Икельсана
Он бросал мне в личку уже сороковый запрос на вирту. А я игнорировала. Зря я это делала. Он ведь все равно добьется своего, а после моих стоических отказов потом только будет хуже. Мне. Хуже будет мне.
Ну, в клуб он не приедет. Его не пустят после последнего и предпоследнего скандала. Будет ждать дома. Маму накрутит. Будет злой, как тысяча имперцев.
А мне надо отдохнуть. От него. От работы. От туристов, чтоб им в черную дыру провалиться!
А отдыхать я умела… Или как позволяли обстоятельства.
— Ты не устала от его звонков? Он же тебя во все дырки… — Моя подруга Вирери, как обычно, зрела в корень, с детской непосредственностью выдавала на-гора чужие секреты, и последствия ее не стесняли.
— Бей, твой шар! — Я не собиралась обсуждать с этой девчонкой свою личную жизнь. — Мы отдыхаем ведь, да?
Бильярдный клуб «Облако» занимал весь огромный сто двадцатый этаж. Жаль, это не двухсотый, из окон которого открывался шикарнейший вид на крыши «соток». И постоянно паркующиеся у смотровых окон водители, в нарушения всяких правил безопасности, бесили до разрыва сверхновой.
Я с завистью и тоской смотрела на танцовщиц в тубах, никак не в состоянии решить — зря я сменила профобразование или нет? Может, лучше бы мне сейчас танцевать на какой-нибудь Альтаспере-8, и не думать о ждущем меня дома идиотинеанце? Там бы я была экзотикой… Но смогла бы подавлять рвотный рефлекс каждый раз, видя, как местное население ползает в собственной слизи, желая завлечь особь противоположного пола в любовные игры?
— Бездна! Твой удар, Сан!
Вирери имела хороший довесок к своему непримиримому бесцеремонному характеру — она умела вовремя втиснуться, чтобы избавить от тягостных дум. Проигнорировав очередной запрос на вирт, я ударила по шару.
Через два часа такси выплюнуло меня на посадочной площадке на крыше моего дома в захолустье. Скан показывал, что замок на моей двери не заблокирован на ночь, а значит, Козрел был еще там. Меня еще слегка пошатывало от выпитого дешевого шампанского, однако, оно же и придавало искусственное чувство храбрости. Мне еще предстояло выслушать и пережить…
Он сидел на кухне, как я и предполагала. Мама, завидев меня, заулыбалась и поспешно поднялась:
— Меня еще подруга ждет, а вы тут сами…
И, чмокнув меня в щеку, испарилась.
Он ждал, пока пикнет не откалиброванная дверь. А затем в один шаг пересек кухню и коридор, чтобы с силой толкнуть меня и припереть к стене, пережимая горло локтем.
— Ты, сука, когда научишься отвечать на вызовы?!
Я, распятая на стене, словно гусеница для препарирования, отвернулась, кривя губы. Отвечать или оправдываться — себе дороже. Поэтому, благоразумно промолчала. Козрел, тем временем, продолжая удерживать меня почти навесу, душил одной рукой, а другой, тяжело дыша, шарил по бедру, пытаясь найти разрез на длинной юбке или хотя бы поднять подол. Через какое-то время ему удалось-таки, и он, мучительно выдохнув, ослабил хватку, перенеся все внимание на мою оголенную ногу.
— Ты должна была ответить… паршивая шлюха!
Он любил грубость. Любил оскорблять меня, чувствуя власть, отсутствие сопротивления.
— Кто на тебя там смотрел? Кто? Я видел, где ты от меня спряталась! Видел…
Его руки, теперь уже обе, опустились вниз, окончательно смяв длинную юбку в области бедер. Подбородком он давил на грудь, потому что, мало того, что был ниже меня ростом, так еще и присел, чтобы добраться до трусиков.
— Они не трогали тебя, нет! Они знают, что ты моя!
Говоря с придыханием, он расширял радиус поглаживания, заставил слегка развести ноги и все слюнявил кожу в вырезе декольте. Его речь, как и дыхание стали сбиваться, как только он почувствовал жар, исходящий от моей промежности. Я его не хотела, но тело всегда решало за меня. И не слушалось доводов разума.
— О, да! Да, моя маленькая танцовщица… Давай потанцуем!
