставленного на стол стула подтянуть свою тушу ему не выходило. Пришлось перекидывать через балку веревку и спускать с чердака в виде противовеса тяжеленный короб с песком, каковой по городскому уложению обязан был иметь против пожара каждый домохозяин, и каковой наконец?то пригодился, хоть и иначе.
С грехом пополам пробрались по запутанному лабиринту этого чердака, потом чердака соседнего дома, спустились на какие?то темные задворки, заваленные всяким хламом, там обеспокоенный чем?то воин поспешно наложил новые обличия — и Галяэль не без удивления увидела, как толстый Шорг превратился в не менее толстую человеческую бабищу. Сынок заботливо напялил на отца громадных размеров грязное платье, накинул на папашу очень потрепанный платок бурых цветов и толстяк теперь стал вылитой базарной торговкой. Экка получила себе облик весьма некрасивой человеческой девчонки, немытой и конопатой впридачу, и соответствующее платьишко, себя Галяэль видеть не могла, но судя по тряпкам, которые ей подал с ироничным поклоном воин со странным именем, она тоже стала человеческой самкой из нижних слоев городской бедноты. Ношеные тряпки даже в руки брать было неприятно, но выбирать не приходилось. Утешало только то, что воин и юнец после переодевания и быстрой работы воина над новым обликом оказались кошмарного вида нищими старушенциями самого гадкого облика.
— Кинжальчик мой любезный верни! — заявила конопатая замарашка голосом Экки.
— Потом — неожиданным мужским баритоном ответила ей ветхая старуха.
Вторая старушенция захихикала, но харя ее осталась совершенно недвижимой.
— Не хочу тут магией светиться, делаю только накладные рожи, ничего другого, потому не разговаривать. Не корчить гримас. Не привлекать внимание! Идти тихо, спокойно. Мы с Блуднем прикрываем. Все, тронулись — и воин отодвинул в сторону широкую трухлявую доску забора. Толстуха со стоном протиснулась боком, Галяэль попыталась скользнуть легко, но не получилось. А еле волочившая ноги Экка и вовсе шлепнулась, зацепившись за перекладину.
Проулок был грязным и пустым, только на углу сидел в луже и мычал что?то невразумительно пьяный оборванец. Ловкие старухи просочились сквозь дыру и заковыляли впереди. Шагах в десяти, немного слишком уж уверенно, не по старушачьи.. Остальные, охая и хромая на обе ноги поплелись следом. На то, чтобы просто переставлять ноги, уходили все силы, и потому эльфийка не смогла бы потом рассказать, где и как они шли.
А шли долго и какими- то кривыми улочками и переулками, пару раз спускались. Пару раз взбирались куда?то по узеньким ветхим лестницам. Прохожие совершенно не обращали внимания на затрапезных путников, благо большая часть из них были одеты так же и выглядели схоже. Раз попался городской стражник, да еще вроде вдали мелькнул спешивший куда?то патруэль дроу, но далеко — и пути были в разные стороны.
Когда Галяэль уже с ног валилась, наконец?то шедшие впереди старухи шмыгнули в дверцу–калитку, трое шедших следом последовали примеру и оказались в чистеньком маленьком дворике. Опрятная такая бедность — вот что первым делом пришло в голову эльфийке, когда она со стоном села прямо на землю. Толстуха рядом просто свалилась плашмя. Ее лицо сползло, словно ставшая жидкой маска, и теперь рядом с лекаркой лежал одетый в нелепый бабий наряд Шорг. Трактирщик был в полуобморочном состоянии, бледно–серый с бескровными губами.
Старуха, меняя свою физиономию на смазливую мордашку Блудня кинулась к лежащему, приподняла голову.
— Кинжальчик верни — проскрипела неугомонная Экка. Эльфийка хотела было цыкнуть на служанку, но сил не было на это вовсе.
— Придется еще поднапрячься — безжалостно заявил воин, уже стянувший с себя тряпки старухиного наряда.
— Сил нету вовсе — отголоском, тенью голоса просипел толстяк.
Галяэль хотела кивнуть, но не получилось.
— И все?таки придется. Сам не хуже меня знаешь — хвосты надо рубить.
— Ох — жалобно проскрипел трактирщик.
