— Привет, Эдем! — прокричал Морган, догоняя меня и подгоняя свои быстрые мелкие шаги в темп нога-в-ногу со мной.
— Что новенького? — спросила я, повернувшись к своему шкафчику.
Морган сжал лямки своего рюкзака.
— Выполнил окончательную редакцию. Ее выпустят как раз во время церемонии вручения дипломов. Я… гм… использовал твою цитату.
— Оу? — сказала я, едва вслушиваясь, в то время пока набирала код на замке, а затем открыла дверцу шкафчика.
Я выгрузила книги на полку, а после повесила свой рюкзак на крючок посередине.
— Что за цитату?
Он прочистил горло.
— В парке. Знаешь… — он замялся. — Днем? Ты говорила про чувства.
Я выгнула бровь, (удивилась).
— Про чувства. Как ты мог процитировать меня, если ты не запомнил, что я сказала?
Он беспокойно заерзал.
— «Одиночество и страх нереальны. Это не чувства, Морган. Это такие вещи, которые происходят с нами». Я опустил часть «Моргана». Я не хочу, чтобы каждый человек знал, что ты утешала меня, после того, как побывал головой в мусорном баке парка.
— Морган, — произнесла я скептически, — я сказала это в восьмом классе.
Он пожал плечом.
— Она зацепила меня.
Я обняла его, ощущая небольшую щетину своей щекой. Когда я отпустила его, он приподнял очки, и его веснушки заиграли на коже.
— Что это было? — спросил он.
— Просто, чтобы ты запомнил то, что я сказала, а не то, что позволила запихнуть тебя в мусорный бак.
Он отмахнулся от меня.
— Да брось. Ты бы все равно ничего не смогла бы сделать.
— Это случилось, и мне следовало. Прости меня. Сможешь ли ты меня простить?
— Прощение не необходимо. Ты не можешь спасать всех, Эдем.
Уголок моего рта вздернулся вверх, и я взяла за руку Моргана. Он проводил меня до моего класса, а затем попрощался. Энергия в коридоре была такой, будто приближалась гроза. Студенты носились, визжали и смеялись от радости. Осталось всего два дня до окончания школы, и я заметила это в каждом взгляде ученика, когда проходила мимо. Даже преподаватели были более улыбчивы. После последнего звонка, студенты хлынули как кровь по вене, разветвленная в разных направлениях. Это была не просто пятница. Это был рассвет нашей взрослой жизни — наше второе начало. И здорово то, что я покинула школу в той же одежде, что и пришла.
— Сегодня никакой газировки? — спросил Бекс с заднего сидения.
— Нет, — ответила я, не оборачиваясь.
Хрустящая бумага была в руках моего дяди.
— Хорошая цитата в газете.
— Она не моя.
— Нет?
— Но это хорошая цитата, — сказала я. — Что делает Киммериец в моей машине? — спросила я, нажав на кнопку зажигания.
Я посмотрела в зеркало заднего вида. Бекс сидел в одиночестве, но я чувствовала присутствие Самуила. Бекс обернулся и посмотрел за свое плечо. Когда он повернулся обратно и его глаза встретились с моими в зеркале, они были темнее обычного.
— Езжай.
— Вас понял, — ответила я.
Самуил был знатным среди Архов. Его кожа была гладкой и темной как ночь, и он был огромным и наводящим страх. Киммерийцы были сильнейшими среди всех нас, властителей и воинов, назначенных теми, кто был отмечен Адом — люди, которые родились бродить и мучиться. Самуил регулярно сталкивался лицом к лицу с кошмарными существами, что большинство гибридов боролось с ним.
— Она стала высокомерной, — глубокий голос Самуила заполнил все пространство машины и мои уши, резонируя в костях. — Небрежной.
— Как будто Вы себя не ведете властно, — огрызнулась я.
— Эдем! — рявкнул Бекс.
Я откинулась на сидение, позволяя своим эмоциям остыть. Это было человеческим недостатком. Гнев овладел мною.
— Ты – человек, — сказал Самуил. — Даже если твоя мать и настаивает на твоей скромности, ты забыла, кому ты служишь.