Он сам положил мои безвольно опустившиеся руки себе на плечи, захватил ногу под колено, заставляя забросить ее себе за спину. При всей своей моральной недостаточности, он был физически силен. Не раз доказывал, что ему не составит труда сломать меня, как стебелек зеленой спаржи.
— Тадам-тадам-тадам-там-там…
Обхватив меня второй рукой и прижав к себе, он оторвал меня от пола и неуклюже закружил, двигаясь в сторону спальни. Я чувствовала, как мужчина возбудился. Чувствовала это сквозь жесткую ткань его формы. Чувствовала, как ткань трусиков взмокла. Чувствовала, как предаю сама себя в очередной раз.
— У меня есть сюрприз для тебя!
Ох, это означало, что в его постельных предпочтениях ничего не изменилось, но он притащил новую игрушку. Пришлось кисло улыбнуться. С момента моего прихода я не произнесла ни звука.
Добравшись до комнаты, он отпустил меня, поставив спиной к кровати, а сам подошел к окну, так, чтобы я видела лишь его силуэт, и принялся раздеваться. Комната освещалась лишь тусклым белесым светом светильников кухни. Ему было хорошо видно мое лицо, а я его практически не различала в темноте. И то, с каким придыханием он рассказывал мне, как мечтал весь рабочий световой день обо мне, глядя на пошло одетых сотрудниц посольства, должно было меня восхитить. Но рассказ лишь забавлял. Поэтому я прибегла к давно заученному и проверенному способу: запрокинула голову назад, тяжело задышала, из-за чего грудь стала вздыматься девятым валом, распустила волосы и сжимала их с силой, чтобы боль заглушила желание истерично смеяться.
Он разделся быстро. Как обычно. Затем пошуршал фольгированной клеенкой и подошел ко мне.
— Тебе понравится, — сказал он, прикладывая что-то холодное к моей шее.
Я вздрогнула. Ощущая холод на коже, я смогла тактильно изучить предмет, который в лучшем случае будет скоро у меня во рту, а в худшем…
— Это раритет. Его принесли нам на хранение, и завтра он должен быть на складе, иначе…
Иначе — смерть. У идиотинеанцев все так: напортачил на работе — смерть! Дома хоть бомбу собирай — наплевать. А работа — святое! Именно поэтому Козлер с таким жутким трепетом говорил о вещи. Обнаружь кто ее пропажу, и мужчине не жить.
От впрыска адреналина самодовольство моего любовника зашкалило. Он прижимался ко мне всем телом и водил холодным цилиндрическим предметом по коже. Сначала шея, потом плечо, с которого стянул объектом преступления рукавчик платья, затем вдоль линии декольте на грудь. И только сейчас мне удалось опустить голову и рассмотреть предмет.
— Что это?
— Это, маленькая моя соучастница преступления, называется «револьвер». И стоит, как сотни тысяч таких, как ты шлюшек. Это оружие.
Я не спешила сомневаться. Это оружие было совершенно не похоже на то, что использовали сейчас отряды правопорядка или милитари. Неудобное, огромное — больше мужской ладони, холодное и притягательное. Почему-то захотелось попробовать его на вкус.
— Это игрушка на сегодня, малышка. Будь с ним поаккуратнее.
Вложив в руку револьвер, Козлер прижал мои пальцы, загибая их вокруг рукояти.
— Танцуй! — приказал он, делая шаг назад, останавливаясь так, чтобы в игре света и тени я могла видеть его эрегированный член. Незаметно для меня он включил музыку.
Я не могла ослушаться, поэтому плавно закинула ногу на кровать, уперев ее пяткой в матрац, двигая будрами в такт музыке, я склонилась, дотянулась дулом револьвера до края юбки, и стала поднимать подол вдоль ноги, зацепив его мушкой. Когда ткань доползла до бедра, Козлер издал протяжный стон и опустился на пол, согнув одну ногу в колене, а вторую вытянув, и уперся руками за спиной. Теперь его тонкий стебелек торчал вверх, слегка подрагивая.
Дальше пришлось водить его игрушкой по телу, цепляя ткань то там, то тут, открывая грудь и лаская сосок кончиком стального дула. Самым ужасным было то, что моему телу нравилась такая игра. А разум был в восторге от того, что танец заводил мужчину. Пусть он зверь, пусть он гиена, но он — мужчина, и иногда умеет доставить мне удовольствие…
Дойдя до точки, когда мне понадобились две руки, я засунула револьвер в трусики и, развернувшись спиной к Козлеру, расстегнула застежку, сбросила платье на пол. Барабан револьвера медленно нагревался от тепла, но продолжал раздражать кожу выскобленного лобка.
