В это время через ворота вылетел ЗИЛ Каратель. Водитель с визгом покрышек, почти на месте развернул тяжелую машину параллельно твари. Боевой автомобиль еще не остановился, а из открытых бойниц принялись садить дружно автоматы. С рубером было покончено. Остальные зараженные, по словам Цемента, особой опасности не представляли, поэтому их положили на подступах точным огнем. После чего, оставшиеся в живых быстро закидали своих убитых и раненых в чрева БТРов, после чего боевая техника скрылась в воротах, которые потом закрылись.
— Ну, как тебе боевичок? — спросил Цемент, подкуривая сигарету, — Хана АГС… Дебилы, мля.
— Впечатлил. А чего твари ни с того ни с сего вдруг ломанулись сюда? До этого же тихо было или они за ними пришли?
— У многих матерых зараженных есть свои умения, как и у нас. Так некоторые из них могут чувствовать скопление живых людей. Зачем по одному — два из квартир выколупывать, когда можно сразу до кучи еды добраться? Тут же человек сто. Плюс в прошлый раз, суперэлита еле ушла отсюда живой, вот решила отомстить. А может и нет, как их по рожам различишь? Как себя чувствуешь? Мутит?
Я кивнул, тот посмотрел на часы, пошевелил губами, кивнул сам себе, а мне сказал:
— Надо еще тебе лекарства выпить, а то можешь до часа Х не дожить. Сейчас все сделаю, потом порубаем, чем Улей послал и вперед за орденами. Нехило нам стригли капусты бойцы ФСБ, хоть какая-то польза для честного рейдера.
Мне вдруг резко поплохело, перед глазами плыло, по стенке медленно-медленно зашел в квартиру и сел на диван. Похоже, сдохну… И тут же родилась в душе злоба, не дамся!
Вернулся мой товарищ минут через десять. С литровой банкой с какой-то резко отдающей уксусом жидкостью.
— Давай ее принимай, — сунул мне в руку иссиня-черный кругляш, — Вот этим запивай, потом еще живца не больше трех глотков.
От живота вверх сразу поползла волна тепла, объяла все тело, после же уксусной банки, едва не вывернуло, а уж когда запил все живцом, пришлось прикладывать немало усилий, чтобы все не выплюнуть обратно. Вместе с последним глотком, накатила такая дурнота, что едва не свалился, если бы вновь не уцепился за стену.
— Сейчас, потерпи немного, все в порядок придет, максимум минут пять — десять, — заявил Цемент.
Пока я выпал из реальности, он успел разогреть две банки тушенки с двумя же банками перловой каши. Разделил все по двум фарфоровым тарелкам с зеркальным дном, и, показывая пример, закинул в пасть первую ложку. Я уже достаточно пришел в себя, чтобы почувствовать зверский голод, поэтому ел так, чуть руками не помогал. Минута или две, на меня смотрело мое отражение в пустой тарелке. Думал, чего бы еще перекусить, однако после пищи, от того что не спал уже третьи сутки, потянуло в дремоту. На душе сделалось хорошо-хорошо, будто бы и нет за окном никакого конца всего старого мира, старого света… и дивного нового.
— Не спи — замерзнешь! — потряс меня за плечо Цемент, — Все, глянул я, переродились товарищи красные комиссары! Выдвигаемся, но осторожно. Следуй за мной, без команды ни во что не пали! Ясно? А лучше, вообще, ничего не делай, — я кивнул, — Раз ясно, тогда двигаем. Должен, уже в себя прийти, почти полтора часа в отключке проболтался.
Перед выходом он навернул на Ярыгина длинную и толстую трубку глушителя. В две минуты прикрепил ЛЦУ и фонарь, которые достал из сухарки за спиной.
— Можно и холодняком обойтись, но надо спешить, — сказал мой партнер, — Могли пустыши на лестничную площадку повылазить, ну или из низших кто.
Я повесил АКСУ за плечо, в руки тоже взял пистолет. Привычней. Хотя какой стрелять, нет-нет и бросало в дурноту, терялась картинка. Деньги оставил в квартире туриста. Миллион долларов — плата за постой. Кому скажи?
Цемент спускался быстро, но при этом ни на секунду не выпуская из зоны видимости ничего. Глядя на его плавные, четкие движения, приходило понимание, что подготовка у него на высоте, как бы не круче, чем у давших бой тварям спецназовцев. В подъезде нам никто не встретился. Лишь во дворе, в метрах пятидесяти перетаптывались на месте четверо зараженных, но на них напарник не обратил ни малейшего внимания.
