Теперь уже Франсуа изобразил неподдельное возмущение.
— Внуки будут похожи, — Хорхе на всякий случай оборвал перепалку. — Его Николя относится к таджичкам с большой симпатией.
— Мой сын ко всем женщинам относится с большой симпатией! Он настоящий француз! — мигом оттаял Франсуа.
— Ага! — глубокомысленно изрек Митька. — Надо полагать, что все псы в Лагере — исключительно французской породы. К самкам относятся с огромной симпатией…
Новый взрыв хохота потряс укрытие.
— Хорхе, что там со связью?
— Помехи одни. Проклятый пургень экранирует. Бывает.
— Что-то он слишком долго бывает. Вторые сутки сидим.
— Тоже бывает. У тебя есть идеи?
— Не-а. Какие идеи?
— Тогда давай дальше про чай.
— А, ну да. Сизу, пью цай. Стуцат…
Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
Санька
Чего гостюшка так напрягся, когда тренировку увидел? Не знает этих приемов? Да счас! Военный, немолодой, но такой здоровый, и прямо-таки не знает?! Он еще, небось, и научить может. Попросить, что ли, пусть покажет чего? А сбежал быстро. Нет, не в этом дело.
Что же ему не понравилось? Ой, блин, точно! Я без одежды тренировалась! Старшие тоже шарахаются, когда мы так ходим. Особенно те, кто из таджей. Да и остальные косятся. Получается, он из-за этого сбежал? Ути-пути, какие мы стеснительные! От этого надо избавляться, товарищ военный! Может, помочь? Попросить показать приемы, а выйти в обычной форме? То есть, безо всякой формы. Не надо, наверное, а то его еще удар хватит!
Отдать, что ли, патроны? Нормальный вроде человек. Нет, пусть папа решит. Или дед. А то сегодня нормальный, завтра ненормальный. Меня, вон, шарахается.
Коно, пёсик, чего нервничаешь? Сейчас всё упакуем, и домой, в Лагерь. А то тут бяшам совсем кушать нечего. Потерпи немножко, я уже вьюки привязываю. Андрей пока доест. Он у нас болен, его нужно мясом кормить.
Или ты учуял что? Учуял. Умница! Пойдем, посмотрим. Что-то много гостей в последнее время..
Как думаешь, зверик, это и есть те ахмадовские? Вот и я не уверена. Спрячься пока в моренках, а я с камушка погляжу, вон с того, здоровенного. А там посмотрим. Только под автоматы не лезь, а то урод какой стрельнет и как зовут не спросит.
Эй, милые, а вас не слишком много для одной слабой девушки? Десяток целый. И снова десяток, и снова шаков. Сегодня — двуногих. Класть надо, но как-то сразу стрелять не тянет. Светиться не хочется. Пропустить, что ли? А потом потихонечку, по одному…
Ах, овцы тупомордые! Какого хрена вас сюда занесло?! Снег же один вокруг! И что теперь делать? Коно попросить овец отогнать? Как бы не обидели собачку, уроды. Всё, уже поздно! Овец заметили. И сразу ловить, вот уроды! Ваши они, что ли?! А раз чужие, так не трогай! Там, между прочим, ни одного барана! Вот невезуха, овец-то выручать надо.
Придется в открытую. Сами виноваты, не люблю, когда всякие по моим горам с автоматами шляются.
Ну-ка, высунемся с верхушки.
— Эй, уважаемые, у овечек хозяева имеются!
Ага, заоглядывались. Чего пугаетесь? Интересно вам, кто с неба говорит? Ну так полюбуйтесь, вот она я! А овечек не трожьте…
— А ты кто? — можно подумать, тебе не всё равно. А даже если и нет…
— Местная я. Скот пасу.
— Дэвушка, продай барашка!
Нет, ну ты гляди, заговаривают зубы, а сами обкладывают. Ладно, раз вам так нравится — поиграем. Главное — на расстояние выстрела подойдите. Чтобы болт наверняка брал.
— Пять рожков!
— Чито?
Что, рус не понимаешь? Э нет, на тадже пока говорить не буду. Вдруг ты не такой тупой, как кажешься?
— Пять магазинов от автомата. И один баран ваш.
— Нэ дорого, а?!
— Нормально. Здесь такие цены.
