Воткнув две палки, я натянул на них мокрую одежду и оставил на просушку. Штаны снимать не решился, а ну как муравьи закусают. Ну а теперь самая опасная часть, опасная не сейчас, а в ближайшем обозримом будущем.
Подойдя к леди, я бережно поднял ее на руки и перенес к костру. Плащ также повесил на палку, благо тот из особой ткани и влага его не пропитала: должно хватить минуты, чтобы он высох и нагрелся. Что неудивительно: плащ-то — походный, будь он простым, первый ливень — и здравствуй лихорадка. В другом настроении я бы отвернулся в сторону или прикрыл глаза, ну а так… демоны с ними, с последствиями. Я стянул с девушки мокрое, но относительно целое платьице и, воткнув еще несколько палок, повесил на просушку и его. Под этим самым платьем у леди оказалось весьма забавное нижнее белье. Ну забавное для землянина, а для ангадорца эти длинные, по колено, странные белые штанишки и непонятная маечка до ягодиц сакральнее и возбудительнее, чем мини-бикини.
Сняв подсохший плащ, я завернул в него девушку и вместе с ней подсел к огню. Усадив дрожавшую леди перед собой, обнял ее. Ничто так не согревает, как тепло другого человека. Прибавим сюда костер, и пожалуйста — через десяток минут губы подопечной налились цветом, она перестала дрожать и задышала ровнее. Не знаю, что ей сейчас показывает Морфей, но пусть это будут самые спокойные сны, которые только есть у него в запасниках. Когда она проснется, мне будет не с руки выслушивать крики разъяренной фурии. Хотя их и так не избежать.
Прошло несколько часов. Солнце уже полностью восстановило свои права и, будто доказывая сей факт, светило нестерпимо ярко. Сам того не замечая, я начал поддаваться власти повелителя долины снов. Пришлось оставить девушку одну и походить по поляне. Найдя несколько нужных травок, я вспомнил, что у меня нет котелка, а только фляга, чудом не слетевшая с пояса. Что ж, делать нечего. Засунув два пучка в рот, я старательно их разжевал, а получившийся комочек выплюнул в руку. Потом поднес кулак к губам, сжал его и выпил темно-зеленую струйку, стекающую с руки. По-хорошему, такой концентрат пить не следует, но меня на вахте сменить некому, и спать нельзя. Дня на три хватит, а потом придумаю что-нибудь. Главное, на исходе третьего дня не подохнуть от побочных эффектов, но кто не рискует, того ночью зверье грызет.
Когда я вернулся к костру, то не сразу понял, что меня смущает. А потом догадался. Девушка смотрела на меня своими большими зелеными глазами, в которых читались все муки бездны, сдобренные пыточными камерами Третьей управы. Классный коктейль, если ты мазохист, конечно.
— Доброе утро? — полуспросил я, склонив голову набок.
Тишина и свет грозно горящих глаз были мне ответом.
— Шалом?
Шутку, что неудивительно, не оценили. Девушка все так же продолжала сверлить меня своими кошачьими гляделками. Вздохнув, я сел напротив и, достав сабли, стал вырисовывать на земле карту. В памяти она была, но так нагляднее. Может, и маршрут какой выберу. Вот за что люблю свои походные ножны: если с силой саблю не дернешь — не вытащишь. Умеют же люди делать.
— Кто меня раздел? — натурально прошипела леди. А голос у нее приятный, с легким восточным акцентом.
Я посмотрел на спутницу. Вот ведь женщины — странные существа. Мы чуть не погибли, а она об одежке своей беспокоится… Нет, не понять мне женскую натуру.
— Ну я, — пожал я плечами.
— Как ты посмел?! Смерд!
Ну вот, день только начался, а меня уже обзывают. Демоны, ну почему разбойникам так нужно насиловать всех и вся? Почему просто не прирезали и не обобрали? Или хотели восточным соседям в качестве рабов продать? Какая же сложная штука — жизнь…
— Если бы мог отмотать время назад, — начал я, не отрываясь от черчения карты, — то обязательно оставил бы вас мерзнуть в промокшем платье. А пару дней спустя копал бы вам могилку, лихорадка — та еще дамочка. Впрочем, вы с ней чем-то похожи.
— Промокшем? — недоверчиво переспросила девушка.