— Далеко, хрен бы с ними, а к элите все равно не сунутся, ссат они ее, пусть она и дохлая, но всех пугает, — пояснил он мне.
Короткими перебежками, затаиваясь и укрываясь за всевозможными укрытиями, мы добрались до места боя. Я думал, что Цемент сразу бросится к воротам, подспудно ожидая «приветственной» очереди от выживших, но он добрался до последних зараженных, которых убили ФСБэшники.
— Ты смотри вокруг, потрошить буду. Споран горошину бережет, — я вертел головой по сторонам, но и за партнером наблюдать не забывал. Вот он воткнул нож в огромный нарост на затылке у лотерейщика, если не ошибался я в их классификации, разрезал споровый мешок, напоминающий чеснок, по долькам. Достал оттуда какую-то темную массу, быстро перебрал ее, четыре сине-зеленых горошины обернул в вату и убрал в тонкий пластиковый контейнер, который извлек из разгрузки.
— Не повезло, пока только спораны, и то, как с козла молока, — прокомментировал он добычу.
Так и стали продвигаться к туше элиты. А мне становилось все хуже. Пришлось сделать несколько глотков живца, из поллитровой пластиковой бутылки.
— Охренеть! Дайте две! — радостно прошипел Цемент, когда вскрыл и перебрал споровый мешок элитного монстра, — Тут есть все! Прикинь! Восемь жемчужин, три черные, пять красных, — потряс у меня перед лицом, теми самыми красными и черными кругляшами, которые до этого мне же и скормил, — Я тебе скажу так, сорок процентов рейдеров в глаза жемчуг не видела, и даже за черный готова хоть мать продать! Янтаря до жопы! Двадцать две горошины, споранов почти четыре десятка. Матерая, матерая тварина, давно видимо воздух коптила! Ты просто не представляяяяяяшь, — последнее послышалось мне, как зажеванная магнитофонная пленка. Был раньше такой девайс, в моем юношестве ценимый. А затем все утонуло в радужных пятнах и в темном мареве.
Глава 3. Д’Артаньян и все-все-все
… Очнулся я от того, что на мое лицо лилось что-то холодное и мокрое. Потом дикая встряска, и чей-то голос пробился будто сквозь ватную подушку.
— Давай, давай, урод, не подыхай раньше времени! Ну, мать твою, очнись же, — тупой болью отозвалась сначала левая щека, затем правая. А потом будто разом резко включили все ощущения. Болела каждая мышца, голова раскалывалась.
— Оооо! — вновь раздался победный восклик, — Давай, давай, родной, глотни живца, сча полегчает.
В зубы уткнулась пластиковое горлышко бутылки, а затем вонючая и противная жидкость уперлась в пищевод, сделал рефлекторный глоток, второй, третий, четвертый… Тут горлышко пропало.
— Хватит пока, вижу в себя приходишь, живец оставляю. Скоро буду, не скучай, друг, а то я чуть-чуть не обосрался, что напрасно столько потратил…
Что-то лязгнуло, послышались шаги. С каждой минутой мне становилось все лучше и лучше. Вот смог приподняться на локте, встать на четвереньки, затем опереться одной рукой на шершавую стену. Нашарил рядом полторашку, сделал еще три глотка.
Через пять минут, я хоть и неуверенно, по стенке, но смог подняться на ноги. Перед глазами все плыло, временами, будто резкость в фотоаппарате наводили. Встряхнул головой, вновь сделал четыре глотка.
Все негативные ощущения пропали.
Осмотрелся. Я находился в типичной камере предварительного содержания, вместо одной стены которой была толстенная, не тоньше чем в руку, металлическая решетка. В углу кучей были навалены трупы спецназовцев и каких-то гражданским. Не меньше пятнадцати человек. Ощупал себя, вроде бы в порядке. Какой-то занозой в голове ощущалась некая неправильность происходящего. Точно! Оружие! Я был абсолютно безоружен, пустая кобура, в карманах нет ПММа, и АКСУ рядом не наблюдалось.
В широком коридоре за решеткой камеры почти у самого потолка узкие длинные окна заложенные стеклоблоками. Света не так много, но хватало, чтобы рассмотреть окружающее. Напротив камеры находилась куча разных вещей, в основном разнообразное оружие, увидел там и свой пистолет, он лежал рядом. Несмотря на толщину решетчатой двери и решетки, служившей стеной, руку между ними можно было засунуть и дотянуться, путь и изловчившись до навесного замка. Обычного магазинного! Двадцать первый век и нанотехнологии в деле.
