Внезапно на кухне на полную мощность заорал телевизор, и, вырванная из тяжелых раздумий, я испуганно вздрогнула.
– Ровно четыре месяца назад исчез известный художник Алексей Протаев, автор знаменитых графических циклов «Части тела и розы» и «Люди, как птицы»… – четким, приятным голосом говорила ведущая теленовостей.
Громкость была оглушительная. Схватив пульт от телевизора, я попыталась уменьшить звук. Кнопка почему-то не срабатывала, зато неведомым образом переключился канал.
– Чтоб тебя!
В кухне загромыхал голос ведущей с телеканала «Культура»:
– Сегодня из официальных источников, подтвержденных семьей пропавшего, стало известно, что розыск Алексея Протаева прекращен.
Видимо, сюжет о пропавшем художнике был горячей новостью.
Практически оглушенная, я с раздражением тыкала в пульт, пытаясь уменьшить громкость. А на экране появилась фотография кумира моей младшей сестры. Он выглядел молодо, чуть за тридцать. Буйная рыжая копна обрамляла худое бледное лицо со стальными глазами и прямым носом. На губах играла открытая и обаятельная улыбка. Мужчина показался смутно знакомым, и внезапно у меня в голове всплыло воспоминание о дикой истории, случившейся со мной прошлой весной. Я ехала на такси к заказчику, но попала в глухую пробку. Вдруг какой-то псих распахнул дверь машины, на глазах у людей выволок меня наружу и принялся тискать. Он бормотал непонятные вещи, требовал, чтобы я его вспомнила или что-то вроде того. Слава богу, что за меня вступился таксист: он оттолкнул сумасшедшего, усадил меня в машину, и мы уехали.
С фото на экране на меня смотрел тот самый безумный субъект.
Пораженная неприятным открытием, я отключила телевизор, нажав кнопку сети. После невообразимого шума на кухне стало так неестественно тихо, что зазвенело в ушах.
– Какое счастье.
Однако стоило мне вернуться к приготовлению затянувшегося ужина, как вдруг воздух содрогнулся от оглушительно заоравшего телевизора. Подпрыгнув от страха, я едва не поранилась мясным тесаком и отшвырнула нож в раковину.
– Да что ты будешь делать?!
Испуганная неожиданно взбесившейся техникой, я со злостью выдрала из розетки телевизионный провод. В квартире вновь установилось безмолвие. Однако тишина казалась нехорошей, настораживающей – в какой хочется прислушиваться к каждому шороху.
Тут как оглашенный завопил лежащий на столе мобильник. Взвизгнув, я всплеснула руками. Сердце подпрыгнуло к самому горлу. Номер на экране не определился.
– Алло? – хрипловатым голосом буркнула я в трубку.
– Розыск пропавшего четыре месяца назад художника Алексея Протаева был прекращен… – раздался бездушный голос автоответчика, в обычное время объявляющего о том, что абонент находится вне зоны действия сети.
– Это шутка такая?! – заорала я в телефон и поскорее отключила вызов.
Я чуть не швырнула аппарат в стену, остановила лишь мысль, что от удара он, скорее всего, разлетится на части. И мне самой придется просидеть до утра «вне зоны доступа сети», а подобные фортели обычно плохо сказывались на квартальной премии.
– Зойка, ты чего орешь как резаная? – донесся из спальни голос Ани.
– Ничего! – выкрикнула я в ответ, бессильно сжимая аппарат побелевшими от напряжения пальцами. – Все нормально.
Тут в воздухе резко запахло табаком, словно кто-то закурил в прихожей. Борясь с дурной привычкой, я десять дней не притрагивалась к сигаретам и почти переплюнула рекорд прошлого месяца, так что внутри появилось глухое раздражение.
Входная дверь легко открывалась от любого сквозняка, а сестра вечно забывала запирать замок. Скорее всего, сосед дядя Толик, любивший подымить на лестничной клетке, в очередной раз с жадностью разглядывал в приоткрытую дверь интерьер нашей завешенной студенческими акварелями квартиры на предмет чего-нибудь стырить.
– Сколько раз просила закрывать замок!
Недовольно ворча, я выглянула в коридор. Дверь была надежно заперта.