За спиной послышался шум, учащенное дыхание и две руки схватили меня за ляжки. Больно сдавив пальцами мышцы у самого основания бедер, мужчина подтолкнул меня вперед, заставляя упереться руками в постель.
— Моя ароматная малышка, — прошептал он, разводя большими пальцами мне ягодицы и утыкаясь носом в промежность.
Разница температур и напор любовника заставили меня изогнуться и застонать. Сдвинув ткань трусиков в сторону, Козлер провел шершавым языком снизу-вверх, слизывая мои соки и постанывая от удовольствия.
— Моя сладкая…
Он продолжал и продолжал лизать меня, надавливая и толкая вперед, пока от поступательных движений револьвер не выпал из трусиков.
Стянув с меня остатки белья, мужчина приказал забраться на кровать и оставаться на четвереньках. Мои руки он положил на спинку кровати, надавил на лопатки, заставляя максимально прогнуться и вызывая дрожь во всем теле, положил на поясницу револьвер. Я закусила губу, приготовившись к самому опасному.
Все его игрушки не были похожи одна на другую. Но почти у всех была одна цель — побывать внутри меня, причиняя боль и доставляя наслаждение.
На этот раз я ошиблась. Козлер не собирался использовать револьвер, как стимулятор. Хотя, судя по тому, что я чувствовала бедром, один вид этого запрещенного для выноса предмета стимулировал эрекцию не хуже экзотической танцовщицы.
— О, да, моя крошка… Сейчас нам будет хорошо…
К кому обращался мой тонкочленный любовник, оставалось за кадром.
Меня качало от возбуждения. Я знала, что осталось совсем немного до развязки, что я опять останусь у разбитого корыта, что мне придется заканчивать начатое дело самостоятельно, но приходилось терпеть этого разбалованного мной же бездыря.
Собрав побольше слюны, Козлер выпустил ее мне на копчик, затем стал растирать, используя вместо пальцев член. Я максимально расслабилась, приготовившись к финалу наших сексуальных игр. В очередной раз удивляя стойкостью к сопротивлению моего сфинктера, его тонкий член начал проникновение. Одной рукой Козлер прижал успевший остыть револьвер к спине, заставляя меня прогнуться и судорожно выдохнуть, а другой схватил за волосы, потянув на себя.
Раз, два, три… И мужчина, воя, как раненый джерь, забился в оргазме, царапая мне спину оружием.
— О, ты моя профессиональная шлюшка, — похвалил он меня, падая на бок и прижимая к груди револьвер. — Ты самая лучшая шлюшка!
А я готова была выть от страдания, от неудовлетворенности и от желания придушить, выстрелить из украденного револьвера. А затем, я бы с удовольствием занялась бы настоящим сексом с настоящим землянином прямо в луже крови этого инопланетного подонка.
Возникла было идея избавиться от револьвера. Просто выбросить его в мусоросборник. Но у этого идиотинеанца были достаточно длинные руки. Он смог бы и после смерти достать меня.
Я с сожалением посмотрела на уснувшего любовника. Прижимая к груди новую игрушку, он чмокал губами во сне, вызывая у меня рвотный рефлекс, словно вот-вот изойдет слизью, как жители планеты Альтаспера-8.
Водный душ стал моим спасением. Смыв с себя грязь любовных утех, я потянулась за фалло-имитатором, спрятанным среди бутылочек с косметическими средствами. Мама, возможно, и видела его, но виду не подавала. При всей ее любви ко мне, деньги и вещи, которыми нас обеспечивал мой сожитель, она любила больше.
Моя игрушка была милей во сто крат. Она превосходила член идиотинеанца в разы и проникала в меня так, как хотелось мне — медленно, плавно, под углом и по кругу… Божественно…
На следующий день работа преподнесла мне сюрприз. Собравшись с подругами в пищевом блоке офиса, мы договорились, что летим отдыхать. А когда начальство дружно закивало головами и пообещало предоставить бесплатный перелет, все горести улетучились, как вампир-самоубийца под светом звезды Канис Майорис.
Чтобы поделиться радостью, мы после обеда ввалились в отдел бронировки транспорта — обитель наших мачо. Впрочем, Вирери туда заходила исключительно по профессиональной необходимости, тогда как я к профессиональным интересам добавляла еще и платонические.
Откинувшись на спинку мягкого офисного кресла, землянин в шестом колене Сандр, расплылся в довольной и игривой улыбке, стоило мне постучать по коробке его информационного терминала. Офисный червь предпочитал ограждать свое информационное пространство не призрачным силовым полем, а обычной пластиковой конструкцией.
— Ильсанка, чего хочется?
Думая, что я не заметила, Сандр подрегулировал уровень охлаждения на кондиционере, заставляя холодный воздух дуть исключительно на меня с Вирери.
— Нам понадобится три недельных билета на двадцатое сентября на станцию-курорт Оттур-Циан в зону идиотинеанцев — Кимм-Эрр. — При упоминании инопланетян у меня дернулся глаз, так что я не смогла совладать со своими нервами. Спасибо, всем хватало такта не обращать внимания на этот неудобный момент.
— Не три, а четыре, — Вирери оторвалась от экрана коммуникатора, и весело подмигнула мне, — причем мне без возврата, а добавить трансфер в зону Ид-Жипт. С нами еще Хиль-Эна полетит, — объяснила мне подруга.
— Ну, тогда присылайте запрос… — лениво протянул Сандр, продолжая томно разглядывать меня и Вирери.
— Уже! — с форменной улыбкой сообщила подружка, не в состоянии устоять на месте и постоянно крутясь в разные стороны. Меня немного раздражало подобное поведение. Сама-то я предпочитала холодную отстраненность. За что и получила закономерное звание Снежной Королевы. — В один ряд усади нас, пожалуйста!
— У меня вопрос, — с серьезным выражением лица обратился землянин, переводя взгляд с меня на сотрудницу рекламного отдела, — а почему у Вирери соски торчат от холода, а у тебя Сана — нет?
Все без исключения мужчины расхохотались, глядя на смущенный румянец моей малинововолосой подруги. А может, им шутка понравилась. Мне, вот, нет.
— Чтобы узнать, Сандр, тебе пришлось бы провести эксперимент, поставив нас одновременно в одинаковые условия, — я откинула длинные волосы, поднимая руку и заставляя грудь подняться еще выше, чуть не выпрыгивая из декольте летнего сарафана. Это всегда срабатывало. И сейчас заставило мужчин подавиться слюной и заткнуться. — Пойдем, Вир, нам еще следует подобрать отель.
Перелет на «сиель-1246» — многоместном звездном крейсере, занял два с половиной часа. Прокалывая пространство, многие из пассажиров предпочитали спать. Но так как мы с девчонками много лет обслуживали этот самый крейсер, предоставляя работу техническому персоналу, они позволили нам оставаться в сознании и даже принесли угощение от капитанов — четыре бутылки везенского шампанского. Напиток расслабил меня окончательно.
Я не говорила ни маме, ни Козлеру о своем отпуске. Еще чего! Возьмет и навяжется за мной! Ни отдыха, ни удовольствия. А так… И мама не заложила, и он не узнал, пока не увидел собранный чемодан и такси на площадке. Попытался меня отговорить сначала, а когда перешел на угрозы, пришлось таксисту пригрозить вызовом хранителей порядка. А то и милитари. И с первыми, и со вторыми работнику посольства иметь дело было не с руки, и Козлер присмирел. Но на прощанье даже не махнул рукой. Только на коммуникатор посыпались сообщения с завуалированными угрозами, которые я в очередной раз проигнорировала. На Оттур-Циане он меня не достанет ни физически, ни ментально: стандартная связь не дотягивает, выбить себе отгулы посольским не просто трудно, а невозможно, да и потратить деньги на перелет он не захочет, предпочтя купить меня по прилету очередным походом в невероятно дорогой ресторан под землей и новым платьем из натуральной ткани.
Трансфер от космопорта до отеля у нас предполагался общий, так что, загрузившись в крохотный сиель-мобиль, мы продолжили распивать спиртные напитки. Милый гид встречающей стороны всю дорогу рассказывал туристам о прелестях искусственно-натурального курорта Оттур-Циан, об экскурсионных возможностях, о достопримечательностях ближайшей туманности и все время мне улыбался.