В это время что-то лязгнуло, затем раздался скрип давно не смазываемых петель, вновь лязг, звук проворачиваемого ключа в замочной скважине. Затем пыхтя, показался Цемент с огромными сумками.
— Пришел в себя? — радостно улыбнулся он, и хоть улыбка была не наигранной, но она настораживала, — Хлебни еще живчика.
— Да, все в порядке, можешь выпускать.
— Выпускать? — деланно удивился тот, — А с чего ты решил, что я этим буду заниматься? Итак, чуть в штаны из-за тебя не накидал, когда думал ты все отъехал, чуть не заплакал, плакал, думаю мой жемчуг… А ты — выпускать! Нет, друг, придется сидеть.
— И как это понимать? — спросил я.
— Это элементарно, Ватсон, — хохотнул Цемент, вот только глаза у него оставались при этом серьезные, — Теперь могу посвятить тебя во все нюансы нашего совместного с тобой дела. Да, Дела, дела с большой буквы, дела с больших букв. Но сначала расскажу тебе одну занимательную историю. Как-то с год назад, совсем недалеко от этих замечательных мест довелось мне наткнуться на остатки научной группы Постигающих, это типа наших КАНовцев или институтских, но сами по себе. Да, они крутые, как вареные яйца, но в Улье, от везения зависит не меньше, чем от всех знаний и прочих хитростей. Им не повезло. Долбанули по ним чем-то дальнобойным и мощным, может даже ракетой. Не помогли и ресовские примочки, есть тут такие внешники из нолдов. Куча мяса, оборудование почти все в труху. Однако, одному из них удалось выжить в той заварухе, то ли он сам навел на своих же арту там или еще что, толи просто посчастливилось, вот только дальше не повезло фатально. Рубера матерого проглядел, тот ему головенку смахнул. Ну, а рубера я уже приголубил. Яйцеголового обыскал, при нем мало чего полезного обнаружилось, но вот флешка была с инфой очень и очень интересной, и а еще приборчик один. Не буду ходить вокруг да около, но пытались они вырастить элиту. В неволе зараженные отчего-то не желают развиваться. Воздух свободы им, понимаешь, подавай.
Впрочем, для научной мысли нет никаких преград. Вот и придумали эти товарищи накормить черным или красным жемчугом того, кто сто процентов переродится в пустыша, в том же кластере. Мысль с одной стороны была самая простая — подстегнуть процесс инфицирования, путем резкого вливания кучи спор паразита. Уверен, пробовали многие, хоть и накладно это, но результата не было. А почему? Оказалось просто. Место должно быть со специальной энергетикой, интенсивность которой и измеряется по приборчикам. В итоге, Постигающие таких мутантов получали даже по меркам Стикса, что волосы дыбом. Как тебе башка матерой элиты у обычного рубера? Молчишь… Ну, да ладно.
— А дальше? — мозг лихорадочно работал. Оружия нет, трупы пустые. Вон их вся снаряга в куче болтается. Да и не успею я ничего сделать, будь в руках автомат. Слишком быстрый товарищ попался.
— Перед смертью не надышишься, но слушай дальше. Процент неудач, кроме правильного места, зависел от жемчуга. И как выяснил уже я, от… - тут он опять картинно приложил палец ко лбу. Мыслитель, падла, Цемент тем временем улыбнулся довольно и добродушно, — От… От реципиента! Во, мля, вспомнил! Бывает на языке вертится, а вот вспомнить слово не можешь, чисто лошадиная фамилия. Все строго по классике. Итак, продолжим. С черным — где-то семьдесят на тридцать, а с красным девяносто на десять. Еще одно главное условие, чтобы кластер нормальный был, то есть перезагрузка раз в полторы-две недели происходила, а обращение от суток до полутора. В итоге, смогли получать с выращенного уродца до десяти жемчужин. А это не у каждой крупной и матерой твари найдешь! Сам видел, прежде чем отрубиться, что с того здоровяка, которого на радость мне суки эфесбешники завалили, всего восемь было. Тварь же матерая, долго небо коптила. А тут с рубера, пусть и мутанта такой выхлоп! И знаешь, во мне тоже эдакий ученый проснулся, вот это подземелье нашел, точнее оно на карте помечено была, как перспективное место, с приборчиком долго шастал, пока нужные показания в нужном месте слились в экстазе. Первый, к слову, эксперимент вышел очень удачный — когда попался мне на пути некий Валерий Львович Терентьев в миру известный, как Вальтер. Догоняешь?
