Если дамы проявляли любопытство молча (перешёптывания у меня за спиной не в счёт), то принцесса быстро облекла свой интерес в слова.
— Что это такое? — оживлённо спросила она и, получив моё согласие на уровне взглядов, взяла мою руку в свою.
Я распрямила пальцы, делая рассматривание ногтей максимально удобным.
— Такие рисунки принято наносить на ногти у женщин северного народа мунгов, — объяснила я. — Каждое изображение имеет для них мистический смысл. С помощью этих рисунков они надеются призвать благословение одних богов, отвести глаза иным и вообще повлиять на свою судьбу.
Я вновь застыла, опустив взгляд на собственные руки.
— В самом деле? — ещё более заинтересованно спросила принцесса. — И вы можете объяснить, что означают ваши рисунки?
— Откровенно говоря, я не верю в мифологию мунгов, — призналась я, — поэтому, в отличие от их женщин, ношу подобные рисунки лишь ради красоты. Но их значения мне известны. Я лишь прошу присутствующих дам не делать из этого далеко идущих выводов, — озорно улыбнулась я.
Лакеи расставили для дам стулья полукругом. Один, предназначенный для меня, расположили в центре.
— Вот это, — начала я, едва все устроились, — дубовый лист. Он символизирует мудрость. А это, — я вытянула вперёд указательный палец левой руки, опустив все прочие, — лист липы, дерева, которое олицетворяет женскую красоту. Можжевельник, — теперь я вытянула средний палец всё той же руки, — это знак инициативы и уверенности в собственных силах. Сосновая ветвь… — Я понизила голос и с порочной усмешкой объяснила: —…Символизирует плотскую любовь. — Некоторые дамы прикрылись веером, изображая смущение, и даже по-настоящему покраснели, но желания покинуть спонтанную лекцию не проявила ни одна.
— А это что за растение? — хмурясь, спросила Лемма, указывая на большой палец моей правой руки.
— О, это, — мой взгляд стал ещё более загадочным, чем когда речь шла о сосне, — лист винограда. На землях мунгов в изобилии растёт дикий виноград, говорят, он оплетает там почти каждую изгородь. Быть может, символично, что это растение считается посвящённым их богу, который во многом похож на нашего Орэнда.
— Орэнда?! — воскликнули сразу несколько дам, но громче прочих прозвучал голос принцессы.
— До чего любопытно! — восхитилась Лемма, в порыве эмоций даже всплеснув руками.
Тот факт, что Орэнд являлся порочным богом, культ которого давно был под запретом во всех цивилизованных странах, девушку нисколько не смущал. Впрочем, нет, это неверная формулировка. Говоря точнее, именно эта запретность и пробуждала в ней интерес, любопытство и даже почти детский восторг.
— Вы могли бы изобразить подобные символы на моих ногтях? — решительно спросила она. — Или для вас это делает камеристка?
— Мне помогали, — призналась я, — но, думаю, я сумею. Во всяком случае, сделаю всё, что смогу.
— Вот и отлично, — объявила Лемма, начисто игнорируя как неодобрительные взгляды одних придворных дам, так и завистливые — других. — В таком случае приходите на женскую половину завтра… ну, скажем, к двум часам. Вас устроит такое время?
Я плавно склонила голову в согласном кивке. Это было очень мило со стороны принцессы. Наверняка ей не терпелось ознакомиться с новыми рисунками как можно раньше. Тем не менее она милостиво предоставила мне возможность проспать почти до часа дня — что после бала совсем не лишнее.
— А это какой цветок? — робко подала голос молоденькая фрейлина, которая пыталась, щурясь, разглядеть рисунок на мизинце моей правой руки.
— А это — нарцисс, — сообщила я, довольно улыбнувшись. — Символ самолюбования.
Глава 6
«Малая» гостиная её высочества Леммы Ристонийской оказалась чрезвычайно большой. Как, впрочем, и все комнаты в покоях принцессы, через которые мне довелось пройти по дороге сюда. Не знаю, существовала ли в покоях Большая гостиная, и боюсь даже предположить, каковы в этом случае были её размеры. Впрочем, вряд ли все эти нюансы могли хоть как-то охарактеризовать саму наследницу престола. Как-никак дворец строила не она, да и вопрос того, какие именно комнаты будут отведены под женскую половину, наверняка решался задолго до её появления в королевской резиденции.