Нет, ребята, совсем вы глупые! Решили, что я таджа не знаю? Значит, шак ты двуногий, поиграть хочешь? Чешется у тебя? Хорошо, поиграем. Всё одно — возврата вам нет. А тебе я сейчас всё почешу, не сомневайся! Только сначала уберу вон того зоркоглазого старого урода, что автомат в лапках тискает! Дедушку надо первым валить. Из уважения к старости, и потому, что в этой стае он самый опасный. Пора, пожалуй. Моя игрушка, конечно, не пулемет, но с двадцати метров… Щелк! Стрельни теперь, уродец! Толку от автомата в руках, когда болт в глазнице! Не терять времени, передернуть рычаг. Щелк! Вот и почесала. И чего воешь, сам же просил. Странный ты…
Ой, пора сматываться, за оружие хвататься начинают…
Нет, под камнем и не останусь, наше превосходительство по-другому учил. Через микроморенку, еще одну, эту выемку не видно, по ней вбок. Что там? Ой, мальчики, я вам умиляюсь! Вы в меня попали много-много разиков, и я теперь лежу за камнем и жду не дождусь, когда придете и добьете! Что это вы делаете? А-а, в клещи берете! Вдвоем. С двух сторон. Нет, ну что за недоумки?! Встретились? Молодцы! А ваши дружки вас не видят. А потому — щелк! А ты что вылупился? На и тебе, мне не жалко. Щелк! Не знаю насчет бронежилетов, но телогрейку с десяти метров болт прошибает навылет. «Комки» и халаты — тем более.
Теперь надо сменить позицию. И магазин заодно, один болт — считай, безоружная. Передергиваю рычаг, меняю магазин. Шесть выстрелов имею. Перебираюсь на пару грядок назад, слегка в сторону. Чем это вы занялись, милые? Что за совет в камнях? Не надо вам думать! Вам меня ловить надо! Поближе подобраться? Стремно немного, но очень соблазнительно. Прикидываю маршрут и реализую. Двадцать метров. Хорошо. Щелк. И уход! Надо же, кто-то глазастый не в меру, пули крошат грядку, из-за которой я стреляла. Но это было давно и неправда! А правда в том, что шаки рассредоточились и лупят в белый свет, как в копейку. Поливают морену пулями. Глупые, морене всё равно, она каменная. Крошка полетит, и все. А вот вам сейчас будет не всё равно! Я сейчас почти на фланге. А хочу быть за спиной!
Коно, песик, ты что делаешь?! Хвост опусти, он же торчит, даже я вижу. А они, кстати, нет! Слепые кеклики! На позиции дальнего от меня стрелка раздается еле слышный хрип. И чего вы не реагируете? Еще и глухие? Ваши проблемы. Вас уже четверо, хотя вы и думаете иначе! А я со спины! Что ж вы такие пугливые? И как к вам подобраться? С дальнобойностью у меня проблемы… Ладно, попробую… Вот шайтан! Заметили! Всё-всё, ребята, я уже прячусь и не отсвечиваю, убьете же!
Полный абзац! Прижали, не высунуться! Заигралась я! Место неудобное! Сейчас начнут парами перебегать, и мне писец! Не Большой Писец, а маленький, личный! Как выкрутиться? Подбегут вплотную, задняя двойка прекратит стрелять, одного болтом, второго дрыном? Стремно… Чего ж я автомат у тех двоих за камнем не взяла…
Таджикистан, пос. Сарвада
— А мост зачем снесли? — спросил Пилькевич.
— Не рассчитали силу селя. Ее в принципе невозможно точно рассчитать, а еще из-за пургеня вода в Ривьере поднялась очень сильно, — пожал плечами Дамир.
— Из-за чего? — переспросил полковник.
— Пургень. Мы эту погоду так называем. Наверху бывает очень плохо.
— Ладно. Грузите саперов и к дороге. Пусть срочно порядок наводят.
— А Андрей? — улучив удобный момент, спросил Боря.
— Пока никакой информации, — ответил Дамир, — думаю, ушел в горы. Если пережил пургень — найдем.
Борис вздохнул. Тоскливо. И делать нечего. Остается только ждать.
— Товарищ полковник! — козырнул Пилькевичу подбежавший солдат. — Разрешите обратиться!
— Давай! — кинул в ответ ладонь к кепке полковник.
— Там Вас какой-то дед требует!
— Какой еще дед? — напрягся Пилькевич.
В окружающем хаосе только дедов не хватало для полного счастья!
— Местный. На ишаке приехал. Говорит — веди к самому старшему. Только лучше к нему кого-нибудь послать из товарищей офицеров. Он совсем плохо ходит. А с ишака слез, сейчас на камне сидит. Ругается…
— А на… — Махонько покосился на Галку, — …три буквы послать не догадались?
