Надо тупо сварить неблагородную курицу, чуть посолить – и довольно!
Правда, при этом опять пришлось орать и материться. И женщина с грустью отметила, что привыкает к стилю общения «я начальник – ты дурак». Видимо, он с крепостных времен и сохранился?
Хотя этот мир был лучше.
Да, здесь она тоже могла убить простолюдина и максимум – отделаться штрафом. Но крепостное право как таковое здесь еще не ввели. Крестьяне могли уйти от хозяина. Хотя и не просто так. Выплати недоимки по налогам, получи согласие товарища, на чьи земли собираешься переселиться, и проваливай.
Почему тогда все не разбежались от нее?
Ну, во-первых, налоги. Этор, скотина, так их взвинтил. Во-вторых, бежать было особо некуда – захолустье-с. В-третьих, остались либо самые приспособленные, либо самые инертные. Живущие по принципу: «А может, все наладится к лучшему?»
Это Лиля точно знала, что не наладится. Вот само по себе с неба еще ничего, кроме птичьего дерьма, не падало. На все есть причины, следствия… И вообще, хочешь, чтобы у тебя все изменилось к лучшему, – подними хвост и действуй! А не действуешь, так какие претензии? Господь Бог помогает тем, кто сам лапками шевелит. Кто не верит – смотрит про двух лягушек в банке со сметаной.
Накормить больного, впрочем, тоже удалось без особых напрягов.
Али Ахмет послушно съел кусок курицы, выпил бульон и даже поблагодарил хозяйку, отвесив пару комплиментов ее красоте. Лиля только фыркнула. Неужели и здесь восточным мужчинам кажутся привлекательными блондинки с большой… э-э-э… большой ягодичной мышцей?!
Но настоящий кошмар начался, когда пожаловали родные и близкие.
Первыми в комнату больного впорхнули шестеро (шестеро?! Гигант…) женщин, с головы до ног замотанных во что-то разноцветное типа сари, а сверху еще и в халатах. И все окружили кровать, треща так, что Лиле захотелось рявкнуть командирским басом и построить весь этот гарем. Например, по методу товарища Сухова. За ними в помещение набились еще и мужики в таких же разноцветных халатах. А за ними приперлись вирмане. Три штуки.
А то! Охраняемый объект же нельзя оставлять с такой кучей незнакомцев. Если они вообще такие слова знают. Лейф скорее всего выразился доходчиво: «Если что с графиней, я вас…»
И вся толпа галдела, что-то говорила, звенела украшениями, воняла ароматами Востока, лошадей и пота… Твою ж рыбу! Надо их срочно убирать от раненого. Если уж ей хочется нос зажать, а мужик и вовсе в эпицентре бури…
Лиля отступила к окну, открытому для притока воздуха. Взглянула вниз.
Нет, не пойдет. И она не пролезет, и высоковато, и грязь внизу радости не внушает. Придется строить всех прямо здесь. Если уж заранее не продумала пути отступления.
Женщина посмотрела на поднос. Металлический. Медный, тяжелый…
Ба-бам-м-м-м-м!!!
От контакта подноса с подоконником все на миг замолчали. Чем она и воспользовалась.
– Бабы! На выход! И не визжать. Мальчики, живо помогли им! Остались только те, кто может сказать что-то умное. Господина нельзя утомлять.
Вирмане, повинуясь ее решительному жесту, принялись оттеснять всех от кровати. Бабы попытались опять развздыхаться, но Лиля не дремала.
Второй бам-м-м-м-м вышел еще более внушительным.
– Молчать! Выполнять!
Когда комнату покинули шесть баб и двое мужчин, явно телохранителей, стало возможным перевести дыхание. Лиля посмотрела на пациента.
– Господин дин Тахирджиан, вы еще слишком слабы. Поэтому я могу дать вам десять минут побеседовать с родными и близкими. Не больше. И не в таком огромном количестве. Я оставляю вас на десять минут. Потом вернусь. И помните: больного нельзя утомлять.
Лиля вышла из комнаты. Выдохнула. И чуть не взвыла.
А вы бы не взвыли, если бы к вам кинулись шесть баб, чирикая черт знает на каком языке?
– Шиттиа?!
– Шанти лен вальи ме?
– Лири лэ?
– Шаири шельи риашша!
Лиля все-таки взвыла:
– Молчать!!!