— Я точно знаю, кому служу. Я жертвенный лев, Самуил. И я не должна быть счастлива от этого.
Бекс сердито посмотрел на меня.
— Проявляй уважение, Эдем. Последнее предупреждение.
Я схватила и дернула руль влево, вжимая тормоза до упора и проскальзывая колесами по усыпанной дорожке гравием. Как только я захлопнула дверь, Бекс захлопнул свою, и его Найки захрустели на камнях под ногами.
— Эдем, — он окликнул меня. Его рука схватила мою. — Эдем! О чем ты говоришь? Жертвенный Лев? Ты несешь какую-то чушь.
— Выпускной в эти выходные. Мне исполнилось восемнадцать. Самуил здесь. Я чувствую кульминацию, ты – нет?
Бекс скрестил руки на груди.
— Ты думаешь, что твое Большое Шоу подходит, а мы от тебя это скрывали. Ты действительно не веришь этому?
Я закусила губу и отвернулась, а затем посмотрела на него.
— Как плечо?
— Так, стой, — сказал он. — Я на твоей стороне, помнишь? Это нормально – бояться.
Я оттолкнулась от него.
— Я не боюсь. Почему Самуил здесь?
Бекс посмотрел на дом и тяжело вздохнул.
— Твой отец убьет меня, если я скажу тебе. Ты же знаешь, он любит по-своему все раскрывать.
— Ну, это не про него, да?
Бекс сделал глубокий вдох, глядя в небо. Это был прекрасный день с ранним летним солнцем, настигающим нас. Я попыталась отключиться от тысячи звуков, что слышала снаружи: разбрызгиватели, проезжающие машины, соседи, драки на улице, лай собак, насекомые, ползающие в траве.
— Что-то происходит. Мы просто не знаем, что. Наблюдается активность, — сказал он.
— Ты имеешь в виду, больше активности?
— Верно. Давай, эм… Ты хочешь кофе?
— Будет ли истина на дне моей чашки?
— Ты не можешь не знать вещи, Эдем. Ты должна подумать прежде, чем спрашивать что-либо.
— Я последняя, кто должен быть в неведение относительно этих вещей. Я знаю, что мои родители думают, будто защищают меня, но это не так. — Я остановилась, посматривая на реакцию Бекса. — И ты это тоже знаешь.
— Кафе. Пойдем. Я поведу.
Бекс довез нас до кафе, в нескольких кварталах университета Брауна. Уютный уголок магазина был значимым для моих родителей, хотя он претерпел фейслифтинг (им. ввиду: косметический ремонт) или два с тех пор. Хипстеры, вместо пухленьких студенток, пилотировали кассами. Стены были украшены с иронией, столы и стулья – в деревенско-современном стиле, а динамики источали черным днем инди-рока.
Я выбрала столик в углу, и мы сделали заказ. Я потягивала свой карамельный маккиато, пока Бекс крутил в своих руках пакетик с сахаром. Он подул на темную жидкость, а затем обратно закрыл крышкой стакан, тем самым удовлетворившись. Это именно те моменты, когда я чувствовала себя нормальной. Несколько женщин громко разговаривали у других столиков, пытаясь заполучить внимание Бекса. В Брауне была сессия в течение недели, поэтому это или оставшиеся, или туристы, и на них было слишком много макияжа и загара для студенток Брауна.
— Ты был обязан привезти нас так близко к колледжу? — спросила я.
Бекс стрельнул женщинам своей самой обворожительной улыбкой, заставляя девочек разволноваться.
— Да. Да. Я сделал это.
Прежде чем он произнес следующее слово, комнату заполнило что-то тяжелое. Мое горло запершило при каждом вдохе, будто был пожар.
— Бекс, — сказала я, пытаясь беспечно оглядеть комнату.
— Да, — выдохнул он. — Я пытаюсь прочитать это.
Сначала покалывание ощущалось на затылке – сходное с друденом, а затем оно чувствовалось, будто вокруг их было больше. В ушах начало звенеть, а моя грудная клетка сжалась, словно мое сердце пытались выцарапать и убежать с ним. Что бы это ни было, оно несло в себе грозное присутствие, несравнимое с тем, что я чувствовала раньше.