К слову, Лемма переехала сюда около десяти лет назад, будучи ещё совсем юной. Разумеется, когда во дворце неожиданно поселилась девочка, называемая королём Анри его воспитанницей, по столице поползли сплетни. Они быстро распространились по всему королевству, а вскоре просочились и за его пределы. Поэтому, когда, около четырёх лет назад его величество официально признал Лемму своей незаконнорождённой дочерью, это известие никого не шокировало. «Новость» не только была ожидаемой, но и не могла считаться скандальной, поскольку девочка была зачата до вступления его величества в законный брак с ныне покойной королевой, а стало быть, о супружеской измене речи не шло. Немногим позднее Анри объявил Лемму наследницей престола, оформив все необходимые бумаги. В отсутствие других детей, в частности — законнорождённых, подобный ход был вполне логичен и допустим, хоть это и не означает, что все ристонийские подданные остались довольны. Впрочем, назовите мне хоть одно политическое событие, которым оказались бы довольны все стороны. Уверена: я смогу доказать, что вы заблуждаетесь.
Итак, в просторной гостиной, помимо её высочества и меня, находилось с дюжину женщин разного возраста — как молоденьких девушек, так и степенных дам, как фрейлин, так и служанок В Ристонии не было принято, чтобы дворянки принимали непосредственное участие в процедуре одевания особ королевской крови. Фрейлинам надлежало всё больше этих самых особ развлекать, а также плести интриги. Поэтому можно смело сказать, что в данный момент они бездельничали: кто-то наблюдал за моим занятием, кто-то и вовсе углубился в собственную книгу или шитьё. Горничная разливала горячий чай, над чашками вился пар. Камеристка сосредоточенно занималась причёской её высочества. Я же, вооружившись несколькими флакончиками с краской разных цветов и тончайшими кисточками, оттачивала своё мастерство в области изобразительного искусства, используя в качестве рабочего материала ручки принцессы.
— Всё-таки странный народ эти мунги, — неодобрительно морщась, проговорила одна из фрейлин, шатенка лет тридцати пяти, чьи волосы были уложены в аккуратную высокую причёску без изысков.
— Вы имеете в виду их представление о значении трав? — предположила я, на миг прерывая своё занятие, дабы поднять глаза на фрейлину, отдавая дань вежливости.
— Отнюдь, — откликнулась та. — Не думаю, что это хоть немного более странно, нежели, к примеру, наш язык цветов. Озадачивает то, что они наносят эти изображения на собственные ногти. Выходит, их женщины выносят напоказ свои сокровенные чувства, предпочтения, жизненные ориентиры. Любой совершенно незнакомый человек может понять, каким богам они поклоняются, а от каких предпочитают скрываться, к чему стремятся, какие качества находят наиболее значимыми. Не удивительна ли такая открытость? И неужели не находятся люди, готовые воспользоваться ею во вред?
Я улыбнулась. Определённо, в словах фрейлины присутствовала изрядная доля здравого смысла. Похоже, леди Инесса Эстли проделала весьма качественную работу, подбирая ближайшее окружение принцессы.
— Пожалуй, я соглашусь с вами, леди Виниен, — сказала я, заставив себя отвлечься от собственных размышлений. — Но что поделать, у каждого народа свои особенности, нередко заставляющие всех прочих недоумевать. Я уж не говорю о том, что одни и те же поступки получают порой прямо противоположное толкование.
— Так-таки уж и противоположное, — скептически отозвалась другая фрейлина, помоложе. — Согласитесь, леди Корбетт, что вы немного преувеличили.
— Преувеличила? — хмыкнула я. — Ну почему же? Давайте возьмём, к примеру… гостей.
На этом слове рука горничной, удерживавшей зеркало в вертикальном положении и поворачивавшей его так, чтобы принцессе было удобнее следить за работой над собственной причёской, едва заметно дрогнула. Служанка — молодая, думаю, лет двадцати — сразу же взяла себя в руки, и я бы, скорее всего, не обратила на случившееся внимания, если бы не приметила эту девицу ещё раньше. Дело в том, что все присутствующие женщины, будь то фрейлины или служанки, явно чувствовали себя расслабленно в привычной обстановке. И только в поведении этой горничной постоянно ощущалась некоторая нервозность. Что-то её беспокоило, а это, в свою очередь, заинтересовало меня. Конечно, совсем не факт, что причина её дискомфорта имела хотя бы малейшее отношение к принцессе и, следовательно, хоть как-то касалась меня. Быть может, девушка поругалась с возлюбленным, а то и вовсе плохо себя почувствовала по чисто женским причинам. Однако понаблюдать за ней следовало, и именно этим я потихоньку занималась, распространяясь о культурных особенностях разных королевств.
