И не удержавшись, добавила пару слов из лексикона майора Петренко.
Подействовало волшебным образом. Вирмане, кажется, слегка покраснели и засуетились. Вместо носилок приспособили столешницу, пострадавшего слегка примотали к ней и укрыли плащом. И взялись вчетвером.
Лейф нес Ингрид. Лиля шла рядом с импровизированными носилками и приглядывала за пациентом. Мало ли… Ему повезло, что операция прошла «под наркозом». Но когда он придет в себя, сколько ей понадобится сделать!
С ума сойти…
Надо бы завтра сходить на ярмарку и запастись уже разными полезными вещами. Для медицины. Ну должны же здесь что-то собирать? Тот же зверобой, душицу, если они тут растут, подорожник… Сколько всего есть полезного в лесах… ой! Витаминок бы на зиму. Шиповника, боярышника, калины… Зубки потерять еще не хочется. Лимончиков, квашеной капусты…
Лиля посмотрела на Лейфа. Все тело сопротивлялось ее словам. Но произнести их было необходимо. И сделать тоже.
– Может быть, оставим этого господина в гостинице и вернемся? Мы еще прорву всего не купили.
Лейф покачал головой.
– Нет смысла, госпожа графиня. Завтра с утра сходим. Нам скотина нужна.
– Нам не только скотина нужна.
– А что еще?
– Капусты бы квашеной прикупить. Ягод разных. Трав.
– Для лечения, ваше сиятельство?
– Ну да. И к ювелиру.
– Хельке Лейтц, госпожа?
Ювелир ждал их в гостинице. Когда Лиля вошла внутрь, он поднялся из-за стола, где сидел с кружкой чего-то красного, и почтительно поклонился.
– Ваше сиятельство…
Лиле больше всего захотелось упасть и отключиться. А лучше – вымыться, упасть и отключиться.
Но дело превыше всего. И она приветливо улыбнулась.
– Почтенный Хельке, подождите меня минут пять. Я сейчас отдам распоряжения, переоденусь и спущусь к вам.
Ювелир поклонился.
Лилиан прошла в свою комнату. За пострадавшего она не волновалась. Лейф распорядится. И служанку какую-нибудь отрядят за ним приглядывать. А у нее пока есть дело поважнее.
Женщина достала новое платье и чертыхнулась. Ага, расшнуруешь эту сбрую! Озвереешь раньше.
Пришлось выглядывать в коридор и звать служанку. Отозвалась. Помогла. Лиля ругалась про себя и думала, что надо бы найти модистку. Портниху. Или швею. Как тут это называется.
Самой-то явно некогда. Да и…
Ладно еще на швейной машинке по тщательно вымеренным лекалам. Это она могла. И даже сейчас. Но шить вручную?!
Ни за что!
Вышивать – еще полбеды. И то при местном освещении лучше вязать или кружево плести. Оно для глаз полезнее.
Лиля помнила, как делались первые вышивки бисером.
Продеть нитку в иголку, проколоть ткань, снять иголку, надеть бисерину, опять надеть иголку – и опять стежок. Конечно, пара лет, и ты уже ничего не видишь.
Это неправильный подход к проблеме.
А какой правильный? Керосинку изобрести?
Это как раз Лилю не пугало. И керосинка, и спиртовка – всем этим она когда-то пользовалась. Но сама-то она их не сделает. Металлическую основу должен делать кузнец. Стекло – стеклодув. А где взять спирт и керосин – вообще вопрос века.
Розовый чехол для танка покрыл женщину с головой поверх нижних юбок. Лиля вынырнула из него и оглядела себя. Кажется или платья стали ей широковаты?
Похоже, так.
Неужели она худеет?
Хотя чего тут удивительного? Сначала уходит вода. А потом уже должен убираться жир. Сильно помогла неудавшаяся беременность. Да и привычки жрать все подряд у Али не было. Хотя тело и требовало. Плюс прогулка до ярмарки. И пока обратно доедет.
Хотя бороться с лишним весом ей еще долго. Лиля это понимала и настраивалась.
В общежитии можно научиться многому. В том числе и узнать о куче различных диет. На многое и сразу она не рассчитывала. Если предположить, что Лилиан Иртон отжиралась с детства, такая масса легко не убивается. Вот за пару лет…
И главное – не пережать. Нормальный сброс веса – это пара килограммов в месяц. Три – максимум. Не больше. В противном случае надо задуматься, не притаилась ли в глубине организма какая-нибудь болячка?
А если диету?
Любая диета имеет грандиозный недостаток. Стоит тебе сделать шаг в сторону, и килограммы бодрым шагом поползут обратно. А вот если хочешь их убрать…
Тогда – извините. Срочно забыть о сладких плюшках и жареной картошечке (да и вообще обо всем калорийном после шести вечера). Кушать отварное, тушеное и поменьше масла. Налегать на овощи и крупы. А слова «макароны», «булочки» и «я же только одну ложечку» занести в список злейших врагов.
Ну и тренировки.
Хотя потеря веса – дело субъективное. Кто его знает, какой метаболизм у Лилиан Иртон? Но все равно. И подбородков стало на один поменьше. И глаза, кажется, показались.
Так держать, девочка.
И… Найти, где устроили больного.
Это оказалось несложно. Товарища расположили в соседней комнате. Рядом суетилась симпатичная служанка, изображая бурную деятельность. То есть поправляя простыню и вытирая мужику пот со лба.
На всякий случай Лиля смерила ее суровым взглядом:
– Пропадет хоть монетка, хоть лоскуток – шкуру спущу.
Служанка прижала руки к щекам.
– Ваше сиятельство! Да я ни в жизни…
– А будешь вообще без жизни. На Вирме ворам руки рубят, – добила Лиля. – Значит так. Сидеть. Ждать, пока очнется. Напоить и позвать меня. Поняла?
– Да, госпожа.
Лиля вздохнула про себя. Становимся матерыми феодалами?
Ну и что! Если другого языка люди не понимают?! И не только языка. Ну нельзя с ними по-хорошему. Нельзя!
К ювелиру Лиля спустилась спокойная и довольная собой.
– Ваше сиятельство, – раскланялся эввир.
Лиля кивнула.
– Я тоже рада вас видеть, уважаемый. Что привело вас ко мне?
– Ваше сиятельство. Я понимаю, что это невероятная дерзость с моей стороны…
Ювелир рассыпался в уверениях, что не хочет оскорбить и что питает к Лиле самое глубокое уважение. А глаза были совсем не уважительные. Умные были глаза. Хитрые. И расчетливые.
Ювелир просто проверял ее реакцию. И прикидывал, можно ли с ней дальше иметь дело.
Лиля улыбнулась.
– Уважаемый Хельке, может быть, мы прекратим славословия? Время – деньги, а молчание – золото. Что вас привело ко мне?
– Госпожа графиня, какие мудрые слова, они достойны не прекрасной женщины, а умудренного сединами мужа…
Кажется, ювелир собрался завестись еще на полчаса теперь на тему ее незаурядного ума.
Лиля выдохнула:
– Уважаемый. Хельке. Что. Привело. Вас. Сюда?
Вирманам уже досталось… Сейчас и этот огребет. Нет, ну правда, сколько можно измываться над человеком? Ярмарка, бык, операция, теперь еще и пустой треп?! Р-р-р-р-р-ры!
– Ваше сиятельство, еще раз хочу уверить вас в своем почтении и в знак его преподнести вам этот крохотный подарок.
Хельке достал из кармана небольшую шкатулку. Поднял крышку. А у Лили щелкнуло в голове – а ведь она знает, как делались замки на коробочках. Если сейчас слить это ювелиру, он оценит новинку наверняка. И можно будет…
На красном бархате лежали серьги.
Кто-то взвыл бы – дешевка! А для Лили они сейчас были ценнее всего золота мира.
Скромные такие две грушевидные жемчужинки. Да и плевать на цену камней! Важным было другое.
А именно – английские замочки сережек.
Лиля улыбнулась. Попробовала.
Застегивалось замечательно.
– Уважаемый Хельке, а вы уже сообщили в гильдию?
– Ваше сиятельство, но ведь идея-то ваша…
– Я не буду возражать, если идеи будут мои, а воплощение ваше, – хитро улыбнулась Лилиан. – Разумеется, не просто так.
– Ваше сиятельство, но что может дать вам бедный старик?
– Ну, если мы договоримся, бедным вы точно не будете.
Лиля понимающе улыбнулась. Начинался торг. И кажется, эввир оценил ее улыбку, потому что вдруг улыбнулся в ответ.
– Госпожа графиня, вы хотите сказать…
– Я буду подсказывать вам идеи. Вы будете воплощать их. Но я потребую процент от прибыли.
Хельке покачал головой.
– Ваше сиятельство, а вы уверены, что ваши идеи будут иметь успех?
– А вы считаете, такие сережки не будут пользоваться популярностью? Так я могу и с кем-то еще договориться. – Лиля пожала плечами.
Глаза эввира остро блеснули.
– И сколько же вы хотите, ваше сиятельство?
– Мои идеи. Ваши – материалы, работа, мастерская. Полагаю, что мои – законные пятьдесят процентов.
Ювелир схватился за голову.
– Ваше сиятельство, вы меня разорите!
– Наоборот, я вас обогащу!
– Я старый бедный человек. Больше пятнадцати процентов…
– Бедный ювелир? Хорошо, сорок пять процентов. И ни процентом меньше!
– А отчисления в гильдию? А налоги?! Ваше сиятельство, двадцать процентов!
– А как насчет отчислений из гильдии? Которые будут вам положены как изобретателю? Да я еще добрая и пушистая, надо было бы все шестьдесят требовать.
– А налоги? Которые дерут с меня что есть мочи?
– А их и с меня берут!
Лиля откровенно наслаждалась торгом. Эввир был сильным противником. Но и она… Поживи-ка ты в России! Мигом отучишься дарить свои кровные кому-то чужому.
В конце концов сошлись на сорока процентах в пользу Лили. И женщина решила, что это неплохо. Договор решили подписать завтра в магистрате. Заодно Лиля прикинула, насчет чего можно тряхануть местного градоправителя.
Прибыль будет, еще какая. Но из доли Хельке надо вычесть работу, материалы, амортизацию мастерской, оплату труда рабочих… плюс еще реализация и продвижение товара на рынке. Приворовывать эввир будет, это и без гадалки понятно. Но не сильно. Если поймет, что выгоднее с ней, чем без нее – любые двери вынесет. А она со временем прикинет, как его проверить.
И Лиля нарисовала два эскиза шкатулок для драгоценностей. Один – со стандартной кнопочкой. Надавил, шпенек сдвинулся, крышка открылась. Второй – с рычажком. Сдвинул в сторону – и порядок.
Впрочем, к этому эввир отнесся без особого восторга. И Лиля сделала набросок обыкновенного пера. Потом сходила в комнату, предъявила чернильницу-непроливайку, в которую было ради эксперимента налито молоко (эввирам вера запрещала спиртное и все, что туманит разум, так что договор скрепили кружками молока). И улыбнулась.
– Можно продавать это в трех вариантах.
Хельке поднял брови.
А Лилю понесло.
– Обычные, чуть ли не медные – для тех, у кого нет денег. Чуть подороже, из серебра и золота, дерева – для купцов. И третий вариант. Для аристократии. Золото и только золото. Дорогое, ароматное, черное или красное дерево, отделка драгоценными камнями, упаковка в специальные шкатулочки…
Хельке задумался.
А ведь это могло иметь успех. А если еще…
– Госпожа графиня, а если такой прибор от вашего имени послать кому-нибудь в подарок?
Лиля задумалась.
Кому?
Супруга даже вспоминать не хотелось. А вот поговорить на эту тему с отцом…
Ага, шнурки погладь и подвяжи, чтобы не споткнуться! Если няня косится так, что временами спотыкается, то отец тебя и расколет за пять минут. Максимум – за десять.
Но послать ему в подарок эту игрушку можно. Почему нет? Заодно авось чего в ответ пришлют.
И надо бы вспомнить, как были устроены простейшие перьевые ручки. Не просто перо на палочке, а чернильная ручка с пером. Ведь у нее такие были. Можно поршневую сделать. Но это надо еще местные чернила посмотреть. А то намешают сажи – и живи как хочешь. Любая ручка забьется.
Не пойдет.
Ладно…
Эввир с горящими глазами изучал чертеж.
Лиля благосклонно улыбнулась ему:
– Уважаемый Хельке, полагаю, вы покажете мне опытный образец?
– Госпожа графиня?
– Первое изделие…
– Разумеется, ваше сиятельство! Как только сделаю, сразу к вам!
– И нам надо подумать еще над одним вопросом. Я тут не слишком надолго. Поэтому…
– Ваше сиятельство, я что-нибудь придумаю.
– Замечательно. Уважаемый Хельке, подскажите мне, пожалуйста, хорошую портниху. И стеклодува.
Ювелир помотал головой от такого сочетания, но долго не думал.