Рык получился истинно сержантским. Бабье царство слегка присмирело. Лиля огляделась по сторонам в поисках решения проблемы. И один из телохранителей шагнул вперед:
– Я буду переводить им. Говорите, госпожа. Они почти не понимают по-вашему, только Лейша немного.
Лиля вздохнула. Ну почему бы людям не говорить по-человечески.
– Переводите. С вашим господином ничего страшного. Просто он встретился с быком.
– Шанти лее… – Телохранитель разразился длинной тирадой.
Бабы издали дружный вздох ужаса.
– Молчать! Я сказала – ничего страшного. Рана на боку и перелом ноги. Если будете за ним ухаживать, даже и следа не останется. Через пятьдесят дней будет бегать молодцом.
Женщины явно переводили дух. Ну да. Если Али Ахмета изгонят – они-то, наверное, тоже с ним? Или как? Надо бы спросить…
А вообще девочки симпатичные. Все такие… полненькие, скорее даже пухленькие. Налитые. Черные волосы, черные глаза, яркие халаты, яркие платья под ними, или как это называется? Вроде бы без вырезов, все завернуто, пуговиц не видно… Волосы заплетены в косы – причем косичек так много, что любители дредов удавились бы. И косички украшены на концах цепочками, камушками, какими-то колокольчиками, на руках у женщин браслеты. На ногах, кажется, тоже… Поэтому они все и звенят…
Но красиво. Есть в этом что-то такое… этническое…
– Госпожа… А как наш господин оказался здесь? – рискнула спросить одна из девчонок. Самая старшая на вид, ей лет двадцать пять – тридцать.
Губы густо накрашены чем-то красным, ногти тоже, ладони странного цвета… хна? Хна?!
Лиля мысленно потерла руки. Хна – она ведь не только татушки делать и волосенки красить, нет. Мало кто помнит, что она – сильное дезинфицирующее. Ей и язвы, и раны промывать можно, даже горло полоскали. Интересно, а басму тут разыскать можно? Если басма есть, то и индиго быть должно? Это ж золотое дно!
Но и хна – дело! Это природный краситель. Определенно, с Али Ахметом надо свести более близкое знакомство. А пока…
Лиля подняла руки.
– Так получилось, что я тоже была на ярмарке. Мои люди видели, как бык ранил вашего господина. Мы принесли его сюда, промыли и перевязали раны. И сразу говорю – калекой он не останется. Если все сделать правильно и вы будете хорошо за ним ухаживать, вскоре обретете своего господина обратно. Абсолютно целым.
Судя по лицам женщин, они этому только обрадовались. Хотя на лице самой младшей что-то промелькнуло. Словно тень…
Показалось, наверное.
Ровно через десять минут, подробно проинструктировав девушек по уходу, Лиля вошла в комнату.
– Господа. Ваше время истекло. Больному надо отдыхать.
М-да.
Судя по тому, какими взглядами ее встретили… В комнате царила безнадежность. Клиническая. Патологическая.
И Лиля внутренне ощетинилась. Вот что она ненавидела больше Министерства здравоохранения, так это подобные настроения. Когда больной складывает лапки и идет ко дну. Закатывает глазки и жалобно вздыхает: «Да все равно помру, зачем меня лечить», – или еще какую глупость в этом роде.
И рядом суетится заботливая родня: «Давай мы тебе последние дни скрасим… Не перетруждайся, хочешь подушечку под голову, ты ведь так страдаешь, болезный».
От этого Лилю просто трясло.
Только вот раньше она ничего не могла сделать. А сейчас, в статусе графини… Эх, не выдать бы себя…
– Господин дин Тахирджиан, как докторус (вспомнила, хвала Аллаху, как это здесь называется!) я должна настоять на своем. Ваши родные вас утомили. Поэтому больше двух человек к вам допускаться не будет – до выздоровления.
– Женщина, ты что, не видишь, что он – калека?
Лиля впилась глазами в произнесшего.
Молодой. Лет семнадцати, даже моложе. Бриться не начал и тщательно лелеет козлиную поросль. Халат из дорогой красной ткани расшит золотом, на сабле блестят драгоценные камни.
Еще по той жизни Аля знала, что хорошее оружие не украшают. Оно говорит само за себя. Вот сталь – отличная. А драгоценности – нет, это для парадки…
Еще один молодой да ранний.
А где их нет?
Женщина выпрямилась. Она – графиня. И позволить такого не может.
– Ты, сопляк… Женщиной свою кобылу звать будешь после бурной ночи. А ко мне можешь обращаться просто – ваше сиятельство графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.
И сама удивилась, как надменно прозвучал ее голос.
Мальчишка вспыхнул порохом. Выругался и шагнул вперед. Что он хотел сделать, Лиля так и не узнала. Она бы и сама справилась – замахивался щенок так, что пьяный бы увернулся. В явном расчете на то, что она сейчас съежится и голову руками закроет.
Лиля собиралась увернуться и от души пнуть его по ноге. Повезет – вынесет коленную чашечку. Не смертельно, но боль зверская. А главное – поди почини…
Ей это доступно. А остальным медикам в этом мире? Ой ли.
Не успела. Перед ней, словно владея секретом нуль-транспортировки, воздвиглись вирмане. Сверкнули топоры.
– Не трогать.
Лиля не преминула воспользоваться моментом.
– Господин дин Тахирджиан, из уважения к вам я не прикажу спустить сопляка пинками с лестницы. Но если он себе еще что-то такое позволит…
Судя по лицу отца – не позволит.
Отца-отца, сходство фамильное.
– Госпожа, – подал голос раненый, – ваше сиятельство, прошу простить моего племянника за грубость и неучтивость, он впервые…
Племянник? Все лучше, чем сын. Но все равно – урод.
– …видит женщину, которая умнее него?
Лиля добавила в голос яду. И тут же смягчилась.
Вывернулась из-под защиты вирман, прошла к больному и ловко поправила подушки. Ну да. Хоть ты и хирург, но основы сестринского дела у тебя все равно были.
– Господин дин Тахирджиан, я прощаю мальчишку. Но пусть он больше мне на глаза не попадается. Вот встанете на ноги – тогда его и воспитывайте. Сами.
Один из мужчин откашлялся, явно привлекая к себе внимание.
– Ваше сиятельство…
Лиля повернулась, вскинув брови.
– Да?
– Меня зовут Алим Омар дин Рашшайя. Я первый помощник Али…
Лиля кивнула. По имени зовет господина? Явно, явно не последняя личность. Доверенное лицо?
– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон. Рада нашему знакомству. Хотя и предпочла бы, чтобы оно состоялось при других обстоятельствах.
– Да. Ваше сиятельство, прошу простить мне невежливость и заверяю, я ни в коем случае не хотел бы вас оскорбить…
– Так не оскорбляйте.
– То, что вы сказали господину, – это правда?
Лиля вздохнула. Лекцию по медицине ей не проплатят. Ну и пусть.
– Господин дин Рашшайя. Господин дин Тахирджиан встретился на узкой тропинке с быком. После чего получил рану на боку и перелом ноги. Рану я промыла, зашила и перевязала. Жизни она не угрожает. А перелом… Я знаю, что у вас принято изгонять калек.
Омар улыбнулся.
– Сейчас это уже не так строго соблюдается. Но господин, испытавший телесный ущерб, не может вести за собой людей. Звездная кобылица не потерпит на своей спине калеку, и на нас обрушатся неисчислимые беды.
Ага… Вот оно что…
– Господин дин Рашшайя, перелом не будет иметь последствий. Скажите, у вас ведь их не лечат?
– Переломы?
– Ну да. Вы даете костям срастись самостоятельно, так?
Судя по глазам мужчин, так оно и было.
– А наше лекарское искусство ушло вперед. Я вытянула ногу, сложила поврежденную кость и крепко зафиксировала… Короче, она не двигается и не сдвигается. Примерно через пятьдесят дней ваш господин начнет ходить. И даже прихрамывать не будет.
– Пятьдесят дней, госпожа?!
Лиля кивнула.
– Ваш господин должен лежать. Неподвижно. Вы можете его перенести, но только когда я буду уверена, что все сделано правильно. И пусть лежит. На борту корабля. Я расскажу, как за ним ухаживать.
Судя по лицу помощника, с его плеч свалился большой и тяжелый груз.
– Ваше сиятельство…
Лиля подняла руку.
– Я понимаю, что в такое сложно поверить. Но вы сами убедитесь. Скоро заживет рана на боку. А потом и нога. Слово графини Иртон. Ваш господин не останется хромым. Разве что кости к дождю ныть будут.
– Госпожа, в пустыне дождь бывает редко.
Лиля улыбнулась.
– Господин дин Рашшайя, я прошу вас взять своих людей и покинуть эту комнату. Посмотрите на господина. Ему нужен покой. А мы с вами поговорим внизу, если хотите.
Мужчина отвесил поклон, странным жестом сложив руки перед грудью и почти переломившись в поясе. Вслед за ним то же самое сделали все остальные. Разве что «племянник» бросил ненавидящий взгляд. Ну и плевать на него три раза. Пусть скалится сколько пожелает, пока зубки не повыдергивали.
Лиля поклонилась в ответ, не сильно, вежливым наклоном головы, и через минуту осталась одна в комнате. Посмотрела на мужчину.
– Господин дин Тахирджиан, мое слово – вы не останетесь калекой.
Судя по лицу, ей пока еще не верили. Женщина пожала плечами.
– Полежите и постарайтесь уснуть. Я пришлю кого-нибудь, чтобы за вами приглядывали.
Омар ждал ее внизу. Мужчина сидел за столом, пил что-то белое из кружки и встретил Лилиан поклоном. Племянника не было. Женщины трещали и грызли что-то сладкое за отдельным столом. Рядом стояли телохранители.
Лиля присела к помощнику.
– Господин дин Рашшайя, я полагаю, что, пока господин дин Тахирджиан болеет, – вы главный?
– Да, ваше сиятельство.
– Отлично. Говорю сразу – перевозить его можно будет дней через десять. Пока господину дин Тахирджиану лучше оставаться здесь. И в связи с этим… что лучше – вы заплатите трактирным служанкам или за ним присмотрят… – Лиля кивнула в сторону женщин, не зная, как их обозначить.
– Это жены господина. – Омар улыбнулся.
Лиля нахмурила лоб.
– А разве…
– Да, официально у господина три жены. Лейша, Зальвия и Сулейма. А Лилака, Талия и Нилей – наложницы. Но любимые. Что тоже многое значит.
– Предлагаю вам организовать их. Пусть по две сидят с господином по восемь часов, а потом меняются. Воды подать, разговором развлечь…
– Да, госпожа. Я так и сделаю. И охрана…
– Если вы считаете, что она нужна. Только договоритесь с вирманами и укажите охране, чтобы меня пропускали в любое время дня и ночи.
– Ночи, госпожа?
Лиля сдвинула брови. Опять лажанулась. Срочно исправляем!
– Человеку может стать плохо и днем, и ночью. Достаточно ли опытны ваши женщины, чтобы это распознать вовремя?
Мужчина медленно кивнул.
– Госпожа, я предупрежу людей.
– Вот и договорились. У вас на корабле есть докторус?
– Наш боцман немного знает лекарское дело. С чем-то мелким он справлялся.
– У него есть что-нибудь для облегчения боли?
– Да.
– Пусть, как только возможно, он придет сюда. Я не успела закупить ничего полезного на ярмарке. А ваш господин будет испытывать боль какое-то время.
– Боль для мужчины – пустяк.
Омар снисходительно улыбнулся.
Лиля вскипела. Пустяк! Вот и терпят некоторые кретины до сердечного приступа. Или до перитонита, ведь колика в животе – это так недостойно… идиоты! Знала она таких… Кого-то и спасти не удавалось.
– Любезнейший, – голос ее был полон холода, – я понимаю, что настоящий мужчина должен смеяться, даже когда с него сдирают кожу. Но хочу заметить, что боль не способствует выздоровлению. Так что если желаете видеть господина живым и здоровым, забудьте про эти глупости.
Омар тоже сверкнул глазами.
– Хотелось бы знать, кто учил вас лекарскому делу?
Лиля пожала плечами.
– Моя мать. Сначала. Потом мне нанимали учителей. За деньги возможно многое.
– Вы очень уверены в себе, ваше сиятельство.
– Ваш господин не первый человек с такой бедой в моей жизни. И все встали на ноги. Еще и бегали.
Кончилось тем, что Омар оставил двух самых старших женщин, одного телохранителя и, пообещав прислать еще людей, удалился на корабль с остальным курятником. На прощанье Лиля поймала на себе злобный взгляд племянника. Ну и плевать.
Надо еще разок проведать больного и ложиться спать. Завтра с утра ярмарка, потом надо найти кузнеца обычного и стеклодува, наведаться к градоправителю… И наверняка еще что-нибудь наклюнется. Эх, столько дел, столько дел… Хоть разорвись!