Тропа вьется между деревьев и камней, теряется на осыпях, карабкается на склоны и скатывается в лощины. Утоптанная земля сменяется водой ручьев на переправах, каменное крошево — пятнами свежего снега. Мы бежим, не тормозя и не останавливаясь. Солдат рядом уже нет, отстали. Заходящее солнце поблескивает на льду далеких вершин, сгущаются сумерки, темнота пытается скрыть тропу. Мы мчимся, не замедляя движения, перепрыгиваем через мелкие препятствия и снова бежим. Размеренно, монотонно и быстро. Максимально быстро. Мы должны успеть…
Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
Андрей Урусов
Салам алейкум, дорогой! Ты случайно, не брат тому ублюдку, что я у чайханы пристрелил? Уж больно морды у вас похожи! — Вежливость — главное оружие вора. И оперативного сотрудника. Меня так учили. Зачем изобретать велосипед?
— Грязный шакал! Арвой дадод барегам! — пленник на разговор не настроен. — Ничэго тэбэ нэ скажу! Керма фуч!
— Несерьезно! Неужели ты так веришь в свою стойкость? — Хочешь сначала покричать-поугрожать? Типичный восточный человек. Ничего. Мы ведь тоже немножко люди восточные. Аж на целую осьмушку… И давить умеем. Так, что морды трескаются. И не только морды…
— Отэц тэбэ яйца атрэжэт, грязный ишак!
— Значит, сынок всё-таки! — довольно потираю руки и начинаю улыбаться. Специальным образом. Смотришь сквозь клиента, в район переносицы, и растягиваешь губы в пародии на улыбку. Главное, чтобы взгляд не расфокусировался. Даже Шмель в пьяном виде признавался, что на нервы действует. А если такой глыбе неуютно, то и этому будет не слаще… — И что делает такой уважаемый человек в этой дыре? У Бодхани-баши совсем кончились джигиты, и некому гоняться за одинокими русскими? Или я теперь враг номер один?
— Да киси очат гом!!! — и замолкает, посверкивая гневными глазками. Наверное, чтобы я испугался. Щаз… — Шайтан!!! — снова орет пленный.
— Ну что ты как дитё малое! — вздыхаю с искренним сожалением. — Еще не понял, куда попал? Твоих верных абреко-нукеров положила маленькая безоружная девочка. Ты думаешь, она с вами воевала? Она развлекалась! Для ребенка это игрушки. А когда сюда придет Бодхани — с ним будут взрослые воевать. И сам прикинь, долго ли твой папашка протянет, пока его тупую голову к херам не отрежут и на кол посреди майдана не воткнут?
Молчит козлик, соображает что-то… А бисеринки пота по морде ползут одна за одной… Страх, дело такое, воду из организма гонит. Липкую, вонючую. Продолжаем сеанс, товарищ психолог? Момент истины, блин!
— Так за каким хреном ты сюда приперся? Не хочешь говорить? Ладно. Я не буду тебя пытать. Нет, дорогой, всё гораздо хуже! Ты очень обидел ребенка. Хотел обмануть при торговле! А знаешь, как это наказывается порядочными людьми? Не знаешь, по глазам вижу. Ничего. Сейчас расскажу. Только предупреждаю — я не буду мешать девочке. Рассказать, что будет? Сначала она вырежет свою стрелу. Ну и что, что ты сам вытащил? Вставит на место и вырежет! Или в другое место вставит. В тоже самое — скучно. Потом позовет пёсика. Пёсик хороший, он тебя кушать не станет. Но он в горах уже три месяца, у него тут ни одной подружки. Ты же понимаешь, как тяжело мужчине без женщины. Сейчас ты ему вполне подойдешь. Собак не брезгливый. Потом…
— Она это нэ сдэлает!
— Сделает! А потом будет отрезать кусочки сына баши, жарить их и кушать у тебя же на глазах. У них так принято. В Пасруде любят кушать «шаков». Но первый отрезанный кусок ты съешь сам. Понимаешь, какой? Ты же мусульманин, насколько понимаю… Но можно попросить ее просто прикончить врага. Выбор за тобой.
— Что ты хочэшь знать, шакал? — спрашивает, словно плюется.
— Зачем ты здесь?..
Выслушиваю всё, что рассказывает мне бандит. Расспрашиваю. Потом… Нет, ну грязное, конечно, дело, но надо же быть уверенным, что он не врет… Может, про что умолчал?