Бекс покачал головой, сосредотачиваясь сильнее. Кожа между его бровями, образовавшихся линий, побледнела.
— Самуил? — спросила я.
Бекс снова покачал своей головой.
— Он занят. Действительно занят. Наверное, нарочно. Мы должны идти.
Я кивнула, и как только напрягла ногу, чтобы встать, молодой человек подсел рядом ко мне, улыбаясь во весь рот.
Глаза Бекса заметались, ориентируясь на парня.
— Леви´, — прорычал он.
— Бекс Райел, — сказал Леви. Он вытянул руку вдоль спинки стула, расслабившись, будто он не был мощным гибридом и… ну, и я сижу рядом с ним. Он посмотрел вниз на меня. — Я давно хотел встретиться с тобой.
Костяшки пальцев Бекса побледнели, его ладони и пальцы с жесткостью вдавились в столешницу. Он поддался вперед, ожидая от Леви повода к атаке.
— Ты должен был позвонить, — сказал он, своим низким и угрожающим голосом.
— Успокойся, Бекс. Это дружеский визит.
Я приподняла бровь, переглядываясь туда - обратно между моим ощетинившимся дядей и неким красавцем-умником, сидевшим в нескольких дюймах. Я никого не слышала с именем Леви, поэтому позволяю объяснить ему кто он такой и что ему надо, перед тем как превращу его в скомканный лист бумаги. Леви не был напуган, и это заинтриговало меня.
Он посмотрел на меня с теми же голубыми глазами, как у тети Клэр, на несколько оттенков светлее, чем у меня, и они обладали парой густых темных бровей. Он был одет как сотрудник похоронных бюро: черный костюм с белой рубашкой и с тонким черным галстуком, который содержал в себе грязные темные огоньки, будто был специально выбран для важных частей повстанческого чутья.
Я наклонилась, взглянуть на его обувь. Он наблюдал за мной с развлечением.
— Конверсы? — спросила я.
Недолго думая, с глухим стуком он водрузил свои ноги на стол, обличая пару красно-черно-белых кроссовок.
Лицо Бекса исказилось от извращения.
— Позже, ты собрался играть в гольф? — спросила я.
Он подтянул штанину.
— Пума Феррари, лапочка. Да брось!
— Не называй меня лапочкой. У тебя есть тридцать секунд, — легко сказала я.
— А как мне тебя называть? Меровингом? Так, как все за спиной называют тебя. — Он поднял глаза в никуда, инсценировав вдумчивость. — Я считаю это унизительным, хотя и ненавижу прави…
— Десять секунд, — сказала я.
Леви был невозмутим.
— Это не недостаточно долго, как допить свой кофе. — Он сел. — Я вторгся. Мои извинения. Жду тебя снаружи.
Из меня вырвался смех. По крайней мере, он не притворялся, что может быть совсем плохим. Он был слишком красивым.
Он встал, вежливо кивнув Бексу.
Бекс яростно сощурил глаза.
— Что тебе угодно, Леви?
— Никакой повестки дня. — Он подмигнул мне. — Увидимся на улице, Эдем.
Он ушел, позабавившись моим неверием.
— Он, что – самоубийца? — спросила я.
Бекс облокотился на спинку стула.
— Я не знаю, но что-то не работает. Реально не работает.
— Он один, — сказала я. — Это странно, да?
Бекс подтвердил кивком головы.
— Остальные пришли и ушли. Он использовал сокрытелей, чтобы появиться незамечено.
— Довольно умно, — сказала я, впечатлено. Тогда я задалась вопросом: как долго он находился рядом. Я была зондирована друденами месяцами. — Что с его глазами?
Радужная оболочка Леви была нечто средним между серебристо-голубым ангела или гибрида. Ни у кого с далеких Небес не было такого цвета глаз.
— Он Посланник, Эдем. Он – Левиафан (прим. пер. в Библии - огромное морское чудовище. В переносном смысле - нечто огромное и чудовищное).
Моя самодовольная улыбка исчезла с лица, и я подалась вперед.
—