— Пытались, товарищ капитан! — радостно подтвердил солдат. Судя по лицу — из таджиков. — У Сергунина теперь фингал на полморды! И нос в сторону, как у гуля какого.
— На хрен гулей. Мы материалисты, — отрезал Махонько. — Э, погоди, ты же сказал, старик и не ходит почти!
— Так точно! Почти не ходит. Так он и не ногой стукнул. Рукой, — кивнул солдат. — Дед тоже материалист. А нос Сергу ремонтировать надо.
— Что? — удивился Пилькевич. — Алексей Петрович, что у тебя с подготовкой личного состава?
— Нормально всё, — недовольно буркнул Метанов, — Сергунин всегда веселуху найдет. Если не на заднюю свою часть, то на верхнюю.
— Я считаю, — вмешался Дамир, — старика надо выслушать. Если это тот, о ком я думаю…
— Ну тогда пошли, посмотрим на аксакала, нашедшегося на больное место ефрейтора, — решил Пилькевич.
Далеко идти не пришлось. Гость уже пересел с камня на раскладной стул, принесенный кем-то из бойцов, и что-то неторопливо объяснял здоровенному ефрейтору со свежим синяком вокруг глаза. При приближении офицеров старик со второй попытки встал, с трудом выпрямился и, приложив руку к тюбетейке, по-уставному доложил, обращаясь к Пилькевичу:
— Товарищ полковник! Сержант Абазаров, 394-я стрелковая дивизия. 810 стрелковый полк. 455-я отдельная разведрота. В отставке.
— Марухский перевал? — уточнил Пилькевич, неплохо разбирающийся в истории.
— Так точно, товарищ полковник! Потом — Третий Украинский! — снова взмыла к расшитой тюбетейке сухая ладонь.
Пилькевич молча козырнул в ответ.
Старик медленно опустился обратно на стул и продолжил в окружившей тишине:
— Ахмадов умнее, чем о нем думали люди в горах. Баши ушел не в Пасруд, а на озеро Искандера. А потом в горы. И не охотиться на русского капитана, хотя тот тоже пошел туда. Бодхани хочет зайти в Пасруд с тыла.
— Откуда сведения, домулло? — спросил Дамир.
— Ты считаешь, «язык», только вы умеете складывать маленькие числа? Старый Шамси еще не забыл, чему учил майор Савченко! Тимур Ахмадов покинул землю семнадцатого. Убийце некуда было деться из ущелья. Но его не поймали. Потому что парень не дурак — ушел в горы. И машину не нашли. Либо сбросил в озеро, либо нашел где спрятать. Точнее, у кого. И то, и другое есть только в Искандеркуле.
Я попросил правнука поохотиться в районе озера. Мальчик не видел русского. Зато поговорил со старым Искандером. Капитан Андрей, — Абазаров многозначительно посмотрел на Бориса, — оставил ему машину и вещи. И вечером того же дня ушел в Казнок. Внук Искандера показал капитану Андрею начало ущелья. Девятнадцатого утром туда же ушел младший сын Ахмадова. И с ним девять человек. Внук видел их и слышал разговоры. Они думали, что охотятся на русского. Но тогда должны были пойти на Каракуль. Поэтому Искандер отправил Андрея в Казнок. Да и глупо пытаться догнать того, кто обгоняет на полтора дня. А вчера там же прошел сам баши. И очень много джигитов. Мальчик не сумел сосчитать всех, — теперь старик глянул на Дамира. — Я не знаю, «язык», как вы заставили Бодхани забыть обо всем и броситься в горы. Но вы ошиблись: в Пасруд он отправил только прикрытие. Думаю, Ахмадов решил зайти в тыл, через перевал Казнок. Ему нужен не капитан, а Ирбис. — Старик немного подумал и закончил. — Хотя он не догадывается, что Ирбис там. Леопардом гор Бодхани считает меня.
Некоторое время все молчали, вдумываясь в услышанные слова. Наконец Дамир сделал шаг вперед и низко поклонился аксакалу.
— Домулло, прими глубочайшую благодарность от дураков, возомнивших себя великими мудрецами…
— Потом расшаркиваться будешь! — оборвал старик. — Время уходит, а вы и так отстали. Мой правнук покажет дорогу. Но враг обгоняет на сутки. В наше время мы сумели бы догнать… — горько вздохнул старик.
— Но сейчас и трава не зеленая, и вода не мокрая! — зло оскалился Махонько. — Посмотрим. Не догоним, так согреемся.
— Чуть меньше суток. Думаешь, есть шансы? — возразил Пелькевич, — Хотя, с другой стороны, погода его задержала.
— Всё равно, — упрямо закусил губу капитан. — Попробуем. Если что, альпинисты подержат. Предупредим.
— Оставляй здесь минимум, — принял окончательно решение полковник. — Остальным — боевая тревога!
— Мы идем с вами, — произнес Дамир, уже успевший выдать в рацию порцию привычной абракадабры, — «ребенки» их догонят. До перевала.
— Маловато у тебя «ребенков», — прикинул Махонько. — Но там разберемся. Сергунин! Размести домулло! И если хоть что-то сделаешь не так — второй глаз выбью!
— Так у меня и первый не выбит, товарищ капитан! Товарищ сержант его только подбили!
— А я выбью! Оба! Понял?! — прикрикнул на здоровенного ефрейтора капитан.
И уже у машины, повернулся к Пелькевичу, и, оглянувшись на всякий случай, грустно сказал:
— Увольнять меня надо, полковник. И тебя увольнять. А ставить этого деда! Всех просчитал. И нас, и альпинистов, и басмачей… Старая школа, блин. Аж завидно…
Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
Андрей Урусов
Выстрелы разрывают убаюкивающую тишину горного вечера. Хватаю автомат, рвусь к выходу из коша, чуть не кувыркнувшись на пороге. Курво-мать! Патроны-то Санька попрятала, дура мелкая!
Что делать? С голой пяткой против АКМа? Додумываю уже на бегу, убьют ребенка — за меня примутся. Не исключено, что стреляли по собаку. Малолетку будут брать живьем.
Куда? Ага, вот то, что надо. Взлетаю на здоровый булыжник и сверху обозреваю картину. Саньки не видно. Уже хорошо. Коно тоже нет. В наличии восемь ахмадовских орлов. Увлеченно расстреливают верхушку здоровенного булдыгана. Там никого. Интересно… Еще двое лежат, причем один живой, но очень злой и чем-то недовольный, вон, как орет. Наверное, где-нибудь торчит стрела.
Стрельба смолкает. Двое начинают обходить камень. Какой раздолбай вас учил, сукины дети! Встретились. За камушком, естественно, никого нет. Удивление видно даже из поз. Стоят растерянно, глазами лупают.
Пауза продолжается недолго, оба валятся на снег. Почти одновременно. Малая из арбалета шарашит. Млять, скорострельность как у пулемета!
Неважно. После смерти остались два бесхозных автомата. И лежат клиенты хорошо — от остальных гранитным боком булыжника закрыты. Крадусь к ним. Плохо, что спасительницу мою все не видно. Или хорошо: джигиты, тем более, не заметят. Пробираться приходится быстро. Рискую, блин, рискую! Но обошлось, бандюки обозревают ближние окрестности. Санька сегодня звезда эстрады, всё внимание ей.
Готово. Я на месте. Один шевелятся. Нож бесшумно выходит из ножен. У подранка в страхе округляются глаза. Поздно батенька. Звиздец пришел. Который не лечится. Рукоять перехватить под финский хват, и в висок. Тонкая височная кость под закаленным клинком лопается словно картонная. Хороший способ. Кровь не брызгает. И эффект моментальный.
Теперь автомат. Фу, блин. На хер такую рухлядь. Магазин нужен! Выщелкивается легко, хоть это радует. Вбить в приемник, передернуть затвор. Второй в карман. Хорош, хомячить будем потом, в спокойных условиях. Выглядываю из-за камня. Здрассти! Басмачей четверо осталось. Сильна девочка! Действительно, умеет обращаться с «шаками». Вот только попалась она, позиция совсем хреновая. И не сменить, подстрелят. Выручать надо девку.
Двойка бросается в атаку. Делает это достаточно бестолково, в лучших местных традициях. Привычная стрелковая мантра «Двадцать два, двадцать два». Калаш выплевывает короткую очередь. Двое, оставшиеся на месте, тыкаются бородатыми мордами в камни.
Легкая тень метнулась в камни. Умница девочка, выскочила из ловушки. Один из тех, кто порывался атаковать, уже лежит. Щелчка арбалета я опять не расслышал. Вскидываю автомат, чтобы снять последнего, но на спину басмача обрушивается черная мохнатая туша. Вот же зверюга, грамотно время выбрал.