Ничего страшного. Есть старый способ. Еще ребята генерала Свиньина баловались с «несунами»… Хлопаю по карманам. Спичек нету. Ничего, у Саньки находится пара лучинок. Достаю «Амур». Обидно, конечно, пачкать нож об этого, но что сделаешь… Тихий треск. Точно, мусульманин. Ну что, проверим, как «две спички» работают на несгибаемых воинах Джихада? Вах, хорошо работают… Пламя только слегка коснулось, а уже курским соловьем заливается. И обгадился почему-то. Ладно, я не брезгливый…
Девочка смотрит без малейшего отвращения. Скорее, с любопытством. А когда Бодхани Ахмадов лишается очередного сына, молча приступает к сбору трофеев. Берет с трупов всё, вплоть до трусов и носок. Ну да, экономика у альпинистов предельно экономная, все по заветам Леонида Ильича.
Пока разбираемся с барахлом, обсуждаем информацию, вырезанную из Мутарбека. Оказывается, я разозлил Ахмадова намного серьезней, чем ожидал! Настолько, что баши решил прочесать горы. И поднял на это гиблое дело чуть ли не всю свою банду.
Главная проблема: Бодхани всё же понял, куда я пошел. Джип, правда, не обнаружил. Не удивительно, дедок явно хитрее, чем пытался казаться. Но какие-то следы остались. Так что завтра утром вся его туева хуча гвардии козлов полезет на Восточный Казнок. От того самого камня со стрелочкой.
Если коротко, линять надо! И со страшной силой!
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Казнок
Бодхани гнал армию не жалея ни бранных слов, ни подзатыльников. И всё равно получалось медленно. Мешало всё. Его бойцы ползли беременными черепахами. Нет, кое-кому приходилось ходить по горам. Были и просто сильные люди. Но в целом баши снова убедился, что работа с личным составом поставлена из рук вон плохо. Кто за это отвечал?
Ахмадов неожиданно понял, что никто. Сам виноват — не назначил. И ни одной проверки готовности не провел! За все двенадцать лет! И чего ты хотел? Может, неудачи в Матче и Пенджикенте надо объяснять не происками Иблиса, а плохой подготовкой воинов? Если они стреляют так же, как ходят…
Но баши не может быть виноват, а значит, надо найти крайнего. Хоть того же Шабдолова! И примерно наказать по возвращении. Потому как мог и сам догадаться. Не маленький ребенок, чтобы жевать за него баранину!
Как всегда, сначала все было неплохо. Джигиты, невзирая на погоду, резво двинулись вверх. Однако уже через два часа скорость упала, а вскоре началось нытье. Еще через час десяток Асмана Садыкова взбунтовался. Очень кстати. Баши лично застрелил десятника, остальные бунтовщики ненадолго пережили своего командира, а армия получила наглядный урок. Больше бунтов не было. И ворчать если и продолжали, то вполголоса, чтобы другие не услышали и не донесли.
Быстрее, правда, не пошли, но так или иначе, а за два дня одолели путь по реке. Вот он, нужный поворот. Сегодня дальше идти поздно, но завтра… Завтра армия будет в верховьях Пасруда.
Погода наладилась. Мутарбек выходил на связь с перевала. Дорога туда чиста, да и в ущелье виден только один человек, видимо, тот самый урус. Все хорошо, никто не сможет помешать задуманному.
Сын решил спуститься и поймать убийцу брата. Почему бы и нет? А если и не он — не беда, пленник не помешает. Его даже не надо тащить сюда. Завтра баши придет сам. Великая честь! А послезавтра наступит час расплаты!
Ладно, ни к чему повторять ошибки. Бодхани отвлекся от раздумий и окликнул начальника личной охраны:
— Здесь встретим ночь. Расставь посты и лично следи, чтобы дозорные не спали. Мы на вражеской земле, и если прозеваем налет, приятного будет мало.
— Будет сделано, баши, — согнулся в поклоне верный помощник. Вот кого надо назначить ответственным за подготовку войск. Охрана отлично вышколена!
— Вот и хорошо. И пусть поставят мой шатер. Я тоже не прочь отдохнуть.
Услышав о ночевке, джигиты оживились. Армия оперативно расположилась по всей ширине ущелья. Повсюду вырастали палатки, уже потянуло дымом костров.