Я замер, готовясь к худшему. Не знаю, как влияет шок на людей, никогда не видел, но подозревал, что именно сейчас с этим столкнусь. На какой-то момент глаза девушки подернулись пленкой, а потом она вскочила, сбрасывая с себя плащ. Ее красивые зеленые глаза шарили по поляне, она медленно вспоминала вчерашние события. Постепенно смуглое лицо белело, и от нее ощутимо повеяло страхом.
— Сатия! Лисанда! — крикнула леди. Голос ее был полон надежды и затаенной боли.
В ответ лишь мерно шелестели листья деревьев, а ветер перебирал растрепавшиеся черные волосы. На миг я залюбовался этим видением, но тут же отогнал от себя замысловатые образы.
— О нет! — ахнула леди и рухнула на колени. Я не знал, что надо делать, и, боясь все испортить, просто продолжал наблюдать. — Мы… мы… мы должны спасти их. Ты должен спасти их!
Я лишь покачал головой. Она даже не помнит, что Лисанда погибла, вероятнее всего защищая свою госпожу. Я промолчал, а девушку снова захлестнули воспоминания. В глазах сперва появился отблеск отчаяния, но потом они загорелись решительным блеском.
— Мы идем спасать Сатию! — крикнула она и снова вскочила на ноги, видимо что-то вспомнив.
Я подождал, пока леди натянет на себя платье, и тоже встал. Девушка с благодарностью посмотрела на меня, но, заметив мой чуть извиняющийся взгляд, сменила одобрение на подозрение.
— Что-то не так? — спросила она.
— Да, — кивнул я. — Мы никуда не идем.
— Что?! Но ведь они погибнут. Мы должны, просто обязаны…
— Успокойтесь, леди, — вздохнул я. — Река унесла нас далеко вниз по течению. И до лагеря идти дня три, а то и все четыре…
— Значит, будем идти! — перебила меня не собиравшаяся сдаваться подопечная.
— И когда мы дойдем, — продолжил я, — то увидим лишь пепел от костров и горку трупов. Увы, рисковать вашей и своей жизнями ради похоронного обряда мне не с руки.
— Трупов?
— Именно, — просто ответил я. — И Сатия, и все пленники еще этим вечером встретились со Жнецом.
Девушка снова рухнула на колени. Сел и я. Не знаю, что там за мысли кружились в голове моей спутницы, но я был готов к любым неприятностям, связанным с ее нежеланием принять реальность такой, какова она есть.
— Нет-нет, — шептала она. — Я видела загон. Они еще живы! Мы не можем уйти без Сатии!
Наверное, смуглянка опять вскочила бы на ноги, но вместо нее поднялся я. Подойдя к леди, положил руки на хрупкие плечи и заглянул в зеленые омуты.
— Они мертвы, — отчетливо проговорил я. — Смиритесь, миледи. А если хотите кого-то в этом винить — вините меня.
Она некоторое время молчала, а потом произнесла:
— П-почему?
Я сел напротив, спиной к огню. Его жар приободрял и давал силы.
— Вы знаете о религии имперцев?
Леди кивнула.
— Вы знаете о Кровавой Харте?
Собеседница вновь кивнула, но слегка неуверенно.
— Что ж, видимо, вы знаете не очень много, — сделал я самый простой вывод. — Раз так, то слушайте внимательно. Богиню Харту называют Кровавой не потому, что она покровительствует разбойникам, убийцам, наемникам, ворам и пиратам, а потому что она единственная принимает жертвы от своих верующих.
В зеленых глазах теперь плескались страх и недоверие. Я продолжил:
— Когда умирает один вожак, немедленно должен быть выбран другой. Это самый сильный, хитрый и подлый из группы, если вопрос касается разбойников. Но мало выбора смертных, нового вожака должна признать Харта. И тогда в ход вступает старый ритуал. Он так и называется — ритуал крови. Когда я убил прошлого вожака, то запустил этот механизм. Когда мы ушли от погони, разбойники вернулись в лагерь и тут же выбрали нового предводителя.
— Но ритуал…
— Для ритуала уже все было готово. Вы видели тот загон? Хорошо. Пленных, скорее всего, собирались продать в рабство, но разбойникам нужна была кровь… Да, вы правильно все поняли. Всем «лишним» в лагере перерезали горло, а кровь их спустили в бочку. Сперва в этой крови выкупался будущий вожак, а потом каждый из членов банды взял кубок и выпил полную чарку. И пили они до тех пор, пока столитровая бочка не опустела. Вернемся в лагерь и найдем лишь мумии, в том числе и мумию Сатии.