— Гостей? — уточнила леди Виниен.
— Да, — кивнула я, удостоверившись в том, что горничная на данное слово отреагировала слишком остро. — Точнее сказать, этикет, который предписывает гостям вести себя определённым образом. К примеру, в наших с вами странах считается невежливым оставлять на блюдах недоеденную пищу. Это навевает мысли о том, что еда оказалась недостаточно вкусной, и может обидеть хозяина. В высшем свете это правило играет меньшую роль, а вот, к примеру, в купеческой среде ему следуют в высшей степени скрупулёзно. Хотите вы того или нет, а всё, что щедрый хозяин положит вам в тарелку, придётся съесть подчистую.
Дамы с усмешкой переглянулись, дескать, любят же эти купцы усложнять себе жизнь. Но в целом удивления эта часть моего рассказа не вызвала. Подобные правила были в ходу и в высшем свете. Конечно, они теряли актуальность на больших пиршествах, когда за длинным столом сидело несколько десятков гостей. Кто уж там будет заглядывать каждому в тарелку? Зато в случае званого обеда в узком кругу оставлять на блюде недоеденное и вправду считалось моветоном.
— А вот у мунгов, — приступила к продолжению я, — обычай совершенно иной. В их обществе человек, знакомый с правилами этикета, никогда не доест угощение до конца, а, напротив, непременно оставит на тарелке хотя бы маленький кусочек.
— Почему? — изумилась принцесса, глаза которой лучились светом любознательности.
Хороший такой свет. Думаю, сочетание любознательности и упорства в конечном счёте даст отличные плоды. И зря Анри так сильно переживает из-за характера своей дочери. Качества, которые сейчас заставляют Лемму красить ногти в чёрный цвет и носить серьги с черепами, в конечном счёте направятся в совершенно иное русло.
— Потому что доесть угощение до конца значит намекнуть, что его было мало, — улыбнулась я.
Какое-то время дамы молчали, вникая в услышанное.
— Какая ерунда! — отмахнулась веером одна.
— Как любопытно! — воскликнула другая.
Принцесса явно была солидарна со второй.
— А вы знаете другие подобные несоответствия? — поинтересовалась она.
— Сколько угодно.
Я осторожно закрашивала зелёным цветом очередной листик, заботясь о том, чтобы ни одна точечка не вышла за границы прорисованного заблаговременно контура.
— Например… — Я задумалась, что бы такое рассказать. — Как вы полагаете, дамы, какого цвета должно быть платье невесты?
— Розовое, — высказала свою точку зрения леди Виниен. — Или светло-синее.
— Лучше бежевое, — возразила сидевшая рядом с ней фрейлина, на миг отрываясь от вышивания.
— Зелёное тоже подойдёт, — внесла свою лепту третья. — Главное, чтобы оттенок был светлый.
— Да много вариантов, — нетерпеливо заметила ещё одна.
— Верно, — согласилась я. Закончив работать над безымянным пальцем принцессы, переключилась на мизинец. — А вот в Токалле — которая, кстати сказать, находится не так уж далеко отсюда, — считается, что платье невесты должно быть непременно белым.
— Белым?! — изумилась вышивавшая фрейлина.
— Но это же безвкусица! — выдохнула леди Виниен.
— В Токалле так не считают, — заметила я, забавляясь возмущённому шепотку, пробежавшему по гостиной. — Наоборот, её жители весьма косо посмотрят на невесту, надумавшую одеться в розовое или голубое. И предскажут ей недолговечный брак. В их стране белый считается символом чистоты и непорочности. А вот у мунгов, наоборот, белый — цвет смерти, и потому именно белые одежды надевают на похороны.
— Из крайности в крайность, — неодобрительно пробормотала одна из фрейлин. — А как же чёрный?
— Чёрное платье вполне можно надеть в повседневной жизни, например, на светский приём, — сообщила я, с откровенной усмешкой наблюдая за реакцией слушательниц. — Правда, это не мешает чёрному обладать своей символикой. Например, — я выдержала короткую паузу, — чёрный для мунгов — это цвет предательства.
В этот момент мой острый взгляд был предназначен только одной из присутствующих. Впрочем, интересовавшая меня горничная сего факта не заметила. Поскольку её услуги с зеркалом были более не нужны, она принялась протирать пыль на каминной полке. Вот только на последних моих словах тряпка отчего-то выпала у неё из рук и мягко приземлилась на пол. Девушка поспешила присесть на корточки, дабы её поднять. Всё это время горничная продолжала держаться к нам спиной.
Определённо, с этой персоной следует побеседовать.
Именно этим я вечером и занялась. Выяснить, как зовут служанку и где находится её комната, труда не составило. Пробраться в нужное крыло дворца — тоже. Оставалось лишь дождаться, когда Анита Ветт, а именно таково было имя горничной, возвратится к себе.
Я позаботилась о том, чтобы остаться незамеченной. Когда часы пробили девять, топот быстро приближающихся шагов возвестил о появлении интересующего меня объекта. Открылась и закрылась с лёгким поскрипыванием дверь. Я выждала для верности ещё пару минут, а затем, убедившись, что в коридоре никого нет, скользнула в комнату следом за подозреваемой.
Анита стояла ко мне спиной. Она успела повесить на стул передник и теперь снимала косынку, долженствующую придерживать волосы во время работы. Девушка обернулась на скрип и теперь застыла, с изумлением и опаской взирая на незваную гостью. Впрочем, она почти сразу меня узнала, и, кажется, узнавание принесло чувство облегчения.
— Леди? — Анита сделала неловкий реверанс: слишком уж странными показались ей обстоятельства. — Я могу чем-нибудь вам помочь? Должно быть, нужно прибраться в вашей комнате? — попыталась найти наиболее вероятное объяснение моему появлению она.
Объяснение и вправду одно из самых логичных, однако, сказать по правде, даже оно не выдерживало критики. Знатная гостья, которой требуется помощь с уборкой, просто позвонит в предназначенный для этой цели колокольчик На худой конец, выловит в коридоре дворецкого. Но уж никак не станет спускаться на этаж для прислуги и разыскивать горничных, вторгаясь в их комнаты.
— К сожалению, нет, — откликнулась я и в ответ на её недоумение объяснила: — Боюсь, что теперь, Анита, уборку вам предстоит делать разве что в тюремных помещениях.
Девушка испуганно отстранилась, в результате чего натолкнулась на спинку стула. Потревоженный передник сполз на пол.
— Измена карается сурово, — строго сообщила я. — Разве вы этого не знали? Впрочем, я пришла не для того, чтобы читать мораль. Мне нужно задать вам несколько вопросов. О чём вы разговаривали вчера ночью с эркландским подданным? Какое вам было дано поручение?
— Я н-не понимаю, о чём вы говорите, — с дрожью в голосе заявила Анита.
— Ах, не понимаете? — издевательски хмыкнула я.
Разумеется, я представления не имела, верны мои догадки или нет. Вероятность того, что верны, была чуть выше, но ровным счётом никаких гарантий это не давало. Так что я шла ва-банк, решив, что в таком деле лучше ошибиться, чем упустить нечто важное из-за лишних сомнений. Лучше потом принесу свои извинения и сообщу, что произошла ошибка.
Так что теперь я действовала решительно. Извлекла бутылку вина, которую нагло стащила в первом попавшемся зале и до сих пор прятала в складках пышного платья. Не успела горничная удивиться, с какой стати дама из высшего света могла заявиться к ней в комнате с бутылкой (только букета цветов для полноты картины не хватает, право слово!), я с размаху разбила оную о стоявшую справа от двери вешалку для верхней одежды. Анита завизжала, прижав руки к лицу. Я же, не обращая ни малейшего внимания ни на осколки, ни на алые пятна, украсившие, помимо пола и висевшего на вешалке плаща, моё собственное платье, направилась к ней, удерживая наподобие оружия отколовшееся горлышко.
Разумеется, ни малейшей необходимости в подобном использовании бутылки не было. У меня и без того имелась при себе пара кинжалов, да и кое-какие другие предметы первой необходимости (для человека моего рода занятий). Бутылка была задействована исключительно ради психологического эффекта. Вообще-то я терпеть не могу подобную показушность, но что поделать, существуют люди, с которыми именно такие методы срабатывают лучше всего.