– Для знатных дам у нас шьет Марион Альси, ее лавка через две улицы отсюда. А стеклодув у нас вообще только один. Барни Агрибас. Но он человек очень странный, ваше сиятельство, как бы чего не вышло.
– Что может выйти, когда со мной вирмане? – Лиля пожала плечами. – Я благодарна вам за заботу, уважаемый Хельке. Приходите завтра к обеду, подпишем договор. А сейчас… Полагаю, вам хочется пойти, попробовать сделать то, что мы нарисовали?
Ювелиру хотелось. Он вскочил из-за стола, раскланялся и улетучился из таверны. Лиля вздохнула. И помахала рукой трактирщику:
– Сыр, зелень, эль.
Не стоило бы, но после такого разговора выпить хочется.
Много.
Нельзя.
Ей – нельзя. Слишком велико искушение спрятаться. Хотя бы и в алкоголь. Нет уж. Не пойдет.
Лиля решительно сунула в рот петрушку – гадость мерзкая, но лучше так – и отправилась на поиски хоть кого-нибудь.
Лейфа она не обнаружила. Своих крестьян – тоже. С другой стороны, сама их отпустила на ярмарку. Она рассчитывала походить подольше. Но куда там. Зато наткнулась на двух из четырех вирман – тех, что были с ней сегодня утром. И недолго думая спросила:
– А Лейф где?
– Ваше сиятельство, он ушел с Ингрид на корабль. И просил передать, что вернется завтра утром. Если не понадобится раньше.
Лиля пожала плечами.
– Полагаю, что не понадобится. А вы…
– Ивар Рейнхольм.
– Олаф Райвессон.
Лиля кивнула.
– Мне надо сходить к портнихе. Составите мне компанию?
Вирмане переглянулись. Логика была проста. Отпустишь ее без свиты – не дай бог, что случится. Лейф шкуру снимет.
– Как прикажете, госпожа.
Лиля кивнула. И направилась на выход.
Лавку Марион Альси найти оказалось несложно. Стоило только спросить.
Но сама лавка Лиле не слишком понравилась.
Не снаружи, нет. Снаружи – такой же двухэтажный каменный домик, как и у Хельке. Разве что чуть поменьше. Крыша крыта чем-то непонятным. Надо потом выяснить, чем. Но это явно не черепица. Дранка? Кстати, знать бы, что это такое и с кого ее драли.
Как же мало знает человек двадцатого века!
Дверь открывалась в небольшое помещение. Стойка с тканями. Две девушки склонились над куском чего-то голубого. И вскинули на звук испуганные глаза. Обе в серых платьях, в чепцах, лица такие… Скулы выпирают. И под глазами глубокие круги. М-да. Ей до этого худеть и худеть. И даже трактирным служанкам. Что их здесь, не кормят?!
Или Лиле не понравились испуганные лица девушек за стойкой?
Или лицо выплывшей на звук колокольчика над дверью хозяйки? Чем-то Марион Альси была похожа на вяленую рыбу. Причем еще и протухшую. Чопорное выражение лица. Строгое темное платье. Жуткая нашлепка на голове. И глаза. Маленькие, темные, глубоко запавшие… Как эта страхозябра умудрилась стать модной портнихой?! Воспользовалась состоянием безрыбья?
Но, может, она и правда профи?
Надо проверить.
Тем временем Марион оценила серьги, кольцо, браслет, дорогой розовый шелк платья и расплылась в улыбке. Выглядело это так, словно оскалилась рыба-пила.
– Я рада приветствовать ваше сиятельство…
– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, – представилась Лиля.
– Это честь для моей скромной мастерской.
Лиля надменно опустила ресницы. Вообще-то она была нормальной. И окажись Марион другой – уже улыбнулась бы. И попыталась завязать разговор. Но манеры модистки просто провоцировали на задирание носа.
Да! Графиня пожаловала! Не корнеплод с коры. Ее сиятельство. Вот сиять она и будет.
Лиля мастерски держала паузу. И Марион пришлось заговорить первой:
– Я могу быть вам чем-то полезна, ваше сиятельство?
– Да, пожалуй. Я хотела бы заказать платье.
– Моя мастерская к вашим услугам, ваше сиятельство.
– Тогда покажите, что вы можете мне предложить.
Сказано было с такой интонацией, что Лиля сама себя зауважала. Этакая смесь барственного высокомерия и легкой брезгливости.