Идти сразу не получилось, около часа приходили в себя, с помощью воина и юнца заползя в дом, потом чуточку отлежались, хлебнули вязкого настоя из черной бутылочки, которую воин достал, словно великую драгоценность — и почувствовали себя немного лучше. Теперь с другого конца переулка вылезла помятая компания из четырех похмеьных мужиков–забулдыг и одного пацана, который верно пытался отвести одного из пропойц видимо домой. Зрелище, верно, такое привычное для этих мест, что никто и взглядом не удостоил, а подобные компашки навстречу попались дважды. Трактиров и кабаков тут действительно было много.
Играть не понадобилось — Шорга и эльфийку действительно шатало, вот Экка неожиданно быстро оправилась от заклинания и потому оживала на глазах. Куда и как шли теперь, Галяэль вообще не поняла, все силы были — не упасть.
Упала она уже только тогда, когда воин сел на лавку в мрачноватой, заброшенного вида комнатушке и сказал:
— Дошли! Теперь можно в себя приходить! Если я все правильно понимаю — здесь они нас не найдут точно!
Спрашивать сил не было, поэтому Галяэль только посмотрела вопросительно.
— Тут вчера уже прочесали. И район считается нехорошим, без серьезной силы сюда обычно не лезут. Ну и вообще — обрезал воин, который уже не выглядел таким веселым.
— Вам надо отлежаться день–другой и уносить ноги — серьезно сказал и юнец.
— Нет! — смогла выговорить лекарка.
— Это еще почему?
— Пока жив мой муж, я его не брошу — с трудом ворочая языком, ответила эльфийка.
Юнец с воином переглянулись.
— Ну да, разумеется — пожал плечами дроу. Хотя видно было, что он сильно удивился. Впрочем, у полуэльфа тоже что?то этакое — и вроде уважительное — в глазах мелькнуло.
— Ночь отдыхаете, приходите в себя. Завтра я к вам приду, и пойдем отсюда подальше — заявил, как об уже решенном воин и вышел вон. Хлопнул дверью.
А юнец помог добраться до лежанки своему отцу, потом сделал то же для эльфийки, которая от усталости даже не поняла — то ли он деликатно это делал, то ли все?таки пощупал где хотел. Не до того было. Уснула, как провалилась, всю ночь клубились какие?то кошмары, но когда открыла глаза, ничего не могла вспомнить.
Утром явился вчерашний воин, правда уже в виде вполне себе среднего торговца, неприметненько так одетый.
И Галяэль сама себе удивилась, твердо отказавшись бежать. Что ей так стукнуло — и сама бы объяснить не смогла, но вот так убежать — не было никаких сил. Как если бы предложили руку отрезать или ногу просто так. Не могла — и все тут. Хотя вроде бы и не так давно была замужем и не сложно снова найти себе мужа и все такое, да и не свойственно так для илитиири, но — не могла. Как в стену уперлась.
Воин удивленно поднял бровки. Сидел, ждал объяснений.
— Пока не пойму. Что мужу ничем помочь не смогу — никуда я не пойду. И будь, что будет — отрывисто и не очень связно пояснила она.
— Так его любишь? — спросил из?за спины толстяк.
— Я не хочу об этом говорить. Считайте, как хотите.
— Шорг? — перевел взгляд воин.
— Я, пожалуй. Тоже останусь — прохрипел трактирщик в два приема.
— Ты?то с какой стати?
— Слабый я, не перенесу дальнего перехода. А на ближнем все равно не спрятаться. И вообще — соломинку проще всего спрятать в стоге сене.
— Соломинка, как же… Что ж, ваш выбор. Слово?
— Слово сказано. Ладно, погляжу, что можно будет сделать — протянул раздумчиво воин.
— Ты говорил про Ухореза — напомнила эльфийка.
— Не думал, что запомнишь — усмехнулся воин.
Встал, потянулся, качнул в стороны головой разминая мышцы шеи и не говоря ничего вышел. Дверью на этот раз не хлопал и был словно бы задумчив.
Кстати сынище напомнил еще про одно ружье на стене — куда — то делись те рабы, которые сломались. Их реабилитировать — замонаешься, психологи нужны и психотерапевты. Трудно–нудно, с другой стороны — вообще?то клану надо бы это дело раскачивать — потребность явно будет и реклама опять же хорошая.
Были вон тамплиеры и госпитальеры они будучи и рыцарями и вояками попутно еще и медициной занимались, гошпиталя создавали. Просто напрашивается при храме богини леса — приют для убогих и мозгоправский гошпиталь. Не? Причем можно буквально парой фраз — и даже этого хватит. Хоязйство?то у ГГ куда как разростающееся, корпорация тащемта военизированная.