Вот сука, сейчас у меня мысленно мелькали диалоги, где этот тип почти проговаривался. И не раз! Картина сложилась, все стало ясно, знал много он от моего двойника, только не в стабе с ним пил, а похоже так же поступил. А я замечал несостыковки в речи, но не смог уцепился за эти ниточки, слишком с одной стороны мало информации, а с другой просто нереально много.
— Получил я ровно десять жемчужин, четыре красных, шесть черных. Спораны, янтарь и горох даже упоминать не стоит. Много, очень много. Там споровый мешок, почти как мяч. Кушал новорожденный Вальтер за троих, большой мальчик вырос, но неоперившийся, глупый-глупый. Поэтому завалить его труда не составило, да и решетки тут знатные, при царях делали. Не тяп-ляп. Но бохато со свинки сало натопили.
Второй раз поймал первого попавшегося забулдыгу. Все тоже прошло хорошо, но в итоге всего четыре жемчужины, в третий — полный провал, в четвертый опять хмыря из алкашей, с того вообще выхлоп, как с коня молока. Но мы ведь не пионерия, что бы с матерых жеребцов нормы кумыса закрывать? Поэтому стал я думать. Тенденция, однако, проступила. Вот я и решил тогда тебя специально поискать. Холеного, здорового, выращенного на экологически чистых продуктах. Чем черт не шутит, дай думаю проверю хипотезу. Ну, не именно тебя, а твоего так сказать астрального двойника. Нашел. В том же месте, в то же время. Опять получил почти десять жемчужин. То есть, ты друг — золотое дно. И так шесть раз после последнего случая! Работает все точно как часы. Лучшие! Еврейские! Курочка ряба, мать его какая-то, — тут он довольно хохотнул.
— Понятно, — усмехнулся я, хотелось орать, выть, ругаться, но смог себя перебороть. Отошел к стене, где вповалку лежали трупы, закрыл глаза, досчитал до сотни. А ведь они для меня приготовлены, вот сука-то какая заботливая… Убить бы, оживить и снова убить, и так много, много раз!
— Нихрена тебе не понятно! — уже в голос заржал тот, — Сегодня еще один эксперимент намечается. Вальтер, я ведь все посчитал, посмотрел, не успеваю к сроку нужную сумму насобирать. Ну и сам решил научную деятельность продолжить. Повезет — значит очень и очень круто, а нет, так в любом случае еще больше полутора лет ждать.
— Что за эксперимент и чего ждать-то? — на автомате задал я вопросы, хотя ответ на них меня не интересовал совершенно.
— Эксперимент заключается в том, чтобы скормить будущему пустышу не одну, а две жемчужины, красную и через определенный срок черную. Все это обильно сдобрить живцом, по расчетам тех Кулибиных должен был быть результат. Главное, чтобы реципиент до срока, то есть до перерождения, от передоза не скопытился. Тут какой момент? Употребление сразу двух жемчужин чистый яд. Стопроцентное фаталити. Но Постигающие выяснили, что смерть зависит от времени приема. Две сожрал с перерывом в секунду, через секунду и сдохнешь. Если между приемом прошел час, через час загнешься. И так далее. Причем тут есть хитрость. Надо черный жемчуг раствором двух горошин залепить сверху и живцом все дело подправить. И все сделать не дольше, чем за четыре часа до перерождения в тварь Улья. Как ты понял, твое состояние я уже могу по минутам предсказывать. Поэтому и решился. Синиц в руках уже достаточно, а мне журавли нужны. Так как, по теоретическим выкладкам выхлоп с удачного эксперимента должен был превышать обычный результат троекратно, плюс, не двое суток ждать, а всего одни. Вот и проверим…
— С этим разобрались. А зачем тебе все это надо? Жемчуга ты и с элиты, которую фээсбэшники завалили хапнул неплохо.
— А затем… Сам я, товарищ Вальтер, сюда попал ну с ооочень затянувшейся соты, раз в полтора года грузится. Сроки уже подходят. Дочь там у меня была, хорошая девочка. Ласковая, умная, семнадцати лет от роду. Ее хочу спасти. Очень хочу! Белый жемчуг же штука очень редкая, и цену за нее один барыга загнул непомерную, но реальную. Скушаешь такую жемчужину, и даже если ты не иммунный, то им становишься.