Теперь в глазах миледи плескались ужас и отвращение. Я ее понимаю, мне об этом ритуале как-то давно рассказал Добряк. Помню, я ему тогда не сразу поверил. Но тем не менее это была чистая правда. Я испугался, что девушка сейчас заплачет, но вскоре ее смятение сменилось еще большим отвращением и даже гневом.
— Почему ты спас меня? Меня, а не Сатию! Ведь вы были близки!
Помните, я собирался ответить на этот вопрос вам? Когда еще только подобрался к лагерю. Что ж, расскажу леди, а вы слушайте внимательно, второй раз повторять не стану.
— Вы правы, — согласился я. — Вас я не знал, а с ней был близок настолько, насколько могут быть близки незнакомые друг другу люди. И когда я пробрался в лагерь, у меня был выбор — прийти за вами, так как я уже понял, где вы находитесь, либо попытаться отыскать Сатию. Что ж, эта попытка могла стоить мне жизни и была обречена на провал. В вашем же случае у меня было куда больше шансов выжить. Не буду распинаться насчет спасения вашей жизни, признаться, мне было — да и сейчас — несколько наплевать на вас. И тем не менее я заключил договор, по которому должен доставить вас в Алиат. А договор для людей моей профессии — это даже больше, чем святое. Все, что вам нужно знать, — я собираюсь его выполнить. Если вас интересуют мои моральные устои, то я решил спасти две жизни, включая свою, а не рисковать одной — опять же моей. Так или иначе, Сатия была обречена на смерть. Среди такого количества шатров я бы ее не нашел, а в рабстве столь красивая девушка долго бы не прожила. Замучили бы ее. Так что смерть прошлой ночью стала для нее избавлением…
Договорить я не успел, щеку сильно обожгло — рука у леди хоть и была легкой, но пощечина вышла хлесткой.
— Трус! — выплюнула она и отодвинулась подальше, одновременно сбрасывая мой плащ, будто какую-то грязь. И это оскорбительное «трус» ударило меня резче, чем пощечина. Да и, пожалуй, те порки кнутом в Гайнесском графстве, где я провел целый год, тоже были куда мягче всего одного слова. — Жалкий трус! Можешь и дальше сидеть здесь. Я не верю тебе! Сама спасу ее!
Я не был готов к такому повороту, поэтому девушке удалось добежать до входа в рощу. Но, очнувшись от замешательства, я догнал ее и аккуратно пережал сонную артерию. Подхватив падающее тело, вернулся к костру. Быстро затушив огонь, закутал леди в плащ и, положив на плечо, отправился дальше в лес. Карту также пришлось затоптать. Погони я не опасался. До Дня Харты, праздника, когда сама богиня запрещает разбой, остается не так много, и новый вожак, вероятно, наплюет на беглецов и попытается сорвать куш покрупнее. К тому же нас разделяют три дня пешего перехода и часов семь конного. Нет, погони не будет. Что касается Алиата, то, как скажет любой бывалый путешественник: «Иди на восток — и придешь в Алиат». Я так и поступил: перехватил поудобнее леди, потер все еще горящую щеку и потопал на этот самый восток. По дороге улыбнулся: картина маслом «Шварц и бревно». Разве что леди на плече не совсем бревно. Хотя кто ее знает, но это уже что-то совсем пошлые шуточки пошли…
Личный ад Тима, день первый
Я уныло массировал покусанное левое плечо. Да-да, вы все правильно расслышали — именно покусанное. Накануне идея тащить леди через лес на плече казалась мне разве что не идеальной. Но эта стерва (Лизбет Норман по сравнению с ней — образец достойного женского поведения), очнувшись, не согласилась с моими методами решения конфликтов. Мало того что испинала мне весь живот, исколотила спину, извизжала уши, так еще и умудрилась как-то изогнуться и укусить плечо. Тут даже моя истинно джентльменская натура не выдержала. Нет, я не скинул ношу на землю, хотя желание определенно было. Аккуратно поставив строптивую леди на землю, я увернулся от нескольких пощечин и дождался, пока та выпустит пар. Наконец смуглянка успокоилась и, презрительно фыркнув, пошла вперед. Благо шла она аккурат в нужном направлении. Что ж, может, это и есть женская интуиция?