Тут кто-то точно бы выдохнул в спину целое табачное облако, даже в горле запершило. На секунду меня охватило оцепенение, по спине побежал холодок, зато ладони вспотели. Не зная, чего ожидать, я резко развернулась на пятках.
Посреди кухни стоял высокий рыжеволосый мужчина. На кудрявой шевелюре и на плечах вельветового пиджака лежал иней. Ресницы и брови тоже были белыми, заиндевелыми, а лицо – застывшим, как у статуи. Зрачок в холодных, стальных глазах походил на острую черную точку. Даже не обладая фотографической памятью, я вмиг узнала исчезнувшего Алексея Протаева.
В голову пришла идиотская мысль, что он появился здесь, чтобы поскандалить: ведь я так нелестно отзывалась о его творчестве! Но тут же я осознала, что у живого человека просто не может быть такого воскового цвета кожи, по-рыбьи пустых глаз и замерзших ресниц.
Изумленная нелепостью идеи, что я, как в убогом мистическом триллере, узрела мертвого человека, я даже не испугалась. Может быть, совсем чуть-чуть, самую малость…
Секунду спустя колени у меня подогнулись. Я стала проваливаться в темноту. Краешком ускользающего сознания еще успела расслышать нечеловеческий, полный ужаса вопль, но не успела понять, что он принадлежал мне самой.
Глава 2
Клуб безумцев
В кабинете невролога отчетливо пахло валерьянкой. Из большого окна струился солнечный свет и отлично просматривался больничный парк. То и дело из приемной заглядывали нетерпеливые пациенты, но тут же исчезали за дверью.
С дотошностью исследовав снимок моего головного мозга, эскулап принялся что-то писать в больничной карточке. Складывалось впечатление, будто заполнение бумаг – более важное дело, нежели объяснение диагноза пациенту, сходящему с ума от одной мысли, что он сходит с ума.
– Доктор, и все же… – Я поерзала на стуле и, прежде чем озвучить пугающий вопрос, с силой сжала пальцами сумочку: – Со мной что-то не так?
– Поверьте, вы здоровы! – на лице эскулапа появилась приятная улыбка. Импозантный и дородный, он вызывал симпатию. – Во всем виноват стресс. Вам нужно больше отдыхать.
– И галлюцинации тоже бывают от стресса? – спросила я и тихо пробормотала, точно нас подслушивали из коридора:
– Понимаете, я не случайно упала в обморок, а сильно испугалась – мне привиделся мертвый человек!
– Стресс – страшный враг! – не поднимая головы от записей, уверил меня эскулап, но, похоже, даже не услышал последней фразы.
Со слов профессора выходило, что нормальный, душевно здоровый человек вполне способен обнаружить на своей кухне призрак мертвеца. Какое облегчение!
– Подождите, – опомнился невролог, – у вас были галлюцинации?
Похоже, все-таки привидения нормой не являлись.
– В некотором роде…
Я уже пожалела, что сглупила и задала вопрос. Искренне хотелось верить: у меня переутомление, а не начальная стадия шизофрении.
– Угу…
Доктор что-то быстро настрочил в карточке, а потом на больничном бланке. Это было направление к психиатру. К нему прилагался рецепт на лекарства, гарантирующие беспробудный сон во время бомбежки и абсолютное спокойствие даже в авиакатастрофе. Сомневаюсь, что я решилась бы попробовать хотя бы одно из подобных средств.
Вяло попрощавшись с доктором, расстроенная, я выскользнула в людный коридор, где маялась длинная очередь. Аня дожидалась меня, прислонившись спиной к стене, и что-то с интересом изучала в телефоне.
Стоило двери закрыться за моей спиной, как в коридоре замигали лампы и отключился свет. Народ с возмущением загалдел. В потемках вспыхнули экраны мобильников, заменивших фонарики.
Сестра тоже посветила телефоном. Она, конечно, не могла видеть, что яркий луч, разрезав темноту, скользнул по неподвижному бледному лицу с крепко сжатыми бледными губами и мертвыми прозрачно-голубыми глазами.
Там стоял восставший из небытия Алексей Протаев. В людном больничном коридоре художник выглядел еще кошмарнее, чем в свое первое появление, и казался гораздо реальнее, чем пугающая галлюцинация воспаленного мозга.
Тяжелый взор пустых, безжизненных глаз ощущался даже через темноту. Меня затрясло, ноги точно приросли к полу – ни пошевелиться, ни сделать крошечного шага. Хотелось кричать, наплевав на полный коридор свидетелей, но рот беззвучно открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы.
Между тем незваный гость прислонил к стене ладонь, как раз над макушкой ничего не подозревающей Ани. От касания мертвой руки по краске стремительно разлетелся льдистый узор, похожий на грубые трещины. Сестренка зябко поежилась, поплотнее закуталась в куртку, словно вдруг замерзла в отапливаемом помещении.
Глядя мне глаза в глаза, он стал медленно опускать руку на плечо жертвы, и от паники ко мне вернулся дар речи:
– Аня!
Звук моего голоса с истеричными нотками отпугнул потустороннего визитера. Он мгновенно исчез. В этот миг дали электричество, и люди по-совиному захлопали глазами, привыкая к свету.
– Ты уже? – Заметив меня, сестра спрятала мобильник в сумочку. – Что сказал врач?
Ужас постепенно отступал. С трудом я заставила себя оторвать взор от струившейся по стене растаявшей воды: единственного доказательства, что мертвый художник не был плодом моего больного воображения.
– Надо больше отдыхать, – заторможенно произнесла я и несколько раз повторила то же самое в уме, как мантру.
Мы направились к лифтам.
– Ты уверена, что он хороший специалист? – проворчала Аня. – Ты упала в обморок с таким воплем, как будто увидела мертвеца!
От того, что девчонка совершенно случайно попала в самое яблочко, у меня вырвался нервный смешок.
– А если увидела?
– Зойка, – она с комичной серьезностью глянула в мое осунувшееся от бессонницы лицо, – мы найдем другого врача!
На улице царствовало радостное солнце, и в ярких лучах хмурое осеннее увядание преображалось в полное достоинства старение. Было приятно пройтись до остановки трамвая, полной грудью вдыхая прохладный октябрьский воздух, и на короткое время позволить себе забыть о «госте», разрушившем мою налаженную жизнь и поставившем под сомнение душевное здоровье.
Однако едва мы отдалились от главного входа больницы, как налетел сильный, злой ветер. За короткое время небо заволокло тучами, словно вот-вот посыплется град, улицу окутали грязноватые сумерки, совершенно неуместные в середине дня.
– Надо же, как резко похолодало, – пробормотала Аня, поднимая повыше воротник куцей курточки. Я застегнула на все пуговицы светлое пальто и прикурила сигарету, с наслаждением выдохнув струйку сизого дымка.
Сестра с осуждением покосилась в мою сторону и нарочито помахала рукой перед носом, якобы рассеивая табачное облако.
– Что? – не вытаскивая изо рта сигареты, пробубнила я сквозь зубы и стряхнула прилипший к рукаву темно-красный лепесток розы.
– Ты же бросила курить.
– Попытка оказалась неудачной. Курение – отличный способ успокоить нервы.
– А еще – заработать рак легких!
– Ну, значит, в курении есть еще один плюс. Я буду умирать совершенно спокойной.
Аня несмешную шутку, конечно, не оценила и презрительно фыркнула. Вдруг я заметила, что у нее в волосах застрял бордовый нежный лепесток.
– У тебя тут… – пробормотала я, протягивая руку, а в следующее мгновение сверху посыпались мириады бархатных бабочек.
Невольно я подняла голову. Кружение лепестков походило на багряный смерч, закрученный в невиданные спирали. Подхватываемые ветром, они сталкивались, разлетались в разные стороны, опускались на головы и одежду прохожих, ложились на крыши автомобилей. Мягким ковром стелились на пожухлой осенней листве. Казалось, на небесах случился ураган, и все розы из райских садов в одночасье осыпались на землю.
Люди не обращали внимания на облака бордовых мотыльков, легко взлетавших под ногами. Я стала единственным зрителем и свидетелем потустороннего представления, а потому чувствовала себя окончательно свихнувшейся. Упавший на подставленную ладонь лепесток мгновенно растаял, оставив после себя кровавую лужицу.
– Зоя, ты чего замерла? – окликнула Аня, и я вскинулась, отрываясь от зачарованного разглядывания алой кляксы на руке. В следующее мгновение меня словно вытолкнуло из страшного сна в реальность. Буран исчез. Пространство очистилось, собирался дождь.
– Все хорошо? – обеспокоенно уточнила сестра.
– Да, – я принужденно улыбнулась, почувствовав, как от сухости лопнула нижняя губа, и выкинула недокуренную сигарету. – Все хорошо. Надо больше отдыхать.
Что ж, ни один сумасшедший никогда не признается, что на самом деле безумен.
* * *
Иногда кажется: если сделать вид, что в жизни не происходят события, о которых невозможно рассказать друзьям без риска заполучить клеймо сумасшедшей, то чертовщина сама собой закончится, забудется, как страшный сон. Я не желала бояться, а потому, натуженно хорохорясь, подтвердила все рабочие встречи на следующий день и в порыве энтузиазма (о чем немедленно пожалела) пообещала шефу при необходимости заменить многострадальную фею, уезжающую на съемки какого-то нашумевшего проекта, где она играла роль… в массовке.
В автобус, курсирующий по маршруту от метро до офисного центра моей конторки, с утра набивалась толпа. Пассажиры, теснясь и изредка переругиваясь, прели от духоты. Уцепившись за поручень, я висела на одной руке, а в другой держала глянцевый журнал с историей об Алексее Протаеве. Автобус трясся, люди напирали, мелкие буквы прыгали перед глазами.
Если верить статье, при жизни мой потусторонний гость являлся любимцем публики и обладателем необычайно легкого, светлого характера. Он собирался жениться на известной модели Софье Городецкой (вот она, на фотографии, – красивая улыбающаяся), был счастлив, удачлив и никак не мог превратиться в злобную сущность, атакующую совершенно незнакомого человека, то есть меня. Хотя с другой стороны, если бы Алексей имел хотя бы сотую долю описанных положительных качеств, то, скорее всего, сейчас бы продолжал радовать мир своим творчеством, а не терроризировал неупокоенным духом ни в чем не повинных людей.
Неожиданно в салоне, несмотря на жуткое столпотворение, повеяло острым, зимним холодом, а под пальцами в секунду остыла металлическая перекладина. Народ принялся кутаться в одежды, занервничал.
– Кто открыл окно? – взревел недовольный женский голос. – Не май месяц!
– Не кричите на ухо! – обиженно огрызнулся молодой мужчина.
Люди загалдели, и, невольно привлеченная затевающейся перепалкой, я оторвалась от чтения заметки.
На окне, заменяющем запасной выход, на толстом, не слишком чистом стекле стремительно расцветали мерзлые узоры, словно на улице резко упала температура. Заиндевелые линии, похожие на крупные мазки кисти художника, разлетались по прозрачной глади. Изморозь вычертила красивый рот с зажатым между зубами цветком.
Неужели я опять одна это вижу?! Народ вокруг никакого удивления не проявлял, а значит, шоу снова предназначалось только для одного зрителя. Для меня.
У меня остановилось сердце. Очень медленно, прикусив до боли язык, чтобы не заорать в голос, я повернула голову. Призрак Алексея стоял среди пассажиров.
Я всегда была уверена, что нечисть боится света и никогда не появляется в разгар дня. Если припомнить, в фильмах и романах чертовщина обязательно происходит в потемках. Например, гоголевская панночка вставала сразу после полуночи, а прежде, чтобы добиться пугающего мрака, задувала в холодной церквушке свечи. Дьявольский бал Маргариты тоже происходил ночью…
Мы смотрели друг на друга в упор. Медленно, точно проверяя мою реакцию, призрак опустил руку на плечо женщины, по несчастью оказавшейся рядом с ним. От пальцев с синеватыми ногтями по кашемировой ткани посыпался иней. Не зная, что попала в лапы потустороннего чудовища, незнакомка поежилась от холода, втянула голову в плечи. Мне было страшно. Чем дольше Алексей держал руку, тем бледнее становилась жертва. Стремительно с лица сбегали краски, даже умелый макияж не мог этого скрыть. Под глазами у женщины появились темные круги, щеки впали. Из женщины уходили жизненные силы…