«Шли бы так, — со злостью подумал Бодхани, — может, хоть воевать будут нормально».
Но в целом баши был доволен, и не скрывал улучшившегося настроения.
Осталось всего два дня.
Пришло в голову, что он слишком много значения придает этим альпинистам… А с другой стороны, нагадили они достаточно. Надо покончить со змеиным клубком. Обязательно!
Послезавтра…
Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
Санька
Ой, мама! Шаки толпой прут к нам в ущелье! Завтра! Их нельзя сюда пускать. Это будет большая война, долина слишком широкая! Здесь маленькие, скот! И у нас мало патронов! Надо перекрыть перевал. Еще лучше каньон с той стороны. А как эти уроды вообще сюда прошли? Патруль где? У них же и связь есть! Когда они мимо меня проходили? Ага, пургень их на ВАА накрыть должен был. Что там? Вот шайтан! Облако зацепилось! Сидят, и думают, что везде ревет, а это только у них! И рация наверняка не работает! Срочно бежать к ним! Нет, не найду в облаке. А Коно? Коно учует! Если они на ближней седловине — часа два до них, если на дальней — почти три, снега много. А если на леднике? Плохо, не успеть, в Лагерь — и то быстрее.
Точно! К папе! Два часа на спуск, час на сборы. Подниматься придется в темноте. Всё равно, к рассвету старшие будут на месте. Не успеют. А если шаки выставят часовых в каньоне? Прикрыть спуск? Не годится, надо быть выше противника. Перекрыть сами перевалы? Каньон лучше всего. Что же делать, как туда успеть? Почему я должна об этом думать, ну почему? Не хочу!!! Я не знаю этих вещей!
В каньон надо успеть, в каньон! Хотя бы маленькой группой. Или два часа выиграть. Всего два часа… Послать Коно с запиской, он добежит быстрее, за час управится, умница моя! А там папа что-нибудь придумает. Обязательно…
А если нет, если не успеет пес, или папа не в Лагере? Ужас! Как выиграть час? Меня не учили задерживать армии! А если?..
— Андрей, ты же военный, скажи, сколько надо людей, чтобы в каньоне задержать шаков на час?
— Ну, если в идеале… Наставить ночью растяжек, заранее выбрать позиции… Человек десять. Даже впятером можно час продержаться.
— А вдвоем?
— Ты что задумала?!
— Отправим Коно вниз, к папе. А сами будем держать каньон. Не больше часа. Потом придут наши, и шакам конец!
— Ты о чем, Саша! Это самоубийство!
— Я всё сосчитала, наши будут там еще в темноте! Если шаки выйдут с рассветом, нам даже стрелять не понадобится!
— Хреново ты считала. Какой, на хер, час на сборы? Надо прикинуть что кому делать, раздать оружие, боекомплект. Ваши разбросаны по всему ущелью! Потом идти с грузом, по темноте, это медленнее. Они не успеют. Надо отходить вниз и воевать там. Или здесь перехватывать.
— Долина широкая, за всеми не уследишь! Нас слишком мало!
— Саша! Мы просто погибнем. Выйти к каньону глубокой ночью — успеем. Снять часовых, если Ахмадов их выставит — тоже может быть. А дальше — всё! Растяжки их немного задержат, пара мин у меня есть. Только это все минуты. А потом сметут играючи. Когда придут ваши, нас с тобой уже не будет, а бандиты встретят их на перевале!
— Неправда! Начнут взрываться гранаты, они остановятся на какое-то время! Начнем стрельбу — еще остановятся… А там…
— Девочка, это война, понимаешь? Настоящая война! Там будут убивать. Никто не даст скидок на возраст и пол. Скорее, наоборот, тебя постараются взять живой, чтобы поиздеваться перед смертью. Ты так хочешь группового изнасилования?
— Это тоже потеря времени! Пока они натешатся — наши придут.
— Их армия! Десяток занимается тобой, остальные идут вперед. Погибнем сами и никому не поможем.
— Наши успеют. Даже, если мы погибнем, — они успеют.
— Чем ты собираешься их держать? Этим копьем? Арбалетом с двадцатью болтами?
— Семнадцатью… Но у нас есть автоматы. Одиннадцать автоматов. И патроны. И гранаты!
— На всю банду у нас патронов не хватит.
— На всю не надо. Только до подхода папы.
— Это два часа боя! Ты даже ни разу не была в реальном бою! Саш, у нас нет шансов!.. Я туда не пойду!
— Ты меня бросаешь???
— Саша, ну пойми…
— Меня зовут Санька!!!
— Хорошо, Санька…
Он опять начинает что-то доказывать. Да знаю я всё! Но нет же другого варианта! Не пойдешь? Ну и шак с тобой! И одна справлюсь! Что у нас с оружием? Вот ишаки, они что, автоматами сортиры чистят? Ничего, разберемся! Вот эти два получше, ими и займусь. Только Коно отправлю…
Таджикистан, Фанские горы, Проспект Гедиминаса — Лагерь
Олег Юринов
Мотор «шишиги» ревет, пытаясь выжать из машины еще хоть капельку скорости. Выдавливаю всё, что могу, но подъем есть подъем. Пока не выйдем на хребет, не разгонишься. Вот там, а тем более на спуске… Лишь бы «проспект Гедиминаса» пережил пургень без больших повреждений!
Рядом недовольно бурчит Васька. Извини, друг, понимаю, что штатный водила ты, но я это делаю лучше. А главное — быстрее. Вот и хребет. Прибавляю скорости. Машина ломится вперед, пробиваясь через завалы свежего снега. Слежаться не успел, поэтому широкогрудый грузовик, хоть и не без труда, но проламывает себе колею. Васька завистливо крутит головой, он уже раз пять высадил бы всех чистить снег или толкать ГАЗон. Фигушки, нечего время терять! И так безнадежно опаздываем.
Как же мы так лоханулись?! Головокружение от успехов это называется. За такое стрелять надо! Или пороть, это для нас актуальнее. Привыкли, что всё выходит. Кишлак от бандюков зачистить? На раз! Создать легенду? Пожалуйста! Собачек вывести нереальных — с полпинка! Из собственных детей суперменов вырастить? Как два пальца! Соорудить разведку, чтобы у всех на виду, чтобы ее боялись, и любой правитель сам всю информацию предоставлял? Элементарно! Заманить Бодхани в Пасруд и накрыть селем? Мигом! Довымигивались?! Супермены чертовы!!!
Ахмадов нас обманул! Ахмадов! Самый предсказуемый баши в Таджикистане! Изученный вдоль и поперек! Главный объект всех издевательств! И ведь мысль его голову посетила несложная! Только нам-то она никому не пришла! Горы же — это наше, даже сунуться не рискнут! Идиоты!
А теперь что делать? В Лагере не осталось бойцов.
Молодежь, высунув языки, несется по ущелью Казнока в самоубийственной попытке догнать джигитов и связать их боем до подхода Дивизии. Если бы перевал был перекрыт, они бы это сделали аккуратно и грамотно, без лишнего риска. А так — бросятся на врага, сломя голову, чтобы Ахмадов и подумать не мог о движении к Лагерю. И лягут. Все. И псы, и дети. Потому что их слишком мало, а джигитов слишком много. Глубоко плевать, что от армии Ахмадова после этого боя останутся жалкие ошметки. Потеряем детей. Наших детей…
Потап с еще довоенной гвардией держит позиции под Маргузором, отбивая тех, кто не успел попасть под волны взорванной Ривьеры. Рано пришлось спустить сель, рано… И оттуда сейчас не снимешь ни одного человека…
А запаса и нет. В лагере папа, Эрнст Гурамович да еще пара стариков того же возраста. Остальные совсем не бойцы. С начала пургеня молчит Хорхе. Даже не дергались, обрывы связи в такую погоду — обычное дело. Но пургень-то закончился! Может, уже и нет патруля?..
Пашкина четверка из Имата бежит через Зеленоград и ВАА, но это далеко, и их тоже всего четверо. И мы. У меня в кузове двадцать человек во главе с Машкой, почти всё прикрытие, страховавшее рудник. Егору оставили пятерых. Его старых, еще «чеченских» бойцов. Удержали в двенадцатом, удержат и сейчас. На рудник атаки быть не должно, некому…
Навстречу прут три «шишиги» и МАЗ. Отец начал эвакуацию, из Лагеря увозят маленьких и женщин. Всех, кто не может драться. Съезжаю с «проспекта», пропуская колонну, и снова бросаю машину вперед. Зато теперь можно не беспокоиться за дорогу. Они прошли, и мы пройдем.