Минут через пятнадцать такой ходьбы девушка вскрикнула и чуть не упала. Не знаю зачем, но я успел подхватить ее на руки. За что тут же чуть не огреб по другой щеке — видно, леди не лишена чувства симметрии, — но умело увернулся. Не обращая внимания на такие мелочи, я хлопнул себя по лбу — принцесса ведь без сапожек! Вон ноги уже кровью пошли. Стянув с себя обувку, я протянул ей. Не по ноге, конечно, но хоть как-то поможет. Когда та с благодарностью приняла ботфорты, я был готов принести любые дары любым богам за то, что они не лишили ее благоразумия. Но, увы, рядом находилась глубокая расщелина, куда эти сапоги и полетели. Смуглянка, в очередной раз презрительно фыркнув и окинув меня взглядом, полным превосходства и злорадства, зашагала дальше. Было бы приятно сказать, что я просто пожал плечами и побрел следом. К сожалению, у меня нервы не из стали. Поэтому я уронил челюсть на землю, выпучил глаза и разразился самыми грязными ругательствами, которые мне только известны. Правда, делал это весьма тихо, чтобы леди не услышала. Принципы джентльмена — это принципы джентльмена.
И лишь после этой пламенной речи я пожал плечами и прибавил шагу. Мне-то что? Есть сапоги, нет сапог — без разницы. Да если исключить прошлый год, проще перечислить дни, когда у меня на ногах были эти самые сапоги, чем когда их не было. Ступни уже давно огрубели, и мне что щебень, что лесной ковер — все одно, легкое покалывание, да и только. Да и по лесу я ходить умел, а вот девушка не умела. И каждые двадцать минут падала. Вернее, как «падала» — пыталась это сделать, но я вовремя подхватывал ее на руки, за что тут же чуть не получал по лицу. Увернуться-то труда не составляло. Занудно, конечно, но приходилось терпеть. Да и про святость договора я не шутил. Раз уж подписался, будь добр довести подопечную до Алита. (Момент слабости при штурме лагеря разбойников не идет в общий зачет!)
Первый привал случился, когда леди подвернула ногу. Громко всхлипнув, она уселась на траву и подтянула свои израненные ступни. Но слезу не пустила. Если честно, у меня при виде этой сжавшейся девушки, похожей на обиженного, выброшенного из дому котенка, сердце кровью обливалось. Так что я сделал то, что сделал бы любой мужчина на моем месте. Снял с себя рубашку, отсек рукава и нарезал несколько полосок ткани.
Когда же своеобразные бинты были готовы, я побродил по округе и нашел нужные травы. Заодно подобрал и коренья с ягодами — будет нам обед. Вернувшись к месту посадки, я тут же потянулся ладонью к лицу. Спутница решила, что ей пора в путь, и попыталась встать. По понятным причинам у нее ничего не получилось. Когда же я подхватил ее, то снова огреб по плечу. Нет, я человек великого терпения, но если так будет продолжаться, я донесу ее до Алита в бессознательном состоянии.
Усадив смуглянку на траву, я положил на тряпки нужные травы и потянулся к ее ногам. Она сидела слишком спокойно. Я заподозрил неладное и оказался прав. Стоило мне приблизиться, как ее пятка чуть не разбила мне нос.
— Сидите спокойно! — рявкнул я, вкладывая в голос все напряжение и раздражение, скопившиеся за день.
Не знаю, какой громкости был крик, но с соседних деревьев слетели испуганные птицы. Девушку не проняло, она продолжила шипеть и брыкаться.
— Клянусь всеми богами, — прорычал я ей в лицо, предварительно схватив за лодыжки, — еще одно движение, и я вновь вас вырублю.
— Трус, — процедила она. — Только и горазд, что на женщин руку поднимать.
Я проигнорировал эти грязные инсинуации и все же забинтовал пострадавшие ноги.
— Даже не пытайтесь встать, — предупредил я, предварительно грозно сверкнув глазами… Надеюсь, что грозно… Ну не получается у меня быть злым и страшным! Вот у моего старого друга Тиста, с которым вместе служили, — это запросто, ему даже рожи корчить не нужно.
Но девушка вроде успокоилась, хоть и продолжала свои тщетные попытки испепелить меня взглядом. Закончив с лечением, я подошел к дереву и двумя выверенными движениями отсек пару толстых веток. Мысленно извинившись перед саблями за такое неподобающее воину обращение с оружием, достал последний уцелевший кинжал и стал вырезать из дерева миски. Благо опыт уже был и это много времени не заняло. Разделив коренья, ягоды и листья на две порции, я рукоятью кинжала размял их до состояния каши. Первую миску с фиолетово-оранжево-зеленой кашицей я протянул миледи. Та уже было потянулась к посуде, как меня озарила шальная догадка. Быстро убрав миску, я процедил: